Услышав последние слова, Дин, незаметно подошедший к девушкам, обнял невесту:

— Разве бывают легкомысленными отличницы университетского курса? Кстати, Келли мне здорово помогала, чтобы и я получил высокие баллы на экзаменах.

Он притянул ее к себе и поцеловал.

Дженна поняла, что она актриса неважная: густо покраснела и готова была провалиться сквозь землю, чтобы не видеть этого поцелуя. Поцелуя с чужой женщиной!

Воспользовавшись тем, что к ним подошли гости, желавшие ближе познакомиться с невестой из Америки, Дженна отошла и как неприкаянная побрела к оранжерее — гордости мамы-Милли. Двери были распахнуты настежь, из стеклянного домика тянуло влагой, сквозь прозрачные стены пестрели диковинной расцветки и формы цветы. На пороге стоял Маркус.

— Дженна, как хорошо, что ты решила заглянуть сюда: полюбуйся, расцвела редкостная орхидея.

Они подошли к растению с роскошным, бронзового оттенка, крупным цветком.

— Взгляни, — настаивал Маркус, — внимательно на этот цветок. Мама за него получила первый приз на выставке. Ты его еще наверняка не видела. Капризный до невозможности, но и очаровательный, правда?

— Да, — еле слышно произнесла Дженна, закусила губу, чтобы не расплакаться, и, справившись с собой, спросила: — А как он называется?

— Название у него необычное: «Мрачный восторг».

Маркус коснулся руки Дженны и сказал:

— Я не хочу тебя успокаивать, но эта боль пройдет. Поверь мне. — Наклонившись так близко, что она чувствовала дыхание, тихо добавил: — Ты поймешь, что он не твой принц. Ты умеешь любить глубоко, а Дину требуется, чтобы его и в любви, как в учебе, поддерживали.

Дженна отпрянула.

— Мне не нужно твое сострадание. И откуда ты знаешь, кто на какую любовь способен? Впрочем, прости меня: я ничего не знаю и не понимаю в любви, поэтому мне сейчас больно и плохо.

Она взглянула на Маркуса и не смогла удержать накопившиеся слезы. Он порывисто притянул девушку к себе и начал целовать соленые от слез щеки, потом — губы.

Дженна отдалась этому внезапному порыву.

Странно, но в момент поцелуя — за доли секунды — Дженна вспомнила, как часто в детстве находила у Маркуса защиту. Это побудило и сейчас прижаться к нему теснее и ответить на поцелуй. Холод, поселившийся в груди, казалось, навсегда, медленно таял.

Маркус нежно провел ладонью по волосам девушки и спросил:

— Хочешь вернуться в дом?

По правде говоря, ей не хотелось никуда идти, а хотелось укрыться в кольце рук Маркуса и ощутить себя маленькой. И забыть, забыть все, что произошло сегодня! Вообразить, что она еще не влюбилась в Дина, что он не уехал еще учиться в Штаты, еще не вернулся домой с невестой…

Последняя мысль заставила ее вздохнуть и отстраниться от Маркуса.

— Да, я готова, не волнуйся за меня. И — спасибо.

Они вышли из оранжереи и направились к шумной компании на лужайке. Веселье, еще полчаса назад угнетавшее Дженну, — а видеть Дина с невестой было просто невыносимо! — вдруг перестало казаться тягостным. Девушка прислушалась к себе: да, ей стало легче, она почувствовала просыпающиеся силы, ощутила даже какую-то искорку радости в душе, как будто кто-то прошептал ей на ухо: «Потерпи, все еще наладится!» «Как?» — невольно вслух спросила Дженна. И внутренний голос ответил: «Это тайна».

Но увидев прилюдно целующихся Келли и Дина, Дженна все-таки отвела взгляд: невероятно трудно примириться с мыслью, что обожаемый столько лет человек дарит поцелуи другой, а не тебе. Поэтому предложение Маркуса уехать сразу после обеда она приняла с благодарностью.

Когда они, расцеловавшись со всеми и распрощавшись, сели в машину, Дженна почувствовала облегчение. Ей хотелось обдумать в тишине и одиночестве события сегодняшнего дня: встречу в аэропорту, предательство Дина, поцелуй Маркуса.

Поцелуй…, что он на самом деле значил?

