– Пожалуйста, берите салфетку,– наконец произнес Иден.

Ханна немного резкими движениями начала промокать руки и была благодарна Хартфилду, который завел разговор о ребенке, попавшем в их отделение. Собственно, осмотреть малыша они и направлялись.

– Сведений мало. Бытовой несчастный случай. Доставлен на «скорой»,– профессионально кратко сообщал Хартфилд.– С мальчиком была мать. Сейчас Элисон выясняет у нее подробности.

Элисон Стедвуд, молодая врач-терапевт, заключила с клиникой трехмесячный контракт. Все специалисты отзывались о ней очень хорошо.

Хирурги вошли в отделение интенсивной терапии. Навстречу им вышла дежурная сестра.

– Койка 702,– сказала девушка.– Я знала, что вы должны подойти, и послала вам навстречу мать мальчика. Вы встретились с ней в приемной?

– Нет,– покачал головой Хартфилд.

– Наверное, разминулись. Она жутко переживает.

– Пожалуй, мы сначала осмотрим ребенка, а потом вернемся к ней для беседы. Попросите ее подождать.

Пока ожоговое отделение было небольшим и могло принять лишь десять тяжелых больных. Дай Бог, чтобы эти палаты всегда пустовали, подумала Ханна.

Оборудование для обследования, лечения, физиотерапии было самым современным. В палатах стояли особой конструкции кровати для обожженных, каждый пациент был на виду. Учтено было все – от мониторов основных жизненных показателей до гидромассажных аппаратов, от столиков до картин на стенах.

Маленькому Шону Кэроллу отвели отдельную палату. Рядом был пост медсестры.

Ребенок лежал под капельницей. Ему вводили физиологический раствор. Поддержание водно-солевого баланса у больных с ожоговым поражением – первый и самый важный шаг на начальных этапах длительного и мучительного лечения. Шон лежал тихо, почти не реагируя на внешние раздражители. Находясь под действием сильнейших обезболивающих препаратов, он не чувствовал, как его тельце, покрытое пузырями и язвами, обрабатывают антисептиками две хирургические сестры. Ожоги были на груди, животе, на бедрах, коленках, ступнях. Лицо пострадало меньше.

Здесь же была Элисон Стедвуд.

– Мы подсчитали процент поражения. «Скорая» сказала – тридцать восемь. Но, по-моему, это преувеличение. Я даю тридцать два процента. Некоторые ожоги поверхностные, первой степени. Но есть и глубокие. К сожалению, их гораздо больше.

– Скверно,– сказал Иден.

– Да уж,– согласилась Ханна.

Конечно, им приходилось встречать и более тяжкие случаи, в которых пострадавшими были совсем маленькие дети, и всякий раз это был результат печальной родительской небрежности. Ах, если бы, если бы...

– Рассказывайте, Элисон.

– Шон обожает принимать душ. Это его последнее увлечение. Он считает, что так делают «все большие мальчики». В этот раз мама переодела его после сна. Мальчик капризничал, просился под душ. Мать не разрешила, посадила его играть в детской, сама ушла на кухню, думая, что он скоро успокоится. Вдруг услышала крик. Шон, оказывается, сам разделся, полез в ванну. На нем оставались только памперсы. Просто повезло. Они частично уберегли его от ожогов.

– Вот преимущества позднего приучения ребенка к туалету,– невесело пошутила Ханна.

– В общем, он включил кран. Оказалось, горячий. На полную мощность. Регулятор температуры у них стоит на очень высоких цифрах. Для обширных ожогов парнишке хватило двух секунд.

– Почему не отрегулирована температура?

– Миссис Кэролл объяснила, что так хочет ее муж, которому горячая вода нужна постоянно для домашней обработки древесины. У него какое-то хобби, в подвале – маленькая мастерская. Всех деталей я не уловила, это и неважно, но меня поразили родители.

– Ничего удивительного. Как раз сегодня утром я рассказывала журналисту, что ребенок за три секунды может получить ожог третьей степени, если вода нагрета выше семидесяти пяти градусов. А бытовые нагреватели у нас часто раскочегаривают и до кипятка. Вот она, опасность. И вот о чем бы написать в статье,– сказала Ханна.

– Как бы то ни было, миссис Кэролл примчалась на крик. Шон забился в самый дальний угол ванны, струи задевали только ступни. Увы, тело уже успело пострадать.

