то же время

Солнце еще не взошло, когда в южные ворота города въехали около тридцати человек. Королевский курьер из личной охраны Эдрика, поставленный наблюдать, ничего не заподозрил, так как во главе ехал герцог Рууд в полном парадном одеянии вице-канцлера.

Весь прошлый день они скакали по болотистой фолийской дороге. На удивление хорошо она была сработана. Гать настелили из толстых сосен, и шириной она была не менее десяти ярдов. Зачем нужна такая отменная дорога, ведущая в Александрет, если торговый обмен с этим огромным городом у всего северо-запада Фолии был на уровне в полмиллиона циллингов в год, то есть ничтожно мало? «Торговать они явно не собираются», — думал Рууд. Когда Йонсон и Венк под вечер показали молодцов, что поджидали их на постоялом дворе в пятнадцати милях южнее Александрета, у вице-канцлера стало легче на душе. Это были настоящие бандиты. Не настолько бестолковые, чтобы испортить, и достаточно умные, чтобы не задавать лишних вопросов. Они с Фошем отлично сделают свое дело. А вот сами Йонсон и Венк — что делать с ними, когда все будет кончено?

Рууд четко решил одно — до его повышения их надо убрать, они знают слишком много подробностей. Может, приказать Фошу перерезать им глотки?! Но так можно наделать шуму. После спасения короля их приблизят ко двору. Может начаться расследование. Нет, их лучше отправить подальше — на границу. Дать важный пост, денег, немного власти — допустим, руководство муниципалитетом дальних окраин, на границе с Кревландом. Там полно опасностей, жестокие набеги варваров стали часты. Там никто не удивится их смерти.

Все эти мысли были отброшены, как только он пересек границы Александрета. Теперь требовались все его внимание и осторожность. Всадники проскакали по узким улицам восточной префектуры к внутренней стене. Перед въездом в старый город они разделились. Фош, Йонсон и еще два десятка человек двинулись вдоль стен к порту и соседствующим рейнхардским верфям. Рууд, Венк и оставшиеся воины въехали в третьи ворота старого города.

На востоке заалело солнце, все вокруг заблистало. Тусклый красный шар малой Луны скрылся за морем. Торжествующий день вступил в свои права. Голубые знамена с крепостной стеной и грифоном посередине — флаги Эрафии — полоскались на каждом доме. Кое-где рядом с этими знаменами висели зеленые с изображением золотого дракона — флаги Авлии. Стражи в парадных одеждах попадались все чаще. Некоторые горожане уже проснулись, видимо, решив сделать все важные дела пораньше и к полудню поспеть на торжественное открытие ярмарки. Рууд решил расположиться в гостинице «Пещера минойца», на площади, где уже с ночи раздавались беспорядочный гвалт, топот и ругань сотен торговцев, которые второпях делили места, и где целые гильдии кузнецов, пекарей, горшечников, стеклодувов были вынуждены перетаскивать тысячи пудов своих товаров и продуктов.

Чтобы избежать потасовок, на площади уже с ночи находились сотни стражей городского гарнизона. Наблюдательная позиция на первом этаже «Пещеры» показалась герцогу идеальной. С нее близкими и доступными казались как оружейные ряды, где со своими людьми должен будет находиться фон Ридле, так и трибуна, откуда должен был выступить Эдрик с авлийскими послами. «Жаль, что нельзя установить мысленную связь с Фошем, как умеет ведущий», — подумал Рууд, уплетая баранье рагу. За предложенные им деньги хозяин не только разместил и накормил его людей, но и отказал, наверное, сотне пытавшихся проникнуть в гостиницу торговцев. Те напрасно трясли закладными обязательствами и кричали, что договаривались о комнатах за полгода.

— Это правительство Эрафии, — указывал хозяин в сторону герцога, и у подавляющего большинства пропадало всякое желание спорить.

— Еда тут неплоха, — поделился своими соображениями Йонсон.

— За эти деньги можно было бы в Энрофе кутить неделю, — заметил Рууд.

Все новые и новые повозки втекали на площадь, и наконец раздался низкий голос.

— Бреннский обоз, четырнадцать повозок, проезжайте быстрее, быстрее! Вас ждали ночью, а не под утро. Теперь ищите место сами! — кричал с деревянной башенки у входа человек в парчовом кафтане и с крупным перстнем на правой руке.

