5 июля в полосе обороны дивизии было в целом тихо. Власов несколько раз связывался по телефону со штабом, интересовался, как идут дела. Там тоже все ждали… Гитлеровцы активно действовали пока лишь на направлениях своих главных ударов, но они находились, как я уже сказал, далеко от нас.

Во второй половине дня все-таки пришли три санитарные машины. Я сходил к командиру приемно-сортировочного взвода, поинтересовался, какого характера ранения.

— В основном осколочные, — ответил гвардии капитан медицинской службы Стесин. — Я спрашивал у санинструкторов, говорят, фрицы сделали огневой налет и опять успокоились.

Так же тихо в полосе обороны дивизии было и на следующий день. О кровопролитных боях на других участках фронта мы узнавали из политинформаций и сообщений газет.

После 10 июля соседняя с нами 69-я стрелковая дивизия провела ряд боев по улучшению своих позиций. Особенно упорная схватка была за деревню Большая Самара, где гитлеровцы в начале своей наступательной операции наносили отвлекающий удар, не принесший им успеха. Теперь же, когда части 69-й стрелковой дивизии контратаковали врага, он организовал мощное противодействие, стремясь задержать продвижение наших подразделений.

В те дни меня внезапно вызвал дивизионный врач.

— Медсанбат шестьдесят девятой, — сказал он, — работает с полным напряжением, но что-то у них не ладится. Начсанарм приказал откомандировать тебя к ним помочь организовать работу.

— Когда выезжать?

— Немедленно!

На сборы ушло минут двадцать. Выехал я уже в сумерках на попутной машине. Шофер подсказал, как найти медсанбат. Он остановил машину на каком-то перекрестке, пояснил:

— Километра три до них, если по дороге, а прямиком, через поле, совсем недалеко. Извините, доктор, подвезти не могу. Спешу!

Уже совсем стемнело, когда я остался один на дороге. Решил идти напрямик. «Доберусь до опушки леса, а там наверняка кого-нибудь встречу. Покажут, где медсанбат».

Пошел полем. К счастью, выглянула луна и стало не так темно. Когда позади было уже с полдороги, я зацепился за что-то и упал.

Пошарил вокруг и наткнулся на какой-то предмет. Не придал значения. Встал, пошел дальше, но снова зацепился за что-то ногой.

Достал спичку, посветил и ужаснулся — я был на минном поле…

Что делать? Идти вперед или возвращаться назад? Опасно одинаково. И как это прошел столько?!

Сидеть среди мин на поле было мало приятно. Решил продвигаться вперед, освещая дорогу спичками. Но они скоро кончились. Пришлось ждать рассвета, благо он в ту пору наступал рано.

Медсанбат нашел без труда. Доложил командиру о прибытии и хотел попросить разрешения отдохнуть с дороги — все же провел тревожную бессонную ночь на минном поле, да и продрог — шинель-то поленился прихватить с собой. Однако, увидев, что делается в медсанбате, понял, что не до отдыха. Десятки необработанных раненых ждали своей очереди перед большой операционной палаткой, а из приемно-сортировочного взвода поступали все новые и новые их партии.

Командир медсанбата вызвал ведущего хирурга. Оба были озадачены моим появлением.

— И чем же вы нам поможете? — спросил пожилой ведущий хирург. — Разве что встанете к операционному столу — наши-то совсем из сил выбились.

— Безусловно встану, — ответил я. — Но прежде хочу посмотреть, как организована работа. За тем меня и послали, чтобы помочь наладить дело.

— Не возражаю, — устало сказал хирург. — Только, пожалуйста, сами. Меня раненые ждут.

Прежде всего я направился в приемно-сортировочный взвод. Его командир, молодой капитан медицинской службы, быстро и четко отдавал указания подчиненным. Со своей бригадой он обслуживал сразу два стола. Диагнозы ставил правильно, своевременно направлял раненых в операционную. Первые впечатления были весьма благоприятными, но более внимательный анализ наводил на мысль, что здесь при внешней четкости действуют все же по старинке: не отделен поток легкораненых, не налажена посменная работа. Решил предложить опробованную нами схему. Отправился к командиру медсанбата и убедил его взять на вооружение наш метод.

