Котовский действовал так же, как раньше: прибегал к гриму и переодеванию. Не успевала полиция расследовать событие в одном месте, как в Кишинев уже сообщали, что Котовский появился в другом. Он стал прибегать и к массовым инсценировкам. Однажды он заранее предупредил одного мануфактуриста, чтобы тот приготовил крупную сумму денег. Как ни боялся мануфактурист мести Котовского, все же он решил обратиться в полицию. Полиция обещала устроить засаду. Об этом узнал Котовский. Он переоделся и своих людей вырядил в городовых. Затем явился к мануфактуристу и расставил в его доме засаду. Тот обрадовался, пригласил «блюстителей порядка» за стол и первый свой тост провозгласил за кишиневскую полицию.

Когда были налиты все бокалы, поднялся «представитель жандармского управления»:

— Давайте выпьем за Григория Котовского и его славных, смелых друзей, которые объявили священную борьбу грабителям народа.

Резким движением руки Котовский сорвал приклеенные, молодецки закрученные усы и осушил бокал.

Он заставил и мануфактуриста выпить за Котовского, а потом перешел с ним к деловому разговору…

Теперь Котовский предпочитал прятаться не в укромных уголках и на окраинах, а буквально под самым носом тех, кто его искал. Так было безопасней. Он посещал греческую церковь, усердным прихожанином которой был Хаджи-Коли, заходил на веранду кондитерской Туманова, высматривая среди разодетой праздной публики богачей, транжирящих деньги; бывал на театральных представлениях, покупая себе места в первых рядах.

Однажды в Бардарском лесу он завел беседу с лесником вблизи шалаша, где жили стражники, разыскивавшие Котовского. Как раз в это время к шалашу подъехал пристав. Стражник отрапортовал ему, что они обыскали весь лес, но Котовского не нашли. Пристав приказал им еще лучше смотреть за лесом. Котовский же преспокойно стоял в двух шагах от пристава, не подавая и виду, что его интересует этот разговор.

Пристав уехал, а он остался с лесником и стражником «ловить Котовского».

Полицмейстер Славинский решил, что обычными мерами невозможно поймать Котовского. Он и так уже рассылал наиболее расторопных полицейских и в одиночку, и отрядами в Одессу, Тирасполь, Бендеры, в районы Оргеевского и даже Измаильского уездов. Котовского искали по всему югу России…

В апреле месяце всем начальникам полиции и сыскных отделений было отправлено более тысячи экземпляров снимков Котовского с описанием его примет.

«Котовский прекрасно говорит по-русски, молдавски, румынски, еврейски, а равно может изъясняться на немецком и чуть ли не на французском языке. Производит впечатление вполне интеллигентного человека, умного и энергичного; в обращении старается быть со всеми изящным, чем легко привлекает на свою сторону симпатии всех, имеющих с ним общение.

Котовский — роста выше среднего, плотного телосложения, шатен; открытое выразительное лицо, на голове большая лысина; волосы обыкновенно стриг очень низко; иногда носил усы, а потом их сбрил; бороду также сбрил, на лице под глазами имел значки-горошки от татуировки, но места эти он выжег, от чего образовались как бы ямки от прыщей. В разговоре заметно заикается, несколько заметно сутуловат, во время ходьбы качается, одевается прилично, наблюдает за своим здоровьем, прибегая к изданным по этому вопросу книгам и брошюрам».

Полицмейстер требовал от всех уездных исправников «самых тщательных розысков как Котовского, так и его сообщников».

Неподалеку проходил фронт. Каждый мужчина находился на учете. Котовский жил под постоянной угрозой снова попасть в руки к палачам. Это мешало ему связаться с людьми, которые могли бы вывести его на правильный путь революционной борьбы. Он понимал, что обстановка требует сознательных, организованных действий. Он хорошо знал о героической борьбе рабочего класса, а сам пока повторял лишь то, что делал в 1905–1906 годах. Он действовал прежними методами, но уже понимал, что этими прежними методами, этим путем он не сможет достигнуть многого.

