По обычаю Дома Трех Посольств, после отбытия челнока миссия, принимающая корабль, устраивала праздничный банкет. Послы обменивались последними известиями из своих миров, обсуждали текущие события и с чувством людей, получивших порцию свежего воздуха, веселились до утра.

Вечер у Гал-олид-Терхов послужил первым камнем в стене отчуждения, возникшего в последующие две недели. Натянутость в общении Фана и супругов Аалина почувствовала даже горничная Геспардов Саргон. Даяна попросила девушку принести из кухни доходящий пирог со сладкими ягодами и с удивлением заметила, как обычно невозмутимая и медлительная служанка буквально выбежала из гостиной Гал-олид-Терхов на улицу.

Утром Даяна задала ей вопрос:

— Что тебя так напугало?

— Мужчины, — потупив глаза, ответила Саргон.

— Тебя кто-то обидел?!

— Нет, они плохо смотрели друг на друга. У нас так смотрят перед дуэлью.

На планете религиозных пацифистов дуэль была самым жутким проявлением насилия. Мужчина взглядом давал понять сопернику или обидчику свое недовольство, и через какое-то время два песчаника сходились в рукопашной до первой крови. Малейшая царапина считалась страшной дуэльной раной. После появления крови два дуэлянта проходили десятидневный ритуал очищения. В уединении и молитвах.

Полиции и вооруженных сил на Песочнице вообще не было уже семь веков. Художники, барды и писатели Благословенной Земли прославляли любовь к ближнему и культ Женского Плодородия. Даяна видела достаточно планет, зацикленных на вопросах секса и репродукции. Некоторые расы возводили технику плотских отношений до ритуальных действий. Культ Женского Плодородия песочников не имел ничего общего с эротикой. Великий Народ поклонялся — Матери. Любая беременная женщина считалась на этой планете священной и чтимой особой. Женщина торжественно снимала с себя бесформенный балахон и получала от родственников особо долгожданный подарок — платье, обтягивающее каждую линию полнеющей фигуры, и амулет-неваляшку. Даяна часто встречала на улицах столицы женщин в таких нарядах. Им уступали дорогу, их провожали восхищенными (а иногда и завистливыми) взглядами, высочайшей честью считалось разрешение дотронуться до живота беременной подруги. И каждая из матерей мечтала произвести на свет — Сияющего Сына. Раз в несколько десятилетий какой-то генетический каприз позволял появиться на свет необычному ребенку. Дитя с кожей золотистого цвета принимался у роженицы жрецами храма Сияющих Сыновей и воспитывался ими до двадцати лет.

По прошествии этих лет первая встреча Большой Матери и Сияющего Сына становилась всепланетным праздником. Хроники подобных мероприятий не раз повторялись по видеостендам Песочницы, и Даяна наизусть выучила ритуал Первой Встречи. Разнаряженная Большая Мать в одиночестве стоит в центре огромной храмовой площади и, не скрывая слез, смотрит, как с небес к ней спускается повзрослевший на двадцать лет Сияющий Сын. Единственным исключительным талантом золотокожих детей была врожденная способность к левитации.

И еще красота.

В ней не было ничего от крепкого мужского начала, иконописные, правильные лица Сияющих будили лишь желание любоваться. Смотреть на чистые, светлые лики и тихо радоваться совершенству без изъянов. Сияющие никогда не старели, не принимали участия в политической жизни планеты, не появлялись на улицах городов. Только Матери, родившие чудесных детей, встречались с ними, пройдя через пустыню.

«Бесполезная красота», — сказал как-то лорд Геспард.

— И все же они летают, — возразила тогда Даяна.

— Кого этим удивишь, — пожал плечами муж. — Антигравитационный пояс заставит летать даже лягушку.

Красота в чистом виде стояла в основе религиозного строя планеты Великого Народа. Или, точнее, Женское Плодородие, способное дать миру еще один прекрасный повод для поклонения. Насилие, войны, кровопролития — это уродство. Первозданная красота без изъяна и вмешательства, радость от ее существования есть благо.

И если бы не абсолютное отсутствие в песчаниках тяги к познанию и созиданию, Даяна признала бы их строй прообразом идеала. Непротивление, пацифизм, обостренная, но несколько однобокая тяга к прекрасному — чем не идиллическое общество?

