В дневной смене в тот день работал фельдшер Алан Хэммет. Ханна спокойно могла бы обратиться к нему. Алан был добросовестный работник и вообще славный малый, но, увы, простоват и фамильярно-грубоват. Его манера могла только усугубить тревожное состояние Джона Юбэнкса. Безусловно, ему нужен только доктор Хартфилд.

– Разумеется, вы можете поговорить с ним,– сказала Ханна,– но не сейчас. В настоящее время он в операционной.– Она заметила откровенное огорчение на его лице и поспешно добавила: – Зато пока вы можете встретиться с вашей женой.

– С Керри? Я не хочу видеть ее.

– Но почему...

– Повторяю, я не хочу видеть ее!

Голос прозвучал жестко. Джон резко повернулся, вскрикнул, ибо движения все еще причиняли ему боль... Мгновенно запели датчики, фиксируя возбуждение пациента. В дверях появилась Нэнси Эванс. Покачав головой на ее недоуменный взгляд, Ханна сама подошла к Джону, поправила капельницу, проверила повязки. А он тем временем чеканил слова:

– Прошу принять к сведению следующее: Керри Юбэнкс не должна появляться в этой палате вплоть до моего разрешения. Я требую встречи с поверенным. Я аннулирую банковскую доверенность, выписанную мной на имя Керри Джейн Юбэнкс. Все счета, предъявленные ею, отныне недействительны.

– Не беспокойтесь, мистер Юбэнкс. Я немедленно свяжусь с вашим адвокатом,– невозмутимо отозвалась мудрая и опытная Нэнси Эванс. И ей, и Ханне знакомы были и не такие «причуды» их пациентов. Выход из ожогового шока сопровождался не только физиологическими, но и психическими нарушениями. Бывали случаи потери памяти, речи, шизоидные или параноидные расстройства. Такие состояния длились недолго, особенно если не усугублялись неправильной реакцией персонала или родственников. Чаще всего уже на следующие сутки больной полностью забывал об этом. Эх, бедняга Джон! А каково Керри...

Юбэнксу сделали успокаивающий укол, и он наконец перестал отдавать свои жутковатые указания.

– Пойду поговорю с Керри,– решила Ханна.– Она, наверное, ждет в приемной. Эта вспышка у Джона спровоцирована страхом, что Керри бросит его, как неполноценного. Он хотел поговорить с доктором Хартфилдом об этом... Может, действительно связаться с ним? – вслух рассуждала она.

– А он уже идет,– сообщила Нэнси, услышав ее слова.– Джоан Тейт перевели из послеоперационной, он хотел осмотреть ее.

– Нэнси, если я не встречу его в вестибюле...

– Не волнуйтесь, я все передам,– заверила ее медсестра.

Выйдя из отделения, Ханна сразу увидела Керри Юбэнкс. Эта миловидная миниатюрная брюнетка сразу поднялась навстречу.

– Здравствуйте, доктор Ломбард! Ну как, мне уже можно?

Голос у нее был добрый и почти жизнерадостный, несмотря на тяжелейшие переживания последнего месяца. Керри вся так и светилась любовью к мужу. Тем тяжелее было Ханне выложить ей последние новости.

– Пожалуй, сегодня вам не стоит видеться с Джоном, Керри,– мягко сказала Ханна.

– Как? – ахнула женщина, мгновенно бледнея. Ханна взяла ее под руку и помолчала, не зная, с чего начать.

– Джон чувствует себя неплохо. Есть определенный прогресс, но предупреждаю, что вам сразу трудно будет поверить в это.

– Он вчера был такой бодрый...

– Он и сегодня бодрый. Даже слишком оживлен. В этом-то все дело: Джон вступил в краткую фазу послешокового психоза. Подчеркиваю, это обычное и временное явление.

– Что с ним – депрессия? Потеря памяти?

– Нет. Назовем это параноидальным синдромом. Он очень переживает за вас и из-за вас, он боится за ваши отношения, он сознает, насколько тяжело поражен. Это спровоцировало гиперреакцию по типу враждебного отчуждения. Он велел не допускать вас к нему, пожелал связаться с банком и аннулировать совместный счет и все доверенности.

Керри в отчаянии мотала головой.

– Керри, это временное явление,– повторила Ханна.– Но не надо забывать, что в глубине души Джон действительно страдает. Сегодня вам лучше не видеться. Но скоро, возможно даже к вечеру, он придет в себя. Вот тогда и постарайтесь убедить его, что ваши чувства неизменны.