– Что сделала мать?

– В качестве первой помощи? Она молодец. Вытащила его, стянула памперсы, которые тоже пропитались горячей водой, поливала мальчика прохладной водой. Потом разглядела, насколько серьезны ожоги, и бросилась вызывать «скорую». Вообще миссис Кэролл разумная, образованная женщина.

– Это хорошо. Вы не поверите, какое количество людей при виде ожогов бросается смазывать их маслом или вазелином, что категорически противопоказано! Только единицы первым делом стаскивают с пострадавшего одежду – а ведь она усугубляет степень поражения, так как мешает терморегуляции.

– Я поверю теперь во что угодно,– мрачно усмехнулась Элисон.– На этой стажировке такого насмотрелась!

Иден Хартфилд облачился в стерильный халат, надел маску, шапочку, перчатки; в такой же наряд оделась и Ханна. Хирурги принялись изучать ожоги на теле ребенка.

– На лицо вода только брызнула,– сообщила Ханна, произведя осмотр.– Поверхностные ссадины, не более. Заживут и без нашей помощи. Даже на груди все не так страшно...

– Да,– кивнул Хартфилд.– Самое худшее начинается ниже. Напор воды был очень сильный, какое-то время ему понадобилось, чтобы выскочить из-под струй. Могу сказать определенно: кожа голеней и бедер потребует частичного иссечения и донорской пластики.

– Травматический отек кожи на груди может вызвать затруднения в дыхании,– предположила Ханна.

– Надо проследить,– поддержал ее Хартфилд.– Задета, правда, только передняя часть, опоясывающего ожога нет...

– Повезло.

Еще минут десять они обсуждали этот случай. Элисон Стедвуд показала им историю болезни мальчика. Учитывая анамнез, хирурги выбрали схему профилактики, которая включала три основных элемента: поддержание водно-солевого баланса, болеутоляющая терапия, профилактика инфекций. Три кита ожоговой хирургии.

Пробы на посев с открытых ран будут брать ежедневно, пойдут анализы и в биохимическую лабораторию, чтобы найти подходящие антибиотики. К возможной инфекции надо подготовиться заранее. Следующие двадцать четыре часа могут стать решающими. Ребенку понадобится большое количество жидкости в виде питательных растворов и суспензий, в обязательном порядке ему будет вводиться физиологический раствор, иначе не миновать проблем с почками. Именно поэтому аппараты «искусственная почка» имелись в отделении в расчете на каждого больного.

По иронии судьбы, боль для обожженного – неплохой признак. Правда, подчас она бывает мучительной, просто невыносимой. Пожалуй, только в онкологии используются более сильные лекарства. Еще одна проблема для этой категории больных – питание. Организм пострадавшего нуждается в пище высококалорийной и легкоусвояемой одновременно. К сожалению, иногда состояние человека лишает его возможности есть самостоятельно.

Все это обязан учитывать персонал клиники.

Осмотр был закончен. Теперь можно поговорить и с Хелен Кэролл. Женщина была в очень плохом состоянии. Сказывался пережитый шок. Ханна подозвала медсестру Нэнси Эванс, жизнерадостную, пышную женщину, которой предстояло сутки дежурить у постели ребенка.

– Давайте предложим чаю нашей миссис Кэролл. И что-нибудь перекусить – булочку, рогалик.

– Сейчас сделаем,– весело сказала Нэнси.

– Что с ним будет?– одними губами спросила женщина.– Он выглядит все хуже и хуже.

– Это обычная реакция организма,– успокоил ее Иден.– Первичный отек, вторая стадия ожогового шока. Выглядит это жутковато, но вы себя не терзайте. Вы все сделали правильно. Дети быстро преодолевают последствия шока.

– Но он, похоже, не узнает меня...

– Он под действием сильных транквилизаторов и болеутоляющих. Реакции какое-то время будут неадекватны. Повторяю, не пугайтесь. Посидите с ним. Зная, что вы рядом, Шон быстрее пойдет на поправку.

Вошла Нэнси Эванс с подносом и взяла миссис Кэролл под свою опеку. Ханна и Хартфилд вышли. Оба они думали о том, что и мальчику, и его маме придется пройти еще через многое. Например, через операцию по пересадке кожи. Вопрос этот, правда, пока открыт: ответ на него будет получен в ближайшие дни. Все зависит от иммунной системы ребенка.