Одновременно она работала и в отделе Переменных звезд, с увлечением, часто ночи напролет, проводила наблюдения в обсерватории.
В 1939 году в бюллетене ВАГО № 3 была напечатана первая научная работа Рудневой: «Биологические наблюдения во время солнечного затмения 19 июня 1936 года». В ней приводились результаты обработки очень большого материала, научных наблюдений; статья была изложена хорошим языком, выводы интересны не только для начинающих.
Одновременно с серьезной учебой, большой общественной и научной работой она успевала заниматься и в различных военных кружках. Это не было простым увлечением. Германский фашизм свирепствовал в Европе. Угроза войны нависала над нашей страной. Горечь и гнев рождали в сердце Жени злодеяния фашистов, и как вывод для себя она писала в дневнике: «Надо во что бы то ни стало изучить пулемет».
Сознательно и твердо готовила она себя к защите Родины.
Когда началась Великая Отечественная война, Женя сдавала весеннюю экзаменационную сессию, оканчивая третий курс.
Страстно влюбленная в свою специальность, в далекие неугасимые звезды, студентка, которой прочили большую будущность, она твердо решила, что учиться не будет, пока не кончится война, что ее путь лежит на фронт. Позже, уже будучи на фронте, она писала профессору университета С. Н. Блажко: «Без свободной Родины не может быть свободной науки!»
В первые дни войны комсомолок механико-математического факультета направили на сеноуборку в совхоз Дединово под Москвой. Женя была назначена комсоргом одной из групп. Комсоргом другой была студентка третьего курса Катя Рябова.
Сначала не очень-то получалась у Жени работа в поле, — физкультура ей всегда давалась плохо. Но и здесь упорство и настойчивость помогли. Когда все уходили отдыхать, она одна оставалась в поле и тренировалась в обращении с граблями и вилами. Вскоре Женя стала намного перевыполнять норму.
К сентябрю студентки вернулись в Москву, занятия в университете начались как обычно. Только теперь приходилось дежурить по ночам, организовывать воскресники для работы на оборонных предприятиях, строить укрепления под Москвой.
В октябре 1941 года Герой Советского Союза Марина Раскова начала формирование женских авиационных полков. Летчики и штурманы, техники и механики, инженеры и политработники собирались к ней со всего Советского Союза. Но женщин в авиации служило тогда еще мало, и по призыву Центрального Комитета комсомола сотни девушек, никогда в жизни не державших в руках оружия, не прикасавшихся к плоскости самолета, пошли в армию.
12 октября, в 6 часов утра, комсомольцы механико-математического факультета собрались на очередной воскресник. К группе студентов третьего курса, среди которых находились Катя Рябова и Руфа Гашева, подошла Женя Руднева: «Есть возможность пойти на фронт. Как ты, Катя, ты очень хотела?»
Девушки заволновались... «Останьтесь все, кто хочет, — сказала Женя, — я тоже пойду, но очень боюсь, возьмут ли меня, — ведь я неважная физкультурница!»
Желающих собралось человек десять. Во главе с Женей девушки пошли в ЦК ВЛКСМ.
...Когда невысокая светловолосая девушка с серо-голубыми глазами появилась в спецшколе, где собиралась вся группа Марины Расковой, я сразу узнала Женю Рудневу.
Мы встречались с ней на общих лекциях по физике, потом на заседаниях вузкома комсомола, а в последнее время вместе занимались воскресниками. Чтобы не волновать родных, она не сказала им, в какую часть ее направляют. «Я иду обучать ополченцев пулеметному делу», — объяснила Женя отцу и матери.
Ни в первые месяцы пребывания в армии, ни потом, в полку, никогда не пожалела Женя о том, что прервала учебу, променяла занятие любимым делом на трудную, полную лишений и опасностей жизнь солдата на фронте. «Я чувствую, что я иду единственно правильным путем, что здесь я делаю то, что должна как комсомолка делать», — писала она родителям в 1941 году из летной школы.
Вскоре после формирования наша часть была отправлена на учебу в город Энгельс.
Нам выдали военное обмундирование. Но как мы неловко чувствовали себя в форме, когда надели ее в первый раз! Большие гимнастерки и брюки, длинные шинели и — самое мучительное — сапоги от 40-го до 43-го размера. А портянки! Сколько раз пришлось показывать нам, как их заворачивать.
За годы в армии мы научились перешивать по себе гимнастерки и шинели, безжалостно отрезая лишнее, подбирали как-то поаккуратнее сапоги и таким образом приобретали ладный, подтянутый вид. Жене определенно не шла военная форма, она никогда не сидела на ней так складно, как на других девушках. На маленьких ногах болтались сапоги 41-го размера с задранными вверх носами. Пистолет торчал немного вбок, шинель она не перешивала, и ее невысокая фигурка выглядела сутуловатой.
Женю нельзя было назвать красивой, но из-под пилотки глядели такие ясные, выразительные глаза под темными бровями, такое серьезное было у нее лицо, что неизменно оставалось впечатление исключительной привлекательности и значительности этой девушки.
Все мы, пришедшие из университета, попали в штурманскую группу, точнее — в группу стрелков-бомбардиров.
Марина Раскова часто говорила нам: «Вас первых взяли в армию, и от вас зависит, будут ли брать женщин еще. Вы должны доказать, что можете владеть оружием не хуже мужчин».
Началось упорное учение: классные занятия по 11 часов в день, а еще надо было к ним готовиться... Дисциплина в части была необыкновенно жесткая.
Наконец настал день, к которому мы долго готовились: 7 ноября 1941 года мы давали присягу.
«Вчерашний день я запомню навсегда, — пишет Женя родителям. — Вчера мы давали присягу.
Я страшно волновалась, и вообще весь день был такой торжественный!»
Новой своей специальностью Женя овладевала настойчиво.
«Когда я пойду на фронт, то я пойду на Гитлера не с голыми руками», — писала она.
Как и в университете, на каждом занятии Женя непременно задавала вопросы. Ее вопросы, на первый взгляд казавшиеся наивными, иногда ставили опытных преподавателей в тупик. Она не обижалась, что в шутку мы прозвали ее Вопросником, — она не могла оставить что-либо неясным. Пожалуй, уже тогда, не ограничиваясь поверхностным заучиванием, Женя приобрела те теоретические штурманские знания, которые впоследствии помогли ей стать лучшим штурманом в полку.
Строевая подготовка давалась ей тяжело. Но она упорно тренировалась, шагала одна вокруг нашего дома, пока не научилась правильно ходить в строю.
Начались тренировочные полеты. Для многих они оказались тяжелым испытанием. В первом же полете Жене стало так плохо, что я серьезно испугалась за нее, хотя и мне самой в это время было немногим лучше. Однако это не обескуражило Женю. Много силы воли понадобилось ей, чтобы преодолеть свою слабость.
Кто-то сказал нам, что все штурманское снаряжение должно быть привязано, чтобы не унес ветер. На следующее занятие Женя пришла вся увешанная предметами штурманского обихода, которые были аккуратно привязаны веревочками к пуговицам обмундирования.
Какой большой путь предстояло ей пройти — от наивной девочки с привязанными на веревочках приборами до штурмана боевого гвардейского полка!
В феврале 1942 года из группы формирования был выделен наш ночной авиаполк на самолетах «У-2». Командиром полка назначили капитана Бершанскую, комиссаром — батальонного комиссара Рачкевич, начальником штаба — меня.
Весь состав полка был женский. Летчики уже имели опыт работы, инженеры и механики также, а штурманы и вооруженцы были из вновь обученных комсомолок, пришедших по призыву Центрального Комитета комсомола.
Рудневу назначили штурманом звена к летчику Жене Крутовой и присвоили ей первое воинское звание — старшина.