— А чего мы стоим? — Светлана Аркадьевна подмигнула. — Хочешь узнать, как будет выглядеть твоя невеста через двадцать лет, посмотри на ее мать. Что, юноша, моя дочь прошла этот тест?

— Типа того, — ко мне медленно возвращался дар речи.

— Ну, мама! — вздохнула Лера.

— Нет, все в порядке. Если Лера будет такой через двадцать лет, то больше и мечтать не о чем.

— Напросилась, все-таки, на комплимент, — прошипела Лера.

— Почему бы и нет? — подмигнула Светлана Аркадьевна.

Да, нравится мне эта семья, похоже, я вольюсь в нее легко и органично!

— Посмотрим еще, что скажет совет стаи, — это уже пробасил папа Леры, сидящий в зале за круглым столом и откладывающий в сторону газету.

Папа был слегка полноват, лысоват и в очках. Его добродушное, начинающее расплываться лицо выдавало в нем интеллигента. И, вообще, он очень был похож на типичного профессора.

— М-да. — сказал папа. — Человеческий детеныш. Я не против человека в нашем доме, но какой-то он слишком уж хорошенький. Не с кем будет вечером выпить банку пива.

— Это еще почему? — я искренне удивился. — Это потому, что Лерина подружка меня оболванила?

И вдруг все захохотали, даже Лера.

— Владислав Петрович, — сказал Лерин папа, протягивая мне руку. — Прямо как писатель Крапивин. Только фамилия у меня другая. А ты, надо полагать, Герман? И как тебе с таким именем живется?

— Нормально, — я пожал плечами. — А что?

Ладони у отца Леры были мягкими, теплыми и сухими, но пожатие сильное. Похоже, за маской добродушного увальня скрывалась властная натура.

— И не картежник? — Владислав Петрович продолжал подтрунивать.

— Нет, Пушкин ошибся. Не каждый Герман мечтает сорвать миллион в карты. Я деньги по-другому получу.

— Банк что ли ограбишь? Так это не ново.

— Хуже. Я заработаю.

Владислав Петрович запрокинул голову и захохотал:

— Ой, не могу: заработает он! В нашей стране такие деньги можно только украсть. Кроме того, подоходный налог на честно заработанный миллион, — это два миллиона. И попробуй не заплатить.

М-да, от знакомства с Лериными родителями я ожидал чего угодно, только не этого.

— А не пора ли нам подкрепиться, а то до пятницы я совершенно свободен, — я попытался сменить тему.

— Ой, чего это мы, в самом деле! — Светлана Аркадьевна театрально всплеснула руками. — Извольте с нами откушать, Герман.

— Тебе чего, Вини? Меда или сгущенки, или того и другого и желательно без хлеба? — Лера все это произнесла с таким умным видом, что я не понял: оплошал ли сейчас или нет.

— А тащите, все, что есть! — махнул я рукой.

Пока женщины накрывали на стол, Владислав Петрович разлил водку по стопкам:

— За знакомство!

Мы выпили.

— Стало быть, ты студент. — отец Леры поставил свою стопку, снова налил и вопросительно посмотрел на меня.

Я пожал плечами: мол, все равно, что страдать, что наслаждаться.

— Не уважаешь это дело? — Владислав Петрович даже слегка мной заинтересовался. — По идейным соображениям или по велению печени?

— Просто равнодушен. Могу пить, могу не пить.

— Серьезно? А я вот не пить уже не могу. Но не злоупотребляю. Еще пару рюмашек — и все.

— Думаете, не смогу остановиться? — я усмехнулся. — А даже если и так, что вам даст этот тест?

— Нет, это не экзамен, Герман.

— Ладно, давайте.

Мы намахнули еще по стопке.

Вошла Светлана Аркадьевна:

— А ты уже приступил к идеологической обработке будущего зятя. Молодец, нечего сказать.

— Да это я сам попросил, у меня просто в горле пересохло, — я попытался свести дело к шутке.

— Ну конечно, у Владислава Петровича водка течет из водопроводного крана, он же у нас открыл вечный источник блаженства. — Светлана Аркадьевна поставила салат на стол. — Харе харе Кришна!

— Вот, Герман. Учти: женишься на моей дочери, итог твоей жизни будет таким же печальным, как и мой.

