“КОНДОР” В ГУБЕ БАЙДАРАЦКОЙ*
Телефонный звонок застал меня в кабинете. Звонили из радиобюро Главсевморпути:
— Илья Павлович, вам радиограмма из Амдермы.
— Читайте.
— “Москва, УПА. Начальнику полярной авиации Мазуруку. Сегодня, 13 декабря, в 13-13 московского на дрейфующий лед Байдарацкой губы произвел вынужденную посадку “Кондор” Н-400, командир Тит-лов. Связь с нами имеет. Пострадавших нет. Начальник аэропорта Амдерма Григорьев”.
“Вот это подарочек к Новому году”, — подумал я. Что же делать — надо выручать. Позвонил жене, чтобы готовила чемоданчик. Позвонил Пущинскому, начальнику МАГОН — Московской авиагруппы особого назначения, приказал готовить самолет, вылет через три часа. Дал телеграмму в Амдерму: “Подключите поиску Титлова находящиеся вашем районе самолеты. Вылетаю к вам сегодня с Пущинским. Мазурук…”
Сам я летал всегда, какие бы должности ни занимал — и командуя дивизией, и возглавляя полярную авиацию. Любил летать. Честно сказать, и по сей день люблю. Что бы ни произошло на трассе в моем “хозяйстве”, всегда вылетал сам — на месте проще разобраться. Так и на этот раз было…
Михаил Алексеевич Титлов считался опытным и вдумчивым летчиком, мастером слепых полетов. Во время войны он перегнал с Аляски на фронты многие десятки американских самолетов. Не раз доказывал, что умеет выходить из самых сложных, казалось бы, безвыходных положений. Я не знал пока, что произошло на этот раз. Но понимал одно — он вышел победителем из труднейшего положения. Чтобы посадить темной ночью тяжелый четырехмоторный самолет на дрейфующий лед, надо обладать незаурядным мастерством. Меня волновало будущее—на борту пассажиры. Теперь уже не на борту, а на дрейфующем льду. Ни спальных мешков, ни теплой одежды, ни продуктов у них нет…
Из Москвы вылетели поздно вечером. Я взял с собой еще трех летчиков — Котова, Черевичного, Бах-тинова. Дозаправившись в Архангельске, мы утром уже были в Амдерме.
Ничего нового нам здесь не сообщили, поиск пока что не дал никаких результатов. Все возможные меры были уже приняты, мы сидели в здании аэровокзала, в диспетчерской, и ждали новых сообщений.
“Аэровокзал”, конечно, слишком громко сказано. Тогда, в 1948 году, это было одноэтажное здание, заваленное сугробами по самую крышу-. Торчала из снега только невысокая командная вышка, утыканная прогнувшимися от тяжести наросшего льда антеннами. Здесь, на вышке, сидел диспетчер, окруженный телефонами и радиоаппаратурой. Сидели и мы. Тяжело ждать, сидя в тепле и зная, что где-то, в хаосе льдов и непогоды, на поверхности Ледовитого океана лежит разбитый самолет, ожидают помощи экипаж и пассажиры…
Телефонный звонок раздался внезапно, диспетчер поднял трубку. Его .немногословные ответы — да, да, да — и улыбка на лице свидетельствовали, что сообщение хорошее. Пущинский не выдержал:
— Что ты дакаешь! Говори, что там? Диспетчер только кивнул, продолжая разговор, — нашли!
Наконец диспетчер положил, трубку, доложил коротко:
— Самолет Титлова найден Сыроквашей. “Кондор” лежит на животе юго-западнее острова Литке. Помяты крылья, оторван левый крайний мотор. Все живы. Больных четверо. Радиосвязь с Титловым устойчивая. Сбросили им все, что было, — немного продуктов, спальные мешки, кое-что из теплой одежды. Титлов на всякий случай просит сбросить клипер-боты. Площадки для больших самолетов нет. Подробности Сырокваша сообщит по прилете…
После доклада диспетчера я прикинул по карте расстояния до лагеря Титлова — от Усть-Кары, от Амдермы, от Архангельска. Нашли — хорошо, но это полдела. Будем думать, как эвакуировать людей. Предположим, вызовем ледокол из Архангельска. Но на это нужно не меньше недели, а то и две. Остается, думаю, только использовать наш “вездеход” — По-2…
Прилетевший экипаж Сырокваши доложил кое-какие подробности разговора с Титловым по радиотелефону, и я продолжил свои выкладки:
— Так вот, Николай Лукьянович подтвердил, что на больших машинах сесть негде. Значит, этот вариант отпадает. А ледокол… Пока он придет, лагерь может оторвать и унести в море. Кроме того, там, где сел Титлов, глубины настолько малы, что ледоколу к ним не подойти. Пока, я думаю, остается только вариант с По-2. В Амдерме По-2 нет, но их можно за сутки доставить в разобранном виде транспортными самолетами из Нарьян-Мара. Согласен, вариант почти авантюрный. Но другого нет. Остановимся пока на этом, а сейчас всем спать. Если кто придумает лучший вариант, завтра поделитесь…
Утром, встретившись с экипажами, выяснили, что других вариантов не просматривается. Экипажи Котова, Черевичного и Бахтинова я тут же отправил в Нарьян-Мар за По-2, а сам с экипажем Сырокваши собрался в район лагеря Титлова.