– О, Господи, да что же я могу сделать? – слезы мешали Кэрри говорить.– Что еще, доктор? Мои чувства... Но я здесь с самого начала... Может, он не знал? Думал, что я не бывала у него?..

– Что вы, Керри, что вы.– Ханна сама растерялась и расстроилась, не зная, как помочь этой симпатичной несчастной женщине.– Просто вам стоит... как-то... откровеннее выражать свои чувства...

– Я даже... я не знаю, как...– всхлипнула Керри и вдруг зашлась в рыданиях.

Ханна обняла ее, чувствуя, что сама на грани срыва. Но сейчас ее долгом было успокоить Керри, привести ее в чувство. В этом нуждались и она, и Джон. Ханна повела женщину к лифту. Она не заметила стремительно прошедшего через вестибюль Хартфилда.

– Позвоните сюда вечером. В любое время. Сестры дадут вам самую полную информацию. А сейчас надо успокоиться. Не вздумайте садиться сразу за руль. Побудьте внизу, в кафетерии, выпейте кофе...

Заплаканная Керри кивала. Она немного успокоилась. В приемной находились и другие посетители – муж Джоан Тейт, мать Шона. Все они знали друг друга, знали врачей, сестер, санитарок, часто вели общий разговор, но сегодня никто не решился трогать Керри. Каждый понимал, что не всегда человеку нужно общество.

Ханна попрощалась с Керри. Лифт уехал. Не помешает и мне чашечка кофе, решила она, взглянув на часы. Времени и на парочку бисквитов хватит. Надо только умыться... Но стоя около умывальника, Ханна поняла, что не в состоянии выйти на люди и спокойно отправиться в кафетерий, не в состоянии думать о больных, говорить с их родственниками, смотреть результаты анализов, не в состоянии пить, есть, ходить... Она находилась в какой-то прострации. Почему эта встреча с Керри так вымотала ее? Ведь не первый раз люди плачут у нее на руках. Наверное, стресс, переутомление сказываются: перелет из Лондона, новая работа, новый коллектив, Джина, Стив, авиакатастрофа, бессонные ночи в клинике... и Хартфилд. Ханна поняла, что немедленно должна выйти из этих стен. Хотя бы ненадолго. Ей нужен глоток свежего воздуха.

– Вот ты где! – услышала она вдруг голос Идена.

Почему она не заметила, как он вошел? Ханна не успела вытереть руки, не говоря о том, чтобы одеться и выйти...

– Я... я собиралась спуститься в кафетерий,– пробормотала она. Голос почему-то дрожал.– Но передумала.

Иден стоял совсем близко, и это волновало Ханну больше, чем она хотела бы.

– Миссис Юбэнкс ушла? – спросил он.

– Да. Она здорово расстроилась.

– Я видел вас в вестибюле.

– Ты был у Джона? Говорил с ним? – поинтересовалась Ханна, хотя вовсе не хотела обсуждать это сейчас.

– Да. Уверил его, что физиологических трудностей не будет. Сказал, что большее беспокойство доставит чисто эмоциональное состояние. Предупредил, что прежнего психологического статуса достичь будет не так просто. Сообщил, что это нормально для человека, побывавшего в такой передряге, как он. А потом...

– Что же потом? – вяло бросила Ханна.

– Потом я показал ему его лицо.

– Что-о?!

– Ему необходимо было увидеть себя. Насколько я понял, он ожидал худшего. Он же цивилизованный, просвещенный человек. Сказал, что ему приходилось видеть однажды тяжелые ожоги у человека, сказал, что боялся обширного поражения, уродства. Но ведь он не так плох! Половина лица вообще не тронута. Короче, Нэнси принесла зеркало.

– Ну и?..

– Нормально. Даже пошутил, вспомнив, что Керри всегда восхищалась его профилем, который, как он выразился, цел на 99 процентов.

– Он не вспоминал о своем приступе ярости?

– Вскользь. Сказал, что хочет извиниться перед тобой и Нэнси за несдержанность, сожалел, что потерял контроль над собой. Интересовался, когда придет Керри, хотел звонить ей. Я не говорил ему, что утром он категорически отказался видеться с ней.

– Ясно,– со вздохом сказала Ханна.

– Ты что, устала?

– Да нет. Впрочем, устала немного.