Итак, последователи Христа, продолжавшие после его казни исповедовать иудейскую религию, не находя в ней ничего противоречащего новой вере, неожиданно вступили в конфликт с теми, для кого Иисус были лишь смутьяном, осужденным справедливо. Петр и Иоанн, продолжившие публично проповедовать учение Христа, были снова арестованы. На этот раз им грозило длительное тюремное заточение (евреи по приказу римских властей не имели права никого приговаривать к смертной казни). Когда апостолы вновь предстали перед синедрионом, поднялся один из присутствующих — Гамалиил, да-да, тот самый Гамалиил, и заявил: «Мужи Израильские! подумайте сами с собою о людях сих, что вам с ними делать… отстаньте от людей сих и оставьте их; ибо если это предприятие и это дело — от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь,чтобы вам не оказаться и богопротивниками» (Деян 5:35–39).

Петра и Иоанна всего лишь били плетьми.

Сегодня, в XXI веке, нас не удивляет, что учиться приходится больше десяти лет. Дадим десять лет на учебу и Савлу, хотя некоторые, наверное, сочтут, что нечему учиться десять лет в I веке, да и человек мог надеяться тогда всего лишь на двадцать пять лет жизни. Среди тех, кто серьезно задумывался над этими вопросами, прежде всего отметим Андре Шураки, израильтянина французского происхождения, чей авторитет в этой области неоспорим. Он не только перевел на французский Ветхий Завет, но и обратился к Новому Завету, который, по его мнению, «соединяет в гармоничном синтезе два мира: мир иудеев и мир греков на страницах, где создается особая красота». И далее исследователь продолжает: «Основываясь на греческом тексте, зная технику перевода с еврейского на греческий и отзвуки еврейского в греческой койне, я попытался в каждом слове, в каждой строке дойти до семитской основы, чтобы затем снова вернуться к греческому, обогатившись новыми идеями, прежде чем перейти к французскому». Автор считает, что «Шаул из Тарса, Павел, еврейский апостол язычников, вероятно, самый мощный еврейский гений своего времени».

Согласно мнению этого исследователя, вся жизнь Павла подтверждает, что он «никогда не порывал со своими иудейскими корнями, с библейской и талмудической традицией, которую он знал лучше, чем другой великий иудей своего времени — Филон Александрийский». Внимательнейшее изучение писаний Павла свидетельствует о том, что его выводы строятся аналогично иудаистской традиции толкования текстов. Это же подчеркивал и Ф. Амио, преподаватель семинарии Сен-Сюльпис, утверждая, что Павел «был искушен в тонкостях рассуждений в духе раввинов». Андре Шураки приходит к заключению, которое выглядит убедительнее, чем просто гипотеза: Павел и сам был раввином, в 30-х годах н. э. он служил в одной из синагог Иерусалима. Монсеньор Джузеппе Риччотти, создавая психологический портрет Павла в духе современного католицизма, похоже, не сомневается в этом, когда пишет: «У раввина Савла определяющей идеей является закон Моисеев и иудаистская традиция».

Как же выглядел взрослый Савл в расцвете сил? Ему не откажешь в физической выносливости: это доказывают изнурительные пешие переходы, которые он совершал неоднократно, и сила, продемонстрированная при кораблекрушениях, — а он трижды тонул в море, причем после одного из кораблекрушений ему пришлось плыть целый день и целую ночь, пока его не спасли.

Когда мы читаем послания Павла, мы его слышим, ибо в словах такая мощь, они столь убедительны, что сразу веришь в сказанное и поступаешь по слову его. Поэтому желание наделить апостола красноречием Демосфена в апогее славы и величественной осанкой Моисея, повелевающего морю расступиться, естественно.

