В песни Эхнатона солнце призывается как воплощение бога Рэ, жизненный принцип: оно придает всем существам жизненную силу, помогает мореплавателям, способствует плодородию, устанавливает времена года.

У Соломона иначе: солнце не обожествляется, а является детищем Творца. Таким образом, Соломон и приобщается египетской мудрости и противоречит ей одновременно. Солнце понимается, пожалуй, как выдающийся акт сотворения мира, и одновременно превращается в акт творения мира.

Мудрость Соломона стала притчей во языцех. Она охватывает и мудрость природы, и мудрость судьи, и мудрость любви. Но что можно сказать о «мудрости» (chokmah) как таковой, ее сути? Тут библейские исторические книги сведений не дают. Обратимся же к Книге притчей, автором которой, судя по всему, является Соломон.

«Госпожа Мудрость» предстает в трех больших речах (Притчи 1; 8; 9); она возглашает на площадях и зовет невежд стать мудрыми:

Мудрость выступает здесь своеобразно. Ее представляют как женщину, которую влечет в общественные места — знаменательный поступок, так как женщинам запрещалось держать речи при подобных скоплениях народа. Вспомним Возлюбленную из Песни песней, которую поколотили стражники, когда она показалась в общественном месте. «Госпожа Мудрость» выступает совсем в другом ранге. Она «существующая от начала», до всех этапов творения, ее величие несравнимо с любым другим созданием. Она рождена Господом, «создана» в его чреве — необычный ракурс. Господь — мужчина, но воображением превращается в женщину. «Госпожа Мудрость» хотя и величественнее любого другого создания, уподобляется все время веселящемуся ребенку, который радостно играет перед Богом и людьми; возможно, она танцует. Мудрость — это что-то немыслимо замечательное, веселье и радость составляют ее суть, ее творческая сила — это игра.

Мудрость как дитя Господне появляется уже у египтян, например, в одном из надгробных текстов, где уже знакомая нам Маат представлена в качестве дочери Бога-Творца Атума.

Эта сцена описывает «детей Господа», но нас особенно интересует Тефнут-Маат, так как она ответственна за мировой порядок, олицетворяет мудрость и истину. И все же, способна ли Маат играть и танцевать, жить полной жизнью? Это не ясно из египетских текстов о мудрости.

Как «играющее» существо «госпожа Мудрость» остается исключением в библейской Книге притчей и чрезвычайно жаль, что у «играющей мудрости» вряд ли было достойное упоминания продолжение истории. Сколь огромны горы лжи, опирающиеся на «мудрость», — будь то христианская путаница с логосом, иудейский мистицизм или философские духовные секты нового времени, пожалуй, пришло время распрощаться с тем неистребимым предрассудком, что мудрости необходим диплом о высшем образовании.

Библейское предание приписало речь «госпожи Мудрости» Соломону. Можно ли этому верить? Естественно, что предания о Соломоне в Книге Царств, очевидно, исходят из кратких притчей, однако они могут свидетельствовать и о песнях, у которых более развернутая форма. Поэтому мы можем спокойно прийти к выводу, что Соломон сочинял также и более длинные песни. Дело в том, что он всецело находился под впечатлением египетской науки, которая уже давно проникла в поэмы о мудрости.

Конечно, библейская Книга притчей состоит не только из сочинений Соломона, она является сборником, но все же Соломоново там есть. Песнь о «госпоже Мудрости» является во всяком случае мудростью, которая хотела бы служить царям, властителям, начальникам путеводной нитью. Царский двор в Иерусалиме — ее. И потом этот веселый, игривый характер «госпожи Мудрости»! Когда еще в послесоломоновы времена ее могли воспринять именно так?

Развитие израильской мудрости после Соломона шло уже по-серьезному. Все сильнее становились тенденции поставить мудрость на одну доску с законом. Это можно почувствовать, читая притчи Иисуса Си-раха (ок. 200 до н. э.): мудрость стала «мудростью Торы». И еще один аргумент в пользу Соломона: пространные речи о мудрости не типичны для подобного наследия. Везде обучают «мудрости жизни», устанавливают жизненные правила, дают моральные наставления. А «госпожа Мудрость» дает «знание природы», как раз то. что приписывалось одному лишь Соломону.

Таким образом, мы в состоянии подойти ближе к Соломоновой «мудрости природы». Как задумывалось сотворение мира? Какой представляется картина космоса и мира? «Госпожа Мудрость» предлагает нам учение о сотворении, которое выглядит гораздо древнее, чем в библейском изложении. Картина мира при этом больше похожа на египетские воззрения. Мир состоит из трех частей: первоначальный хаос бескрайней водной глади, побежденный и укрощенный Богом, земля, покрытая горами и холмами, покоится на тверди, небо, раскинувшееся как шатер (ср. псалом 103.2).

Однако части света не персонифицируются как в представлении египтян, где богиня Нут — это нижний мир мертвых, богиня Геб — земной мир, а богиня Дуат представляет небо. «Госпожа Мудрость» описывает землю совсем по-светски и дает картину мира, свободную от мифологических представлений. Обращает на себя внимание то, что в воспевании мудрости Соломоном отсутствует мир мертвых. Как бы он тогда отвечал характеру «играющего дитя Господня»?

Решающую роль все-таки играет некоторая веселость, свойственная Соломоновой песни мудрости. Ведь как бы «серьезно» Бог ни создавал свое детище — мир, все крутится вокруг «госпожи Мудрости» с ее веселыми мыслями и изяществом движений. О Соломоновой «мудрости природы» можно еще много чего сказать. Она подобна древневосточным образцам и включает всеохватывающую науку перечней, раскладывает по полочкам и приводит в порядок, но выражается в ней это свободно, посредством поэзии притчей и песен. И теперь мы имеем полное право предположить, что в ее отношении к природе воплотились и умная радость и играющая раскованность.

Мудрость притчей Соломоновых была представлена нам исключительно как поэтическая «мудрость природы». Это, во всяком случае, становится ясно из библейского предания. Оно, однако, не отсылает нас к притчам и песням, которые бы соответствовали «мудрости жизни». Наблюдение стоит внимания, а потому обратимся к библейской Книге притчей, которая по большей части скорее всего принадлежит Соломону. Это утверждают начальные строки трех (самое малое) притчей (Притчи 1.1; 10.1; 25.1) и особо отмечены притчи некоего Агура (Притчи 30) и Лемуила (Притчи 31). Троекратное указание на Соломона дает повод сомневаться. На самом деле Книга притчей, как считает большинство ученых, состоит из нескольких сочинений, различных настолько, что они не могут принадлежать одному человеку — Соломону. Правомерно ли это утверждение?