Загрузившись в Хатанге взрывчаткой, вылетели на озеро. Оказывается, еще месяц назад четыре человека выехали на тракторном поезде в Усть-Таймыру. Поездом на Севере называют трактор с прицепленным балком — домиком на полозьях. Маршрут у них был элементарный: по реке Нижняя Таймыра. Заблудиться невозможно! Но теперь прошли все сроки. Продукты, по расчету, должны уже кончиться, а в Усть-Таймыру поезд до сих пор не прибыл.

Могло, наверное, кончиться горючее, хотя брали его с большим запасом. Могли провалиться под лед, но об этом не хочется думать, да и лед в это время года, в марте, очень крепкий.

Ясно одно — людей, во что бы то ни стало нужно найти как можно скорее.

Разгрузившись, взлетели. Пересекаем озеро по направлению к “воротам” в горном хребте, где начинается Нижняя Таймыра. Но видимость сразу после взлета стала резко ухудшаться — туман. Приходится пробивать облака, чтобы избежать неожиданной встречи с берегом. На высоте триста пятьдесят метров ярко светит весеннее солнце, а внизу сплошное белое покрывало. Решили пройти над облаками в надежде найти “окна”, но их нет и нет.

Усть-Таймыра на вызовы нашего радиста не отвечала. Вероятно, “гухор”. А Хатанга ответила: у них погода хорошая, в Усть-Таймыре туман.

Приходится возвращаться в Хатангу. Каково тем, кто ждет нашей помощи,—может, они и слышали звук моторов нашего самолета? Но ничего не поделаешь — стихия! Нужно ждать погоду, ждать…

Просидели мы в Хатанге двое суток. Томительное было ожидание. Наконец, погода и районе озера и в районе Усть-Таймыры пошла на улучшение. Вылетаем к геологам в бухту Ожидания; видимость — более десяти километров От лагеря геологов начинаем поиск Летим на высоте двести метров, подходим к “воротам” Вид у них весьма величественный- берега ущелья расходятся на запад и восток, поднимаясь на пару сотен метров Верхняя их часть сейчас скрыта в облаках. А внизу заснеженная долина Ннжней Таймыры шириной около восьми километров.

Мы тщательно осматривали все темные пятна, попадающиеся на пути, и особенно следили за левым берегом, которого должен был держаться трактор К сожалению, след гусениц часто терялся, приходилось летать галсами от берега к берегу, осматривая всю площадь.

Перед озером Энгельгардт след трактора резко повернул на запад, к устью реки Угольной, но потом вновь вошел в Нижнюю Таймыру Мы летели на вы-соте не больше ста метров, повторяя все изгибы реки. Берега хорошо просматривались, но пока — ни трактира, ни людей.

От напряжения, от белизны снега уже болели глаза, несмотря на светофильтры. Слева подошла долина реки Шренка, теперь опять курс точно на север Плохи дела: остается всего полсотни километров до Усть-Таймыры, а ни людей, ни трактора по-прежнему не видно. Отсюда в случае нужды можно было бы и пешком дойти…

Справа по курсу нашего полета — большой остров длиной несколько километров Я потерял на какое-то время тракторный след. но второй пилот Коля Вахонин начеку

— Вижу следы у берега острова

Беру управление и придерживаюсь следов. Остров кончается, а следы поворачивают направо, вдоль берега. Разворачиваюсь и за поворотом вижу трактор с прицепленным к нему балком. Сомнений нет - это они. Но людей не видно. Может быть, ушли? Или еще хуже — замерзли? Разные мысли лезут в голову, пока мы обходим остров но периметру. Нет, никого не видно. Наконец снова выходим к трактору и, к нашей радости, видим: у балка стоят двое, яростно размахивают руками. Тут же появляется и третий Садимся, не раздумывая, если лед выдерживает тяжесть трактора, то выдержит и самолет. Подруливаем к поезду. Я выхожу последним и сразу попадаю в объятия. Прихрамывая, опираясь на палку, подходит и четвертый. Все в сборе, все целы.

— Николаи! Приглашай в самолет к столу, там и поговорим!

— Аппетит не пропал?—обращаюсь уже к пострадавшим.

— Не то слово, командир,—говорит один из них.— Из продуктов осталось только немного пшена Сегодня первый день хорошая погода, мы уже собирались идти пешком в Усть-Таймыру. Но вы подоспели вовремя. Спасибо.

