Теперь оказывается, что опыт страданий можно не просто свести к справедливому наказанию неправедного или превратить в педагогический прием, а призвав на помощь надежду, одним лишь этим, преодолеть их. Иначе в чем же тогда воздействие педагогики? Только тот, кто сохранил определенный настрой и, несмотря на все жизненные рогатки, испытывает поистине детское доверие, способен увидеть смысл в этом педагогическом приеме, только тот не разочаруется и не отчается, даже если все подвергнется осмеянию и попадет под подозрение. Мудрый учитель Соломона знает это и видит все трудности педагогической работы. Поэтому у него в запасе не только пряник, но и кнут:

«В устах разумного находится мудрость, но на теле глупого — розга» (Притчи 10.13). «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его» (Притчи 13.25).

Но воспитание, по Соломону, не было «палочной педагогикой», потому что в ней преобладают мягкие и манящие выражения. Где их произносили? К сожалению, об этом мы знаем очень мало. Вольтер в своем «Философском словаре» зашел так далеко, что подвергал сомнению существование вообще какой-нибудь школьной системы в Израиле: у израильтян «было так мало общественных школ для наставления молодежи, что в их языке даже отсутствовало слово, каким можно назвать это учреждение». Такая оценка перехлестывает через край, ведь Книга притчей ну просто кладезь житейских правил поведения, которые заучивались в царских школах для приближенных. Где же еще должны были проводиться в жизнь те сентенции, повествующие о царе и его окружении, учившие красиво говорить и умно молчать и даже прилично вести себя за царским столом (Притчи 23.1)?

С другой стороны, Соломонова мудрость не ограничивается лишь царскими наставлениями. Многие притчи проливают свет на домашний уклад, совет отца и наказ матери. Примечательно, что материнские наказы представлены как «завет» (Thora), ведь материнское воспитание имело больший вес, чем отцовское (Притчи 1.8; 4.1; 6.20). Многие сентенции обращены к простому человеку, формулируют истины, основанные на опыте:

«Рука прилежных будет господствовать, а ленивая будет под данью» (Притчи 12.24).

«Ленивый не жарит своей дичи; а имущество человека прилежного многоценно» (Притчи 12.27).

«Душа ленивого желает, но тщетно; а душа прилежных насытится» (Притчи 13.4).

«Пойди к муравью, посмотри на действия его, и будь мудрым» (Притчи 6.6).

Налицо постоянный призыв к прилежанию и порицание лени. Признак того, что труд еще ценился, что богатства еще не создавались «нетрудовыми доходами». Созданы житейские правила для простых людей. В этом состоит существенное отличие между Соломоновой житейской мудростью и египетской, которая была преимущественно сословной и служила в качестве инструкции царским сыновьям. Соломонова же мудрость рассчитана была не только на царский двор. К сожалению, пока что все попытки реконструировать процесс обучения оказались безуспешными. Мы не знаем, были ли мудрецы, указанные в притчах, «профессиональными» учителями или же все делалось на общественных началах. Не следует забывать, что «госпожа Мудрость» появлялась на площадях и улочках, как будто давая понять, что не нужно искать мудрости, она сама придет к людям. Но в любом случае, Соломонова мудрость — это общественное достояние. Она открыта всем, кто хочет ее постичь.

Остается последнее наблюдение, связанное с позитивным видением жизни Соломоном: высокая оценка богатства. Постоянно подчеркиваются преимущества богатства и престиж богатых. Бедняк, напротив, должен стыдиться своей бедности, так как он сам же и виноват в ней; лень — ее причина:

«Ленивая рука делает бедным; а рука прилежных обогащает» (Притчи 10.4).

«Имущество богатого — крепкий город его, беда для бедных — скудость их» (Притчи 10.15).

«Бедный ненавидим бывает даже близким своим, а у богатого много друзей» (Притчи 14.20).

«Не люби спать, чтобы тебе не обеднеть; держи открытыми глаза твои, и будешь досыта есть хлеб» (Притчи 20.13).

