— А помнишь, когда выходила замуж малышка Беш, они расстелили ковер до самой паперти… Ее мужа убили в начале войны.

— О! Смотри, приглашение от Мари-Анн!

Они возбужденно смеялись, а я курил. Аньес встала коленями на стул, чтобы было удобнее рыться в ворохе реликвий.

— Мне всегда нравились вот такие карточки, — сказала, показывая одну из них, Элен. — Скромно, правда?

— Чересчур, — заметила Аньес. — Ты должна заказать карточки не хуже, чем у Дангийомов!

— Бернар, идите сюда, к нам!.. Вас это тоже касается.

Я подошел к столу.

— После имени следует указать род ваших занятий, — сказала Элен.

— Напишите «узник», — с горечью пробормотал я.

— Ну что вы, Бернар!.. Я серьезно.

— Может, напишем «негоциант»? — предложила Аньес.

— Нет, лучше уж «промышленник»! — решила Элен. — Ведь так оно и есть на самом деле…

— Да, — сказал я. — Так оно и есть.

На оборотной стороне какого-то конверта Элен набросала содержание приглашения. Эта игра захватила их обеих, и ужин в тот вечер прошел довольно спокойно. Элен так увлеклась, что даже съела кусочек мяса, предложенного Аньес. Венчание, само собой, состоится в соборе Сен-Мартен д’Эней, но вот в какой день и в котором часу? Взбешенный этими разговорами, сказавшись больным, я покинул не закончивших ужин сестер, а на следующий день встал очень рано и, не заходя в столовую, сбежал на прогулку. Я плохо спал, и потому у меня хватило сил только пройтись вдоль Соны. Низкое небо было серым, а вода черной, как в пруду. Над мостом кружила пара чаек. Мою душу наполняли все те же переживания и страхи. Сомнения меня словно парализовали, а надежды покинули. Мой взгляд был пустым, глаза отражали лишь неподвижную воду. Время от времени я останавливался и облокачивался о парапет. Делать мне было нечего, да я и не хотел ничего делать, просто не мог: я ждал!

Войдя в прихожую, я чуть не споткнулся об огромный чемодан. Что это? Подношение очередной посетительницы Аньес? Но обычно эти подношения имели вид свертков. Чертыхаясь сквозь зубы и даже не пытаясь перебороть плохое настроение, я направился в столовую. Пианино смолкло, и мне навстречу выбежала Элен.

— Бернар… Вы уже видели ее?

— Кого?

— Жулию!

— Жулию?!

— Ну да, вашу сестру. Она только что вышла.

Я похолодел: все кончено… мне крышка.

— Вы хотите сказать, что Жулия была здесь?.. — пробормотал я.

Элен, как она это часто делала, коснулась ворота моего плаща, легко поглаживая ткань.

— Не сердитесь, Бернар… Я знаю, что вы порвали с ней, но что я могла поделать? Она пришла и сказала, что хочет вас видеть… Я ответила, что вы скоро вернетесь, и предложила ей позавтракать. Она же решила отправиться на поиски гостиницы. Я сделала что-то не так?

— Это ее чемодан в прихожей?

— Нет, ваш. Жулия привезла вам белье, одежду…

Так вот она, та самая брюнетка! Выходит, Аньес не лгала?

— Но… — растерялся я, — как же она узнала, где я?

— Я задала ей тот же вопрос, так как удивилась не меньше вашего. Оказывается, ее уведомил служащий мэрии Сен-Флу, приславший вам свидетельство о рождении.

В комнату молча вошла Аньес.

— Вы тоже были тут? Вы ее видели? — спросил я.

Она кивнула.

— Жулия почти сутки провела в поезде, — продолжала Элен. — На железной дороге совершена диверсия. Она очень устала… Бернар, я бы не хотела вмешиваться — это не мое дело… но, в конце концов, если ваша сестра решилась на подобное путешествие, то, вероятно, вы ей небезразличны. Так неужели вы не сможете забыть старую ссору? Поймите… ведь она — ваша сестра, Бернар.

— Я не собираюсь ничего понимать.

— Нельзя быть таким жестоким, — сказала Аньес.

— А почему, когда я был в Германии, она не написала мне ни строчки?

— Да она понятия не имела, что вы попали в плен.

Мои нервы начинали сдавать, мне пришлось сесть.

— Бедняжка, — сказала Элен. — Я, конечно, знала, что ее приезд раздосадует вас, но что я могла поделать?.. Подумайте, как мы будем выглядеть, если вы не согласитесь увидеться с ней?

— Вы должны с ней встретиться, — вмешалась Аньес. — Поговорить с ней… ну, хотя бы ради нас.

Будь на моем месте Бернар, он, вероятно, уступил бы, но если мягкость проявлю я, то тем самым подпишу себе смертный приговор. Часы показывали десять. Жулия, должно быть, вернется не раньше полудня. Значит, в моем распоряжении два часа. Что же мне делать? Может, все-таки удастся придумать правдоподобную версию?

— Она так мила, — продолжала Элен. — Должна признаться, лично мне она очень понравилась.

«Мила» на языке Элен означало «сносна». Жулия, разумеется, не принадлежала к людям обаятельным, приятным в общении. Принимала ее Элен, следуя своим принципам, как подобает. Так что, если уж я желал выглядеть хорошо воспитанным человеком, а не каким-то мужланом, мне следовало принять Жулию любезно.

— Хорошо, — пробормотал я.

— Спасибо, Бернар.

— В какой гостинице она могла остановиться?

— Я посоветовала ей «Бресс» — это гостиница на площади Карно. Как-то, еще до войны, мы оказали услугу ее хозяину. Но если хотите, Бернар, мы можем предложить Жулии комнату здесь, у нас.

— И как долго она собирается оставаться?

— Не знаю. Ведь мы говорили недолго…

Постепенно ко мне возвращалось хладнокровие, и я уже видел спасительный выход, но игру надо вести тонко. Непримиримость может показаться подозрительной.

— Там видно будет, — сказал я, пытаясь улыбнуться. — Однако узнаю сестричку. Такая решительная!.. И бесцеремонная… Согласитесь, могла бы сначала написать. Нельзя же являться вот так, без предупреждения.

— Давайте отнесем чемодан в вашу комнату, — предложила Аньес.

— С этим можно подождать, — заметил я. — Раз вы говорите, Жулия в гостинице «Бресс», я ее там и навещу.

— Дайте ей хоть устроиться! — воскликнула Элен. — Только что вы не хотели ее видеть, а теперь готовы бежать к ней сломя голову!

Я взял чемодан. