В Послании к галатам Павел напомнит: «Возвещаю вам, братия, что Евангелие, которое я благовествовал, не есть человеческое, ибо и я принял его и научился не от человека, но через откровение Иисуса Христа» (Гал 1:11–12). Двух мнений быть не может: Павел проповедует то, что пришло к нему во время той мистической встречи. Через Луку он даже уточняет слова, которые слышал: «Но встань и стань на ноги твои; ибо Я для того и явился тебе, чтобы поставить тебя служителем и свидетелем того, что ты видел и что Я открою тебе, избавляя тебя от народа Иудейского и от язычников, к которым Я теперь посылаю тебя открыть глаза им, чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу, и верою в Меня получили прощение грехов и жребий с освященными» (Деян 26:16–18).

Конечно, Послание к галатам написано много позже полученного откровения на дороге в Дамаск, но описание вселенской миссии Павла завораживает.

Действительно ли, как утверждает Лука, Павла довели до Дамаска «за руку»? Пораженный внезапной слепотой, он был не способен идти самостоятельно, так что, скорее всего, его усадили верхом на какое-то вьючное животное, идущее в караване.

Вот так Павел из Тарса въехал в Дамаск: трясясь верхом, слепой, с помутненным сознанием, осаждаемый воспоминаниями, снедаемый мучительной тревогой. Или даже страхом?

Встающий посреди сирийской пустыни, между последними отрогами Антиливана и массивом Джебель-Друз, Дамаск сегодня, как наверное и всегда, является одним из самых привлекательных городов Востока. Названия, которыми его удостаивали, отражают те грезы, которые вызывал город: «родинка на щеке красавицы-земли», «чаша среди цветов», «нимб луны на земле». Вплоть до окраин Запада прославились дамасские ткани, дамасские сабли и дамасские доспехи. Путники приходили в восторг, обнаружив на подступах к городу «остров зелени». У въезда в Дамаск, насколько хватало глаз, простирались абрикосовые сады и виноградники. Сразу за городской стеной — свежесть садов, орошаемых водами реки Барады, поднимавшимися вплоть до террас домов.

Люди здесь жили уже в IV тысячелетии до нашей эры. Таблички из Египта свидетельствуют о цивилизации, существовавшей в XI веке до Рождества Христова. Надписи в Карнакском храме перечисляют Дамаск в числе городов, завоеванных Тутмосом II. Став столицей могучего Арамейского царства, город был захвачен царем Давидом. При Александре Македонском он был эллинизирован, а в 65 году завоеван Помпеем, сделавшим его резиденцией римского легата в Сирии.

Я прошел через те самые восточные ворота, где проезжал Савл, сегодня они называются Баб Шарки: мощная башня, без всякой отделки, через которую идут три коридора. Я двинулся по длинной прямой дороге, которая уже двадцать веков пересекает город. О существовании ее пишет Лука: «В Дамаске был один ученик, именем Анания; и Господь в видении сказал ему: Анания! Он сказал: я, Господи. Господь же сказал ему: встань и пойди на улицу, так называемую Прямую, и спроси в Иудином доме Тарсянина, по имени Савла…» (Деян 9:10–11).

Эта улица, именовавшаяся римлянами Via Recta [14], длиной два километра и шириной три метра, вела к храму. Вдоль нее тянулись портики, опиравшиеся на колонны с коринфскими капителями. Сегодня улицу не узнать: она заставлена лавками во всю длину, и это сильно сузило дорогу. Здесь продают все: ковры, ткани, драгоценности, медные подносы, холодное оружие. Здесь смешиваются звуки, запахи, цвета и оттенки, очарование старых арабских улочек.

Не стоит искать в Дамаске какие-то конкретные следы Савла. Прямая улица осталась, но жилище еврея Иуды исчезло. В трехстах метрах от дороги, однако, показывают дом Анании, а на самом деле святилище, построенное в V–VI веках византийцами. У Иуды Савл оставался три дня. Он ничего не ел, ничего не пил. И света не было в его мертвых глазах. Хватит ли у кого-нибудь смелости попытаться представить те муки, через которые прошел Савл в эти три дня?

Наверное, в истории человечества нет другого эпизода, который вызвал бы столько комментариев и столько противоречащих друг другу толкований, хотя иные довольствуются тем, что рассматривают случившееся просто как событие. Мне же в голову приходит сравнение, пожалуй, слишком рискованное: битва Иакова с ангелом.