Это был торговый глава Александрета, рядом находился лорд-распорядитель двора, соизволивший с утра осмотреть место будущего выступления его величества. Богатейшие люди Эрафии, хорошие друзья Йодля. Вокруг стояли полдюжины стражей и рыцарей королевского двора. Взгляд Рууда скользнул по жалким колымагам крестьян и устремился на высоты замка Тинден — строения, с которого и начался Александрет. Самая большая башня была почти сто ярдов высотой. Как крепость Тинден уступал лишь стенам Энрофа, а убранством — лишь дворцу Грифонов.

Именно там, за этими каменными стенами, не спал в эту ночь король Эдрик. Он еще и еще раз перечитывал завтрашнюю речь. В свои сорок пять лет, из которых десятилетие он провел на троне, Эдрик привык ждать худшего. Как часто выходило так, что хорошие дела срывались из-за глупости, забывчивости, оставшейся незамеченной мелочи! Страшный пример — война с Авлией, начавшаяся из-за недоразумения на границе. Старший брат Катберт, не выдержав страданий народа, ушел в монастырь Велеса, служить божественному промыслу. Поступать так же в случае своей ошибки Эдрику не хотелось. Он знал о недовольстве высших придворных, знал, что большинство армии и народа, а также правители других стран все равно будут на его стороне. Он полагал, что враги его не успеют ничего предпринять до тех пор, пока не станет слишком поздно.

Фош и Йонсон с паролем, который утвердили заговорщики в замке Рейнхарда, въехали в огромные залы военных верфей Александрета. Тут пахло стружкой, свежей древесиной и смолой. Боевые позиции они заняли на крыше какого-то сарая, набитого тряпьем и сгнившей парусиной. В проходах лежали целые горы бревен, доски и бочки, все это вело к возвышающемуся посреди верфи корпусу новейшего трехмачтового военного корабля «Король Ричард». Судно было названо в честь прадеда Эдрика, человека мужественного и любившего море. Он первым из эрафийцев после войны стихий провел караван кораблей мимо земель нойонов, в Карнское море, начал торговлю с южными странами. Присев за толстым бревном, Фош увидел точильный камень и от нечего делать стал точить острый нож, что держал за голенищем. Время шло.

Том и Гримли во все глаза смотрели по сторонам. Старший Фолкин не был в Александрете почти пять лет. Гримли вообще не видел больших городов. Первое, что поражало, — огромные пятидесятифутовые стены, возвышавшиеся посреди гладкой равнины, как цельный каменный обод. Будто гигантская подкова легла на берег Прады — искрящейся утренней голубизной великой эрафийской реки. Внутри город выглядел еще богаче, чем снаружи. Вокруг были самые разные дома — деревянные и каменные, одно-, двух-, трехэтажные. Постоялые дворы и школы, церкви и кабаки, лавки, полные всевозможных товаров. Навьюченные лошади, быки и кадои — грузные, но выносливые зеленокожие твари, объезженные восточными варварами, — все это крутилось, мелькало и перед глазами Гримли. Стены внутреннего города со рвом и красивыми стражами, конные патрули в праздничных доспехах. Вся эта суета разом навалилась на бедного юношу-крестьянина, не давала опомниться, остановиться на чем-то одном, отдышаться.

Высокие башни замка Тинден он уже не смог рассмотреть толком. Только вывернув из маленького проулка, Гурт двинул ряды повозок в центр огромной площади, на которой уже скопилось множество таких же колымаг и кибиток, груженных всевозможными продуктами и товарами. Какой-то важный вельможа в безумно дорогом наряде из зеленой парчи с хвостиками горностаев и огромным изумрудным кольцом что-то указывал, говоря пронзительно и нараспев. С первой повозки отозвался Гурт. Гримли не расслышал его слов. Юноша правил лошадьми, стараясь держаться остальных обозников, попутно разглядывая красивые каменные дома с маленькими садами на другой стороне площади. Все они были трехэтажными особняками, перед которыми были разбиты цветники. «Какое богатство, какая красота», — думал Гримли. Неподалеку, в большом темном доме, еще горел свет и висела вывеска: «Гостиный двор „Пещера Минойца“». Был изображен кривляющийся минотавр с кружкой пива.