Эти притчи удивительны, они принадлежат совершенно иному миру в отличие от угроз и проклятий, коими сыпали пророки после Соломона, для которых бедность неимущих стала социальным призывом, а богатство богачей — поводом для острейшей критики общества.

Соломонова мудрость другая: богатство — не повод для проклятий, бедность — не повод для восхищения. Каков же вывод? Очевидно, каждому предоставлялась возможность стать богатым. О характере богатства не стоит чрезмерно задумываться. Оно зарабатывалось честным трудом, а не спекуляцией, обманом или раз боем, вспомним неоднократные предупреждения о ложных ценностях. Оно было скорее скромным, позволяло, однако, жить сыто: каждому — его виноград, каждому — его маслину. Так записано в предании о Соломоне.

Поэтому не случайно Соломон считается не только мудрым судьей и поэтом, но и богатым мудрецом. Если следовать библейскому преданию, то богатство у него перетекало через край. Тут не только золото и серебро, сюда относились еще тысяча женщин, колесничная армия, города-крепости, изготовленные им 500 золотых щитов и содержание царского двора.

«Продовольствие Соломона на каждый день составляли: тридцать коров муки пшеничной и шестьдесят коров прочей муки, десять волов откормленных и двадцать волов с пастбища, и сто овец, кроме оленей, и серн, и сайгаков, и откормленных птиц» (3 Царств 4.22).

Эти данные, пожалуй, завышены. Точное значение меры «кор» неизвестно. Предполагают, правда, что 1 кор — это 350–400 л. В пересчете на современные меры это составляло бы около 100 гектолитров манной крупы и 200 гектолитров муки. Если исходить из среднего потребления хлеба, то при дворе Соломона нужно было накормить от 14 до 32 тысяч человек — нереально. То же самое можно сказать и о ежедневном потреблении мяса. Мы исходим из того, что речь идет о кормлении всех служащих, включая их семьи.

Еще одним примером богатства Соломона стало строительство дворцов, возведению которых Соломон посвятил 13 лет, одно только строительство храма заняло 7 лет. К сожалению, в Библии очень мало сообщено об этом (3 Царств 7.1). В центре всех описаний стоит храм.

В хрониках описание строительства дворцов и вовсе отсутствует. Так как археологам не удалось ничего найти, то в расположении и предназначении дворцов многое не ясно. Сообщение о строительстве дворцов ничего не дает, указывает только на размеры и материал, и предположительно было рассчитано на архитекторов, которым при заключении договора предложили нечто вроде «плана-проекта».

Дворцовый комплекс состоял из четырех сооружений: дом из дерева ливанского, притвор с престолом, притвор для судилища, дом дочери фараоновой. Трудно понять сообщение о площади дворца; о воротах предание вообще молчит.

Дом из дерева ливанского, примерно 50 м в длину, 25 — в ширину и 15 м — в высоту, получил свое название по кедровым столбам, на которые положены кедровые бревна. Ученые еще спорят по поводу того, стояли ли столбы в три или четыре ряда, были ли они параллельны или вокруг внутреннего двора. В зале применили оригинальную конструкцию кровли. Спорным остается также вопрос, были ли над колонным залом надстроены еще другие этажи. Термин «zela’oth» иногда переводится как «палаты», «этаж» или «ребра», что ведет к разным трактовкам.

Спорят также о том, был ли колонный зал открытым или обнесенным стеной. Так как речь идет о трех находящихся друг против друга рядах четырехугольных окон, можно предположить, что стены были. Ограниченное число окон совсем не обязательно означает темное или полутемное помещение. Как известно, при освещении больших пространств значение имеет ни число, а величина окон. Некоторые ученые называют «окнами» отверстия для света в потолке. Как бы то ни было, факт, почти установленный, что построено пронизанное светом «природное помещение», оно имитировало «живой лес» и стало архитектурным выражением настроений того, кому обязана Соломонова «мудрость природы».