Маркус не утешал ее, ничего вообще не говорил — вел машину молча, но Дженна вдруг снова ощутила себя под защитой, поняла, что есть на свете человек, которому можно довериться в беде. А измена Дина — это для нее, после смерти родителей, самая большая беда. На глаза опять навернулись слезы.

— Мы приехали, — услышала она голос Маркуса. — Ты в состоянии оставаться одна?

— Вскрывать себе вены не стану, не бойся.

— Знаю, но лучше сейчас не оставаться одной: ты заново возьмешься все передумывать, но пока вряд ли сможешь взглянуть на события реально.

Эмоции захлестнут, как девятый вал. Разве такого не было сегодня?

— Нет, я хочу побыть в одиночестве. И я не боюсь своих мыслей.

— … А у меня есть свободная комната, — как будто не слыша последних слов девушки, продолжал Маркус: — Утром мы вместе позавтракаем…

— Нет, спасибо. Ты и так много для меня сделал.

— Что ж, тогда приглашай в гости. Кстати, я, кажется, ни разу не был у тебя в квартире. Ты сняла ее удачно? Наверняка свила уютное гнездышко: помню, как в детстве любила устраивать куклам комнатки и даже сама вышивала. А ты еще не забыла, как подарила мне вышивку в рамке? Ангел и несколько золотых звездочек, видных из-за его крыльев. До сих пор храню эту вышитую картинку, Дженна.

Говоря это, Маркус проводил ее до крыльца многоквартирного дома с облицовкой из розового камня. Дженна еще только начала преподавать в университете, который и закончила в прошлом году, поэтому снимала небольшую двухкомнатную квартиру. Отказывать Маркусу в гостеприимстве Дженне было неудобно: и после всего случившегося сегодня в оранжерее, и после этого трогательного рассказа о вышивке. Неужели он и впрямь хранит картинку, прилежно вышитую 10-летней девочкой на Рождество? Поверить в это было трудно.

Войдя в прихожую, оба застыли от изумления: желтые, солнечного оттенка обои на стене, примыкающей к ванной комнате, утратили цвет и фактуру — сочащаяся откуда-то сверху вода покоробила их и сделала неприглядными.

— Боже мой! — воскликнула Дженна, — что же теперь делать?

— А ты еще упрямилась и не хотела меня приглашать в гости, — сказал Маркус, — ну, назови сейчас свои действия по устранению этой аварии! — Не услышав в ответ ни слова, он продолжал: — Молчишь, потому что это, по большому счету, и не женское дело, а… мое. Вот я и возьмусь за него, а ты пока сделай инспекционную проверку во всей квартире: не случилось ли еще чего. Пока версий две: прорвало трубу — раз, соседи забыли закрыть кран — два. Кстати, судя по всему, дома их нет.

Обойдя квартиру, Дженна вернулась в прихожую. Марк, в буквальном смысле засучив рукав белой хлопковой накрахмаленной рубашки, уже успел скатать в рулон намокшую ковровую дорожку и сейчас стоял с телефонной трубкой, договариваясь с аварийной службой. Он был деловит, собран — таким его Дженна хорошо знала, наблюдая не раз в детстве, как он помогал своему отцу в организации ремонта большого дома Кроссанов.

Спустя минут двадцать в дверь позвонили — прибыли рабочие для выявления и исправления неполадок. Они о чем-то разговаривали с Маркусом. Рассматривая его профиль, Дженна подумала, что старший сын Кроссанов всегда и во всем такой: надежный и сильный.

Девушка не успела еще подобрать слов благодарности за помощь, как услышала:

— Дженна, аварийщикам здесь хватит работы на всю ночь. Самое благоразумное — поехать со мной.

Не слушая возражений, он увлек вниз по лестнице девушку, прихватив ее дорожную сумку с вещами, предназначавшимися для двухдневного пребывания у Кроссанов.

Квартира Маркуса — и Дженна здесь тоже была впервые — являлась полной противоположностью ее тесного жилища. В просторной гостиной было немного мебели, но Маркус обставил ее самой красивой. Легкие шторы не скрывали больших окон и широких подоконников. На стенах висели картины — Маркус неплохо разбирался в искусстве, хотя и получил экономическое образование. Через приоткрытую из гостиной в кабинет дверь были видны книжные полки с фолиантами и письменный стол с компьютером. Маркус слыл, и не зря, успешным бизнесменом.