— Все шло хорошо,—рассказывал в самолете старший группы. — Оставалось, по нашим расчетам, около полусотни километров до точки. И тут задуло, как всегда, с сильным снегопадом. Берег потеряли, потом вновь “зацепились”. Обрадовались. Не знали, что это берег острова и… кружили вокруг него почти сутки. Думали, что уже подходим к Усть-Таймыре, когда заметили следы трактора, которых здесь не должно было быть. Только тут и поняли, что это наши следы, что мы крутимся на одном месте, катаясь вокруг острова. Топливо к этому времени подошло уже к концу, неделю сидим без тепла, без продуктов. Выручали только спальные мешки…

В Усть-Таймыре наши пассажиры отдохну, и. отмылись, отогрелись. Начальник зимовки дал лучшего своего водителя в помощь трактористу геологов. Мы погрузили в самолет пару бочек солярки, продукты и через пятнадцать минут вновь приземлились около поезда.

Теперь наша помощь была уже не нужна: попрощавшись, полетели в Хатангу. А по дороге я поведал экипажу рассказ дяди Максима—старого охотника-промысловика Гаврюшина.

В тридцатых гидах он и Фролов зимовали неподалеку от Диксона, в бухте Полынья. Оба с женами.

Возвратились однажды с очередного осмотра “пастей” — песцовых ловушек. Дома, как всегда, все приготовлено, чтобы накормить и согреть охотников. Сели за стол. но в это время послышался характерный стук упавшей плахи (одна из пастей была поставлена не берегу неподалеку от избушек)

— Ешьте, пейте, охотники, а мы посмотрим, — решили женщины.

Было солнечно и тихо, пурга налетела, как всегда, неожиданно. Вышли искать—ничего не видно. Искали, искали, так и не нашли. Вернее, нашли, когда пурга кончилась. Нашли своих жен уже замерзшими. И всего-то от “пасти” до избы сотня метров была…

— Да, без балка геологам пришлись бы туго, — резюмировал радист.

— Без балка и без нас, — поддержал его бортмеханик.

— А я представляю, — включился неожиданно штурман, — как они вокруг острова крутились. Известно ведь точно: по берегу дойдешь до Усть-Таймыры. И вот они идут, идут, а берег все не кончается… Страшно…

ЖЕЛАННАЯ мАРХА

— Штурман! Почему курс больше заданного? Молчание.

— Володя, — обращаюсь к бортмеханику, — толкни штурмана! Уснул он, что ли?

Валентин действительно дремал, подперев щеку рукой. Да и сам я, судя по всему, “отключился” на минуту-другую. Всех тянуло ко сну. Шесть плюс шесть — тринадцатый час полета за сегодняшние сутки, да еще три часа на земле. Устали.

— Командир! Я подвернул но речке — вышли, по-моему, на Марху…

Это уже второй пилот поясняет — Евгений Иванович Яковлев, он за штурвалом. На его счету около двухсот боевых вылетов на пикирующем бомбардировщике. Пе-2, в годы войны удостоен звания Героя Советского Союза. А ныне полковник в отставке, недавно пришел в полярную авиацию.

Сомнения Евгения Ивановича мне понятны: весь полет проходил под сплошной облачностью, на высоте шестьсот метров. Видимость не превышала пяти километров, а в снежных зарядах уменьшалась до двух-трех сотен метров. Ориентироваться было трудно — под нами необозримая тайга. Множество прихотливо извивающихся речек только затрудняли ориентировку

Тем временем штурман уже стоил с картой в руках и пальцем показывал мне предполагаемое место.

— По времени полчаса лишнего получается—за счет встречного ветра, думаю. Но проверить путевую скорость фактически не было возможности. А курс по реке сходится. Думаю, что Марха…

Короток день в феврале, особенно здесь, у полярного круга. Летим в сумерках, за каждым поворотом реки надеемся увидеть костры, но их нет и нет.

Геологов мы слышим, бортрадист принял радиограмму. Штурман читает: “Полоса обозначена елочками, горят входные костры. Ждем с нетерпением, учтите — доедаем последнюю собачью упряжку. Имеется больной, требующий эвакуации”.

Ну, про собачью упряжку — это так, для красного словца. А эвакуировать больного действительно необходимо. Где же костры?