— Может, хватит со мной спорить? Делай что тебе говорят. Завтра я приеду и заберу тебя домой.

Несмотря на повелительную интонацию, ей почудилась в его голосе скрытая нежность.

Ник пожелал ей спокойной ночи и легонько поцеловал ее губы, покрытые ссадинами. Он вышел, и через несколько секунд в палате появилась строгого вида медсестра с крошечной таблеткой и стаканом воды в руках. Линдси сунула таблетку в рот, но глотать не стала и, когда медсестра на мгновение отвернулась, выплюнула ее в ладонь. Спать ей вовсе не хотелось. Да и как можно уснуть, когда Ник сказал, что она ему дорога. Она лежала, повторяя про себя его слова, и тихо радовалась. Значит, между ними еще не все кончено... А еще он сказал, что приедет и заберет ее домой...

Медсестра заглянула в палату, чтобы посмотреть, как Линдси себя чувствует.

— Вы не спите, мисс Купер? Пожалуй, придется дать вам еще одну таблетку. Ваш жених будет мной недоволен, если вы хорошенько не выспитесь.

— Ник Фарадей вовсе не мой жених.

— Он сам мне об этом сказал.

— Он, наверное, ошибся.

— Нет, не ошибся. На вашем лице живого места нет. Утром оно будет сплошь в синяках. А еще мистер Фарадей просил передать, что если вы не станете меня слушаться, то на свадебных фотографиях вид у вас будет далеко не блестящий.

Глава 9

Открыв глаза, Линдси тут же вновь зажмурилась от яркого солнечного света и вдруг почувствовала, что у нее болит не только лицо, но и все тело. Многое из того, что произошло накануне, она помнила довольно смутно, однако синяки на ее лице и теле недвусмысленно свидетельствовали о том, что она стала жертвой грубого нападения.

Вспоминая все по порядку, она пыталась понять, чем же на самом деле были те особенные мгновения, пережитые ею прошлым вечером, — сном или явью? Да, Ник сказал, что она ему дорога. И все же медсестра наверняка неправильно поняла его слова насчет свадебных фотографий. А может быть, она сама неверно истолковала сказанное медсестрой. Ведь Ник — принципиальный противник брака!

Линдси хотела выписаться из больницы сразу после завтрака, однако медсестры убедили ее в том, что она пережила шок и теперь ей нужен полный покой. Она не стала спрашивать, кто так распорядился, подозревая, что это дело рук Ника, во власти которого она оказалась целиком и не может и шагу ступить без его благословения.

День близился к вечеру, когда наконец появился Ник в голубых джинсах и такой же, только чуть более темной рубашке. Расстегнутый воротник обнажал его крепкую шею. Джинсы плотно облегали поджарые бедра и длинные ноги, подчеркивая их мускулистую силу. Медсестры не могли отвести от него глаза, да и она, признаться, тоже. Он был великолепен.

Днем ей разрешили вымыть голову, и она постаралась уложить свои шелковистые пепельные волосы так, чтобы они прикрывали щеки, но вовсе не для того, чтобы придать себе дикий и необузданный вид, а для того, чтобы скрыть особенно заметные порезы. Медсестра еще вечером отдала ее платье в химчистку, но там его плохо выгладили. Чувствовала себя Линдси просто отвратительно.

Тем не менее, когда Ник окинул ее восхищенным взглядом с головы до ног, не обратив внимания даже на наиболее вопиющие кровоподтеки, она поняла, что все это для него не важно. Она чувствовала, что по-прежнему привлекает его физически.

— Готова?

Она спокойно ответила:

— С самого утра сижу и жду. Почему ты задержался?

— Извини. Большую часть дня пришлось торчать на разных официальных мероприятиях.

— Выяснилось что-нибудь новенькое?

— Да, кое-что. Но сначала я отвезу тебя домой, а поговорим потом.

— Если только у меня еще есть дом. Эти двое утащили меня так внезапно, что я даже не смогла запереть квартиру на ключ, и она всю ночь простояла открытой.

— Вовсе нет. Мысль об этом тоже пришла мне в голову. Потому, оставив тебя здесь, я сразу же поехал к тебе, чтобы удостовериться, что там все в порядке.