— Илья Павлович! — торопил штурман Аккура-тов. — Надо успеть к Титлову к моменту верхней кульминации солнца, точнее, зари. Все-таки в серый полдень будет виднее…
Мы знали, что с лагерем Титлова установлена регулярная радиосвязь. Радисты Амдермы, Усть-Кары и Марресале слушают их непрерывно. Но мне важно было все посмотреть самому. Погода в тот день была, как любил говорить Черевичный, “в полоску”: то снег, то туман. По нашим обстоятельствам — сносная, можно считать.
Через час мы взлетели. Небо было непроглядно черным, с россыпью тревожно мерцающих звезд. Рваная облачность. Внизу, под самолетом, плыли редкие небольшие поля льдов. Я подолгу всматривался то в небо, то в море. Мысли мои были в Нарьян-Маре. Возможно, к нашему возвращению в Амдерму уже вернутся посланные экипажи, доставят По-2. Тогда мы быстро их соберем, облетаем, а завтра сможем начать операцию по вывозу людей со льдины.
Наши разговоры с Сыроквашей и Аккуратовым сводились в основном к одному — как спасти людей. Рассуждали мы о возможных переменах ветра, думали, как организовать наземную операцию. Я по карте прикинул расстояние от лагеря Титлова до острова Литке и дальше, до берега полуострова Ямал. Около полусотни километров. А там рядом полярная станция Марресале. Оттуда можно было бы организовать собачьи упряжки. Этот вариант мы оставляли на случай, если из-за пурги или еще какой причины не удастся посадить на льдину По-2…
В разговорах время летело быстро, начинался рассвет. Даже и это извечное явление природы здесь происходило иначе, чем в “нормальных” широтах. Заря занималась не на востоке, а на юге. Узкая багровая полоса была бессильна разогнать черноту ночи. Стало светлее, но звезды по-прежнему мерцали на темном бархате неба.
— Связь с Титловым установлена, — доложил радист. — Место сброса груза обозначено в лагере костром. Можете говорить с ними…
Забирая у радиста микрофон, я повернулся к Ак-куратову:
— Сколько до лагеря?
— Десять минут.
— По курсу вижу огонь! — тут же воскликнул Сырокваша.
До лагеря оставалось десять километров, а его уже было видно. Каждый из нас знал, на себе не раз испытал изменчивость и непостоянство погоды в Арктике. Если на нашу долю выпадет еще три таких дня, операция закончится удачно.
— Говорит Титлов! — раздался голос. — Вас видим. Идете прямо на нас.
— Здравствуй, Михаил Алексеевич! Приветствую ваш замечательный экипаж, всех пассажиров. По голосу чувствую — держитесь молодцами. Сейчас сбросим вам продовольствие, спальные мешки, палатки и клипер-боты. А потом подробно изучим ледовую обстановку, чтобы решить, каким способом вас эвакуировать.
— Илья Павлович, тяжелый самолет у нас ке сядет. Все льды всторошены. Максимальный размер полей — не более ста пятидесяти метров. Во.сточный ветер взломал припай и выносит в море. Это самое неприятное в нашем положении, а в остальном все нормально.
— Вас понял. Вероятно, будем снимать легкими самолетами или собачьими упряжками из Марресале. Кроме того, готовится ледокол. А пока принимайте грузы…
Сброс мы выполнили без парашютов, на бреющем полете. А потом более двух часов летали надо льдами, изучая их состояние. Увы! Весь ледовый покров к северу, востоку и югу от места вынужденной посадки “Кондора” представлял собой месиво искореженного торосами льда. А к западу, в трехстах метрах от лагеря, пенилось открытое море. Откалываясь, мелкие льдинки уплывали в темноту ночи.