Ему стало все труднее и труднее скрываться. Как раз в это время справочная контора объявила о том, что в имении Стоматова требуется ключник. Котовский, раздобывший себе новый паспорт на имя оргеевского мещанина Ивана Ромашкана, предложил Стоматову свои услуги.

Имение Стоматова было раскинуто на десятки верст в Бендерском уезде. Здесь работали тысячи батраков.

Новый ключник быстро завоевал доверие Стоматова, и тот предложил ему исполнять обязанности управляющего, назначив ему восемьсот рублей жалованья в год.

Котовский согласился. Днем он работал, объезжал все уголки большого хозяйства, а ночью, на конях, со своими людьми, часть из которых принял на службу к Стоматову, начал совершать нападения на соседние имения.

Стоматов был осторожен и предусмотрителен. Он упросил станового пристава поселить в его имении конного стражника. Управляющий Иван Ромашкан жил со стражником в одной комнате, помещавшейся рядом с конюшней. В любой момент под рукой Котовского была лошадь. Управляющий и стражник подружились, рассказывая друг другу всевозможные приключения.

Несколько раз стражник начинал разговор на модную тогда, тему: — Хоть бы раз повидать, какой он, Котовский, из себя!

…Фронт приближался. На случай вторжения немцев в Бессарабию повсюду копали окопы. Копали их и на земле Стоматова.

«Веду агитаторскую и пропагандистскую работу среди рабочих, которые состоят из пленных австро-венгерцев, солдат русской старой армии больших возрастов и деревенской бедноты окружающих сел, которых работает в этом имении свыше трех тысяч человек. Веду также работу между частями сапер, роющими окопы на территории имения». — Так писал Котовский в своей автобиографии.

Иван Ромашкан вставал рано утром. Все в имении удивлялись его работоспособности. Где он только ни побывает за день, за всем уследит, всем поможет. Иногда же он уезжал в отпуск по своим делам. Стоматов никогда не отказывал Ромашкану и всегда отпускал его на несколько дней. Вот в эти-то несколько дней Ромашкан снова становился Котовским, сбивая с толку лучших сыщиков Петрограда, Москвы и Киева. Делу его поимки была придана небывалая гласность. В июне 1916 года на всех станциях, у шлагбаумов, на столбах были расклеены его фотографии анфас и в профиль. Полицмейстер Славинский не поскупился: плакат о розыске Котовского с описанием его примет был отпечатан во многих тысячах экземпляров, кроме того, такие же снимки и объявления появились на видном месте в газете «Голос Кишинева».

«Лица, скрывающие Котовского, как участники его преступной деятельности, будут преданы военно-полевому суду, а лицо, указавшее его, если он благодаря этому будет задержан, получит вознаграждение от казны в две тысячи рублей».

На следующий день после выхода газеты кишиневский полицмейстер Славинский узнал, что Иван Ромашкан и Григорий Котовский одно и то же лицо. Котовский был продан за две тысячи рублей.

В тот же день, не теряя времени, Славинский, получив одобрение вице-губернатора, решил лично выехать в имение Стоматова. Он взял с собой самых верных своих служак, в том числе и Хаджи-Коли. Ночью Славинский с этими людьми на автомобиле выехал из Кишинева.

Утром в соседнем имении несколько полицейских переоделись в рабочее платье и взяли в руки косы. Им было приказано отправиться в имение Стоматова под видом ищущих работы косарей, обратиться за работой к «управляющему Ромашкану» и при первой же встрече с ним окружить его и арестовать; если же будет сопротивляться — стрелять.

Как раз в это утро Котовский рано поднялся, оседлал любимого серого коня и помчался по полям. На сенокосе, верстах в десяти от имения, слез с коня, взял из рук рабочего косу, направил ее на бруске и пошел вместе с косцами по ряду, широко размахивая косой. Он наладил косьбу и, довольный работой, поехал обратно.

Не доезжая усадьбы, он встретил трех косарей. Они остановили его, когда он въезжал во двор имения.

— Вот уже два часа, как мы вас ждем, господин управляющий, хотим наняться на работу.