— Спасибо. Ты очень предусмотрительный.

— Не всегда. Иной раз случаются досадные промахи. Хотя сегодня мне в голову пришла еще одна хорошая мысль. Мне показалось, что ты ни за что не согласишься поужинать в городе. Да и меня самого такая идея, честно говоря, не прельщает: мне будет неприятно, если в газете появится заметка о том, что я избиваю свою женщину. А такое впечатление может сложиться, потому что вот этот синяк, например, не заметить просто невозможно. Вот я и захватил с собой кое-какие продукты, чтобы приготовить ужин дома. Надеюсь, такую предусмотрительность ты тоже одобряешь?

Он сказал «моя женщина»... Линдси кивнула.

— Вот и хорошо, — просто ответил он и, взяв ее за руку, повел к выходу.

Понимая, что машина — неподходящее место для серьезного разговора, Линдси взяла себя в руки и молчала всю дорогу, хотя ее и разбирало любопытство.

— Ты очень испугалась? — спросил он, поднимаясь вместе с ней по лестнице — той самой, по которой ее так грубо волокли сутками раньше.

— Я была ни жива ни мертва от страха!

Заперев прошлой ночью ее квартиру на ключ, он положил его в карман. И сейчас, перехватив пакет с продуктами левой рукой, он достал ключ и отпер дверь. В квартире ровным счетом ничего не изменилось со вчерашнего дня, и ее охватило странное ощущение: никогда раньше обстановка не казалась ей такой безликой и бездушной. Войдя на кухню, Ник положил пакет на высокий длинный стол. Она без сил опустилась на стул, оставив свободным «его» кресло. Подойдя к ней, он застыл, приняв торжественный вид.

— Линдси...

Съежившись под его сосредоточенно-страстным взглядом, она сказала:

— Вчерашний день я не забуду даже через пятьдесят лет после своей смерти. А вот в Гэворте такого никогда бы не произошло. Там люди живо интересуются тем, что творится вокруг. Ты не знаешь, кто-нибудь еще пострадал?

Но, судя по всему, ей так и не удалось сбить его патетического тона и перевести разговор на другую тему, потому что он ответил:

— Кроме тебя, ты хочешь сказать? Когда я увидел, что эти негодяи с тобой делают, у меня возникло желание разорвать их на мелкие кусочки. Им повезло — прохожие оттащили меня, а то я убил бы обоих.

— Клифф, парень приводивший меня в чувство, сказал, что ты отвел душу.

Он кивнул с удовлетворенным видом.

— Да, в ближайшие день-два им придется хорошенько позаботиться о своих челюстях.

— Если разобраться, я сама во всем виновата. Вместо того чтобы спокойно идти, как они мне и советовали, я стала брыкаться.

— Да, но не так сильно, как следовало бы.

Она усмехнулась.

— Жаль, тебя не было на моем месте.

Он то ли не расслышал, то ли не понял, что она сказала.

— Надо будет обучить тебя приемам самообороны. — Он выдержал паузу. — Может быть, я и противоречу сам себе, но, возможно, и впрямь было бы лучше, если бы ты не сопротивлялась. Тогда они не избили бы тебя так.

— Да, но у меня не было другого способа задержать их до твоего прихода.

— Тоже правильно. — Губы его сжались, на лице появилось горькое выражение. — Для того чтобы вести себя так, как ты, требуется немалое мужество.

Глубоко вздохнув, Линдси ответила:

— Я так до сих пор и не смогла решить, что это было — смелость или безрассудство... Один из преступников сказал, что у него в кармане револьвер, которым при случае он не преминет воспользоваться, Ради Бога, скажи, что он просто блефовал!

— Рад был бы, но тогда я погрешил бы против истины.

— Так он... им воспользовался? Я не слышала выстрелов, хотя он, наверное, был с глушителем.

— Они просто не успели пустить его в ход. Кроме того, у обоих раньше уже были судимости, и они, видимо, не горели желанием брать на душу еще и убийство. И слава Богу, потому что к тому моменту там собралось много народу и дело могло бы кончиться трагедией.

— Да. — Линдси проглотила подступивший к горлу комок. Прошло несколько секунд, прежде чем она смогла спросить: — Кто-нибудь пострадал?