Попробуем в стиле полицейского протокола сопоставить те сведения о Савле, какими мы располагаем на день события: 1) возраст — 26 лет; 2) маленького роста, тщедушен, но обладает немалой физической силой; 3) родился евреем, за пределами Иудеи заявляет о своей принадлежности к еврейскому народу; 4) фарисей, строго соблюдающий религиозные предписания; 5) у выдающегося иерусалимского наставника выучился превосходному знанию Библии и законов Моисеевых; 6) языки — еврейский, греческий, арамейский; 7) неизвестно, женат ли и был ли женат вообще; 8) в течение нескольких месяцев питал к христианам неприкрытую враждебность и проявлял беспощадный фанатизм; 9) в момент события по-прежнему объят ненавистью к христианам.

Зададимся вопросом: могло ли видение, пусть оно даже ярко и отчетливо, реалистично, или голос, пусть он даже громоподобен и сверхъестествен, привести фактически к перевороту мировоззрения Савла? Придерживающийся очень современных взглядов экзегет Альфред Луази считал, что «нервная система Павла была чрезвычайно возбудима и очень разгорячена», о чем свидетельствует его участие в гонениях на христиан в Иерусалиме. Это первое видение — а за ним последуют и другие — произошло у человека, «подготовленного, чтобы принять его или, точнее, чтобы воспроизвести это видение». И далее А. Луази объясняет: «Его воображение уже было переполнено Мессией, которого он отвергал, и в один прекрасный день у него сложилось впечатление, что он оказался перед гонимым им Христом, он увидел его, для него Иисус предстал, как для своих последователей, во славе, как до этого видели его многие христиане; Савла поразила мысль, что Иисус и в самом деле тот самый Христос, и он уверовал». Автору можно возразить, и такие возражения он слышал неоднократно, что Савл не мог быть «переполнен Мессией», поскольку об Иисусе знал очень мало.

Перейдем теперь к мнению другого исследователя, Даниэль-Ропса: «Факт остается фактом, и отрицать его невозможно, как невозможно отрицать произошедшее с Франциском Ассизским и Жанной д’Арк: зов, вырвавший Савла из его обычного существования, прозвучал не в глубинах сознания, пораженного в той или иной мере безумием: нет, он прозвучал в самой реальности земной жизни, на дороге, под раскаленным солнцем июльского дня».

Принимая во внимание возможные контакты Павла с преследуемыми им иерусалимскими христианами, Юрген Беккер выдвигает следующую гипотезу: «Споры, которые вел с ними Павел, позволили ему познакомиться с учением и с той его составляющей, которая касалась Христа. И вот ему явился воскресший Христос. С этого момента для Павла все стало ясно: он не должен стремиться изменить христиан во имя закона Моисеева и не должен преследовать их, а он сам должен по-новому понять Бога. Он сам должен измениться, ибо Иисус, на которого ссылались христиане, обосновывая свое отступление от законов иудаизма, был действительно жив». Жив, потому что явился Павлу: «Таким образом он почувствовал себя посланником, апостолом, призванным трудиться среди народов, не обращаясь более к закону Моисееву».

В своих рассуждениях Юрген Беккер идет дальше: «Если Господь, воскрешающий мертвых, взрастил Иисуса, значит, Бог отцов и Бог закона Моисеева является Отцом Иисуса Христа».

Вспомним, что в Ветхом Завете Бог почти постоянно разговаривает с людьми. Во времена Авраама он даже спускался на землю — правда, в сопровождении двух ангелов, — чтобы сообщить Саре, что она родит ребенка; женщина рассмеялась, а Господь разгневался на нее за это. На вершине горы Синай он передал Моисею скрижали закона. Пророки слышали слова Бога. Это не удивляло тех, кто читал Библию, то есть всех иудеев: они считали божественное вмешательство вполне обычным делом. Немецкий исследователь Лео Баак, сам еврей, задавался вопросом: не кроются ли корни метаморфозы Савла в исходно усвоенной им культуре? Для иудея Савла «видение обязательно означало призыв — призыв пойти по новому пути. Он больше не имел права следовать прежней дорогой. Если бы такое видение посетило эллина, он бы отреагировал на случившееся так: размышляя, пересказав или написав что-то о произошедшем. Он никогда бы не истолковал это как приказ в духе иудаизма: иди, тебе следует отправиться в дорогу. У греков не было единого бога, который имел бы над ними все права и мог делать их своими посланниками. Только в сознании иудея было заложено, что откровение предполагает какую-то миссию, и готовность немедленно следовать предписанному пути была первым и непреложным свидетельством его веры. Теперь Павел знал, что апостольское служение было предназначено ему от имени Мессии».