«Деяния Павла», составленные неизвестным автором около 150 года н. э., разочаровывают: «Он увидел Павла, человека малого роста, с плешивой головой, кривоногого, сильного, со сросшимися бровями, с немного изогнутым носом». Поражает то, что традиция изображать Павла невысоким, лысым, бородатым практически не изменилась с первых отрывков восточного происхождения. Правда, следует задаться вопросом, какова ценность этого текста, который давным-давно отнесен к апокрифам. В XX веке были обнаружены другие рукописи — различного происхождения и различной датировки, позволившие воссоздать значительную часть этого памятника и обнаружить его полное название: «Деяния Павла согласно апостолу». Похоже, что целью этого сочинения было изложение миссионерской деятельности Павла, не совпадавшее с версией, которую давал в Деяниях апостолов Лука, бесспорный свидетель жизни Павла. Когда вспоминаешь об упреках, которые так часто повторяют в адрес Павла, можно лишь удивляться, что «Деяния Павла» столь благосклонны к женщинам. Эта особенность, среди прочего, позволила Тертуллиану упрекнуть автора сочинения: «Если некоторые женщины ссылаются на “Деяния Павла”, которые не по праву носят это название, чтобы защитить права женщин наставлять и крестить, пусть знают: это сочинение составил некий малоазийский пресвитер, как бы желая поддержать авторитет Павла своим; но будучи уличен, признался, что написал это из любви к Павлу. Пресвитер покинул свой пост» [11].

Признания виновного, кажется, убедили не всех. Вилли Рордорф, известный специалист по апокрифам, изучил «частые, но пунктирные» аллюзии на «Деяния Павла», которые встречаются у многих авторов как Востока, так и Запада. Их использовали еще в VI веке. Ритор Никита Пафлагонийский прибегал к «Деяниям Павла» в X веке. Все это приводит нас к мысли, что описание внешности Павла соответствует тому его образу, который прочно укоренился в сознании первых поколений христиан на обширных территориях.

Стоит обратить внимание на одну фразу в Деяниях, дополняющую предполагаемый портрет Павла: «Иногда он выглядел человеком, а иногда у него было лицо ангела». То есть лицо Павла имело богатую мимику, ощущалась изменчивость выражения. В этом, возможно, следует видеть отражение общего для античности стереотипа, который охотно противопоставлял физическое уродство красоте духа. Сократ был весьма уродлив, но привлекал молодых людей. Подробный анализ текстов, проведенный Ж.-Р. Армогатом, указывает, что у Павла были необыкновенно выразительны взгляд и руки: «Жест соучастника, стерегущего одежды палачей Стефана; жест апостола, добавлявшего в конце записанного писцом послания свои строки; жест мученика, чьи руки в оковах». В Антиохии Писидийской и Иерусалиме, воздев руки, Павел пытался успокоить гнев толпы. А взгляд? Лука часто обращает внимание на пристальный взгляд апостола. Используемый им глагол atenizein— редкий — встречается почти только в Деяниях апостолов и обозначает «пристально и настойчиво смотреть». Именно так смотрел Павел на членов синедриона. И не только на них.

Есть еще вопрос, который кажется неуместным, но задаться им стоит: был ли Павел женат? Мы знаем, что юного иудея в восемнадцать лет ожидала женитьба. Традиция эта восходит к незапамятным временам и объясняется не только религией, но и физиологическими причинами: молодой человек старше восемнадцати мог сбиться с пути и завести опасные связи. Женитьба защищала его. Трудно представить, что Савлу удалось избежать брака. Сложность заключается в том, что ни в посланиях, ни в Деяниях апостолов нет никаких намеков на женитьбу Павла. В Первом послании к коринфянам Павел пишет о себе как о человеке, которому жена не нужна, и выражает желание — тем хуже для женатых, — «чтобы все люди были такими, как я», добавляя: «безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я» (1 Кор 7:8). Греческое слово agamos, которое переводится как «безбрачный», означало «не имеющий жены», иначе говоря, человек без спутницы жизни, прилагалось и к тем, кто никогда не вступал в брак, и к вдовцам, и к проживающим отдельно от супруги. Читатель волен выбирать. Может, Павел был женат, но в какой-то период жену потерял? Следует признать, что экзегеты и историки, верящие в существование брачных уз Павла, пребывают в меньшинстве, но твердо стоят на своем.