Но общество, сосредоточенное лишь на рождении Сияющих Детей, не имело будущего. Песчаники не развивали науку, кроме медицины (в особенности гинекологии), не совершенствовали школ, не создавали университетов, они лишь благоденствовали в своем песчаном болоте и ждали — Чуда. Очередного генетического сдвига и рождения дитяти, способного летать.

Существование других миров не занимало воображения детей песчаного народа. Их сыновья, прикованные к глине, не поднимали вверх голов и не считали звезды. Их дочери не изучали в школах чужой язык, обычаи и нравы. Встречаясь с песчаниками, Даяна каждый раз удивлялась их полному невежеству. Пожалуй, лишь то, что солнце их системы стоит на месте, а не вращается вокруг Благословенной Земли, не было для них секретом. Присутствие на своей планете посланников чужих миров воспринималось песчаниками равнодушно или как сложившийся порядок вещей. Саргон ни разу не спросила Даяну — а как живется в вашем мире?

Она наперечет могла назвать имена всех живущих ныне Сияющих Сыновей и их Матерей. Она знала даты их рождения и даже погоду, которая была в тот день. Но когда Даяна сказала: «Я родилась на астероиде», Саргон спросила: «А что такое астероид?»

Причем Даяна осталась в уверенности, что, если бы астероид не был упомянут в связи с рождением, Саргон не обратила бы на новое слово ни малейшего внимания. Как не обращала его никогда. Ей было безразлично существование других систем, галактик, астероидов. Ее не занимали рассказы о животных, покрытых шерстью, а не чешуей или гладкой кожей. Она не знала, что где-то существуют птицы, и не хотела знать об этом. Саргон ждала совершеннолетия и надеялась, выйдя замуж, родить Сияющего Сына.

Как все, все, все на этой глиняной планете.

Свадьба и рождение потомства считались главными событиями в жизни песчаника. Пару месяцев назад всем леди их Дома Трех Посольств была оказана великая честь. Верховный Жрец (поистине — правитель Благословенной Земли) выдавал замуж единственную дочь, и Даяну, Веду и Зуун пригласили в храм Матерей (уменьшенная копия храма Сияющих) для ночного бдения перед свадебным обрядом.

Приглашение на торжество инопланетных гостей — событие довольно редкое, и леди приняли его с готовностью. Надели праздничные балахоны, тщательно причесались и прибыли к воротам храма.

О том, что произошло дальше, Даяна не могла вспоминать без улыбки. В ритуал бдения входило обязательное омовение в Купели Женщин. Причем практически одновременное и медленное до самозабвения.

Пройдя по темному внутреннему коридору храма, невеста и сотни полторы приглашенных дам спустились в огромную подземную пещеру Купальни. Факельное освещение давало достаточно света, дамы разбрелись вдоль невысоких каменных скамеек у воды и, помолившись, стали разоблачаться.

Даяна и Веда нашли свободную скамью, аккуратно сняли с себя амулеты и украшения из бусин и только тогда заметили, что рядом нет Зуун.

Под гулким сводом естественной пещеры раздавалось заунывное многоголосие молитвенного хора, откуда-то издалека, от ворот храма доносились бухающие удары в запертую дверь. Жену посла Торгового Союза никто не предупредил, что придется — раздеваться. Ни Веда, ни Даяна не относились к наготе предвзято, Зуун родилась на планете, где прилюдное обнажение считалось оскорблением.

И, оказавшись в толпе голых женщин, бедняжка испытала такой культурный шок, что просто обезумела и ринулась по коридору к выходу.

Но как опять-таки ее никто не предупредил: ночь перед свадьбой считалась таинством, приглашенных женщин торжественно впускали в храм и накрепко запирали все двери. Женщинам не мешали молиться ночь напролет и гулять голышом по пещере.

Стенающую и охающую Зуун — с закрытыми глазами — Даяна и Веда почти волоком вернули в Купальню и, доведя до полуобморочного состояния, раздели. Жена торгового посла сквозь зубы сыпала проклятья на фыркающем языке родной планеты и тупо упиралась. Кое-как Даяна и Веда уговорили ее спуститься по каменным ступеням в мутную до белизны воду Купели. Вокруг в блаженстве плескались женщины песчаников, и в этот раз их равнодушие к причудам иноземцев в общем-то спасло лицо жены посла Торгового Союза. Никто не обратил внимания на стиснутые зубы мадам Гал-олид-Терх, на отвращение и ярко-пунцовую окраску круглых щек.