Помочь наладить дело удалось быстро, однако раненых оказалось слишком много и хирурги все равно не справлялись с потоком. Я тоже встал к столу и работал до позднего вечера. К исходу дня в медсанбат прибыли хирурги из полевого подвижного госпиталя, которых также направил сюда начсанарм. Дело пошло быстрее, но лишь на третьи сутки удалось общими усилиями разгрузить медсанбат и наладить нужный ритм действий. После этого я получил разрешение вернуться в свою дивизию.

Доложил дивизионному врачу о проделанной работе. Тот поблагодарил и сказал:

— Чувствую, скоро и у нас начнется…

В штабе встретил Брушко и рассказал ему о своих злоключениях на минном поле. Он расспросил, где это случилось, и улыбнулся:

— Бояться было нечего. Ты попал на противотанковое минное поле. С твоим-то весом там можно было плясать. Кстати, на днях его будут снимать.

— Почему? — поинтересовался я.

— Надобность отпала. Не сунутся здесь фашисты. Мы будем наступать!

5 августа медсанбат перебазировался в лес, что в трех километрах западнее деревни Лубашево. Новый район расположения оказался очень удобным — он находился на путях эвакуации раненых с полковых медицинских пунктов и был надежно укрыт сосновым бором. Палатки мы развернули на двух полянах и тщательно замаскировали их. Нашу готовность приехал проверить начальник военно-санитарного отдела армии полковник медицинской службы Г. В. Горностаев. В основном он остался доволен и сделал командиру медсанбата лишь незначительные замечания.

Мы с Фатиным загодя определили состав хирургических бригад, которым предстояло действовать на основном потоке, и выделили необходимые силы для оказания помощи легкораненым по заранее отработанной схеме.

Поступило распоряжение быть в полной готовности к утру 7 августа. Накануне вечером мы направили автомашины медсанбата на полковые медицинские пункты. Первые раненые появились в 8 часов утра. Взвод Стесина сразу приступил к работе. Вскоре меня позвали в приемно-сортировочный взвод. Оказалось, что поступил раненный в живот боец. Потребовалась консультация — можно ли его оперировать? Я решил, что бойца спасти можно, и приказал направить в операционную.

По количеству раненых и интенсивности их поступления мы уже научились определять, какой бой ведет дивизия. Наибольшее число раненых приходилось, конечно, на период прорыва обороны противника. Затем, во время преследования его, поток раненых ослабевал и вновь увеличивался, когда начиналось преодоление очагов сопротивления в глубине вражеской обороны. На этот раз количество раненых не убывало на протяжении нескольких дней и колебалось от четырехсот до шестисот человек в сутки.

На четвертый и пятый день наступления дивизия вела бой за город Дмитровск-Орловский. В это время практически без перерывов функционировали большая операционная на шесть столов, малая на два стола и перевязочная для легкораненых — тоже на два стола. Несмотря ни на какие трудности, мы не прекращали сменную работу, ибо только в ней был выход. К обработке раненых в качестве ассистентов привлекали командиров санитарно-эпидемического взвода, отделения санхимзащиты, а также зубного врача и терапевтов.

Я взял себе за правило в короткие минуты, свободные от работы в операционной, посещать подразделения медсанбата. На этот раз захотелось посмотреть, как трудятся в приемно-сортировочном взводе мои бывшие подчиненные. Был и в госпитальном взводе, где размещались уже прооперированные раненые. Командир госпитального взвода гвардии капитан медицинской службы Константин Быков, заботливый, аккуратный и пунктуальный во всем, руководил эвакуацией раненых в полевые подвижные госпитали, следил за лечением нетранспортабельных пациентов. Тогда уже я считал, что дело хирурга не только заниматься раненым на операционном столе, но и вести его дальше, до выписки или отправки в другое медучреждение.