Западный богослов отец Рене Вуайом писал, что люди сегодня жаждут не только простой воды, о которой говорил Христос в Своей притче о Страшном Суде. Один из наиболее часто встречающихся видов жажды — это жажда уважения, человеческого достоинства [22]. И отец Александр всегда старался поднимать в людях это достоинство, чтобы они осознали свою нужность обществу, избавились от чувства униженности через любовь Христа.

Для отца Александра как для пастыря это не было простым проявлением доброты. Он понимал, что ничтожному человеку трудно полюбить Господа, человек с пониженной самооценкой закрыт, замкнут на себе не меньше, чем человек гордый и самоуверенный. Тот, кто жалеет себя и страдает комплексом неполноценности, не видит людей вокруг и не догадывается о своих подлинных проблемах. Поэтому существенное место в проповедях и наставлениях батюшки занимала мысль о том, что ничтожных, маленьких людей нет; что все мы одинаково и бесконечно дороги нашему Господу. Кроме того, почувствовать любовь Бога может только тот, кто знает, что такое быть любимым другим человеком…

Осознание своей онтологической ценности в глазах Христа помогает человеку откликнуться на Его любовь, услышать Его призыв, открыть своё сердце. Ничтожный человек, недолюбленный, недооценённый, видит Бога как Громовержца и не верит в Его заботливый промысел, не верит в то, что Бог его любит, сколько бы ему об этом ни толковали.

Все святые — те, кто познал на себе преображающее действие Духа Святого, рождение в себе Новой твари, — говорили о высоком призвании человека: «Познай своё благородство, а именно, что призван ты в Царское достоинство», «ты призван к сыноположению, к братству, в невесты Христу» [23].

В одной из проповедей батюшка говорил: «Мы созданы, каждый из нас оберегаем, каждый из нас — дитя Божие, мы не можем быть ничтожны; мы об этом забыли, — вот почему мы несчастны».

Отец Александр высоко ставил поиск человеком своего и только своего места в жизни, верность своему призванию, чего бы это ни стоило. Он считал, что если Бог позвал, если дорога определена — нечего «подстилать соломку», чтобы не упасть. Тут он бывал непреклонен.

В книге «Сын Человеческий» батюшка писал: «Проповедь Иисуса обращена не к “массам”, не к безликому муравейнику, а к личности. В толпе духовный уровень людей снижается, они оказываются во власти стадных инстинктов. Поэтому Христос придаёт такое значение отдельным судьбам. В любом человеке заключён целый мир, бесконечно ценный в очах Божиих» [24].

Одна прихожанка Новой Деревни рассказывала мне о своём первом приезде в церковь со своим приятелем, который открыл ей туда дорогу. Когда она увидела, как батюшка подошёл, обнял, поцеловал её друга, она впервые в жизни почувствовала, что такое отец. Он не был гуру или суровым старцем, не был формальным «духовным отцом». Он был человеком, действительно родившим нас в духовную жизнь. Отношения отца Александра с прихожанами лучше всего иллюстрирует его же проповедь о блудном сыне:

«Заметьте, что отец как будто бы всегда стоял на пороге и ждал своего сына, которого продолжал любить, и ждал не с гордостью, не с тем, чтобы упрекнуть его, а ждал с горечью и любовью. И несмотря на то, что он был уже глубоким стариком, первым побежал ему навстречу, обнял и ничего не ответил на заученные слова, которые повторял его сын: “Отец, я согрешил, я не достоин называться сыном, я буду у тебя работником ”. Отец повёл его в дом, велел одеть его в новые одежды и устроил пир в его честь. Нам всем понятно, какую радость испытывал отец, потому что почти у всех нас есть дети, и хотя они нередко нас огорчают, для матери и отца дети всегда остаются детьми, что бы они ни сделали. И вот об этих родительских чувствах говорит Господь в Своей притче — о том, что отец не упрекнул сына, не сказал ему: “Ты развеял по ветру мои деньги”, а простил его и устроил праздник…»[25].