Появилась Лера с тарелками:

— Гера, да ты их не слушай. Это у них такая любовь. А папа у нас, между прочим, физик-ядерщик с мировым именем. Просто сейчас время такое, когда фундаментальная наука переживает глубокий кризис.

Мы сели за стол.

Владислав Петрович разлил водку уже всем:

— За встречу.

Выпили молча.

— Вот вы, Лера, и оказались на пороге новой, взрослой жизни, — вздохнула Светлана Аркадьевна. — Мы с отцом даже не заметили, как ты выросла. Все это слегка грустно.

«На пороге? — подумал я. — А что, в этом что-то есть. Я тоже оказался перед распахнутыми дверями в мир неведомого. Я решил, что смогу написать мистический роман, и вот чертовщина надвинулась на меня. А ведь я ничего еще не продумал: ни героев, ни сюжетных ходов. У меня даже фабулы нет! Вот я — точно на пороге».

И беседа потекла о милых пустяках, когда родители исподволь пытаются выудить всю подноготную, манеру думать и жить, чтобы позднее вынести свой окончательный и безоговорочный вердикт.

Часа через полтора мы с Лерой под благовидным предлогом оставили предков спорить о ценообразовании на нефть и выскользнули из квартиры.

— Ну, и как тебе они? — спросила Лера, защелкивая дверь своей квартиры.

— Ну что: с вами, точно, не соскучишься, — я обнял Леру. — Мировые у тебя предки. Со своими тараканами в голове, но кто в этом мире свободен от комплексов?

Снизу раздались шаркающие шаги. Мы с Лерой, точно школьники, отскочили друг от друга, делая вид, что просто разговариваем на лестничной площадке.

Шаги приближались. Через пару минут мимо нас проковыляла все та же старуха с нависающим надо ртом носом, та самая, которая встретилась нам, когда мы входили в подъезд.

Ничего особенного в этом не было. Ну, прошвырнулась старушка по магазинам, выгадывая, где что подешевле, так что с того?

Но в голове засело нехорошее подозрение, что раз все началось со старухи, и ей же закончилось, то хорошего — не жди.

И что им всем от меня надо, с чего это странные типы начали не просто попадать в поле моего зрения, а уже глаза мозолят? Мир магии услышал настрой моих мыслей и вошел в мою жизнь? Но как это может быть?

Для полноты картины не хватает только черных котов, по возможности, говорящих.

— Гера, ты чего опять? Что сегодня с тобой творится? — Лера тревожно заглядывала мне в глаза. — Если ты просто не выспался, и хочешь на свидание с подушкой, я не обижусь.

— Нет, дело не в этом. — я на мгновение задумался.

А как, действительно, объяснить, что со мной творится? Я вошел в мир чувств, полутонов и намеков. Я приблизился к миру истинной магии, в котором все есть символ всего. Но я хотел лишь написать об этом роман, а не испытывать что-либо подобное на собственной шкуре!

— Знаешь, Лера, в общем, ты права. Я сочинял рассказ, но в перерывах играл. Не без этого. И мысли мои, в самом деле, путаются. Кажется, я устал.

— Ты не против, если я поеду с тобой. Ну, просто, приберусь в твоей клоаке.

— Конечно, Лера. Пусть твои предки побудут вдвоем, перемоют мне кости.

И мы отправились ко мне домой.

Cerca trova[2]

Проснулся я внезапно, словно кто-то толкнул меня локтем. В первые мгновения я даже ощущал боль от удара.

Осторожно, чтобы не разбудить Леру, я сполз с дивана и прошлепал голыми ногами в ванную.

Несколько минут под холодной водой вернули голове ясность. Ну, правильно, я давно потерял счет времени. Как уснул днем, так и не просыпался.

Я посмотрел на себя в зеркало: прическа еще держалась, но была изрядно помята.

Как мы ворвались накануне в мое жилище, как набросились друг на друга, расшвыривая по углам одежду, так и уснули.

Ну что, дело молодое, с кем не бывает? Вот только почему я проснулся так внезапно, словно почувствовал приближающуюся грозу?

Я вышел на кухню, натянул штаны, чиркнул в темноте спичкой под чайником и сел на подоконник раскрытого окна.