Для батюшки настоящий отец — тот, кто относится к детям с нежностью, без давления. Кто способен по первому требованию, без ссоры отпустить заблудшее чадо в «страну далече».

А как мечтал отец Александр, чтобы у нас в жизни что‑то получилось, чтобы мы нашли себя, чтобы добились успеха в том, что делаем! Он и сам всячески этому способствовал. Но никогда не предопределял наших шагов, не навязывал своего мнения, хотя и обладал удивительной прозорливостью. Как деликатно он помогал проявиться талантам, но никогда насильственно не раскрывал руками лепестки ещё не распустившегося цветка. Он только питал его своими соками, согревал своим теплом и любовью. И конечно, он дарил свободу, которая предполагала, что любой человек мог уйти от него. Это была любовь, подобная любви Небесного Отца. Люди, прошедшие в детстве через авторитарное воспитание, познавали в общении с батюшкой любовь Бога Отца…

С началом перестройки люди среднего возраста и молодёжь особенно потянулись к Церкви. И отец Александр осознавал, что настало время свидетельствовать и давать ответы на их жгучие и вечные вопросы. Подвижник Западной Церкви брат Шарль де Фуко писал в письме к брату Раймонду де Блику: «Наставниками молодёжи должны быть не религиозные теоретики, а люди веры и святости, умеющие убедительно показать свою веру, внушить молодым доверие к её истине». Отец Александр полностью соответствовал такому идеалу наставника.

Он довольно часто собирал молодёжь в домашней обстановке, у кого‑нибудь на квартире, и разговаривал с ними о самых острых проблемах жизни.

Туг надо было иметь особый подход. Батюшка понимал, что «в молодости особенно противятся менторскому тону и поучающему высокомерию, поэтому делал свою диалектику тонкой, ненавязчивой, дружеской» [26].

Те, кто задавлен поучениями родителей и школьных учителей, потом мстят старшему поколению хамством, грубостью, пренебрежением. Отец Александр всегда с крайним уважением и деликатностью, как со взрослыми, разговаривал с молодыми людьми. Он говорил: «Только то, что заложено в камне, то и может выделить скульптор. Любое давление может только ограничить и унизить личность, ухудшить её, но не улучшить».

Батюшка учил молодых быть добрыми по отношению к старшим и вообще к окружающим, говорил, что «добрый — это сильный человек, сильный в том смысле, что он понимает силу своего добра, ценность своей личности. А злой — это слабый человек. У него и на лице всегда написано, что он — дёрганый, нервный, закомплексованный, он не уверен в себе, он “кусается”». В одной беседе с молодёжью отец Александр приводил такое сравнение:

« Что такое злой человек? Есть такие маленькие собачки. Я их всегда сравниваю с сенбернаром. Посмотрите на огромного могучего сенбернара или ньюфаундленда. Эти собаки добрые, потому что они сильные. В собачьем мире это слоны. Они уверены в своей силе. И человек спокойный, уверенный не будет злобным. А посмотрите на маленьких собачек, которых в кармане носят: они на всех готовы броситься, как будто бы они сознают свою ничтожность и безобразие и мстят людям за то, что они их так исковеркали и превратили то ли в мышей, то ли в кошек. Вот такая душа и у злобного человека. Она похожа на эту собачку с выпученными глазами, которая на всех лает. Значит, можно научиться добру».

По мнению отца Александра, в личной истории каждого человека есть что‑то такое, что позволяет ему посмотреть на себя не как на самое последнее существо. Он напоминал людям об этих лучших моментах их жизни, а также о том, что уважение к себе и к ближним возрастает тогда, когда мы начинаем делиться: своими талантами, своими дарами, своим свободным временем, своим душевным теплом. Батюшка считал, что неравенство между людьми, неравенство даров — необходимый элемент жизни, обеспечивающий прочность человеческих связей. С таким видением связан и его взгляд на брак — не как на поприще бесконечной конкуренции, а как на взаимное дополнение и взаимопомощь.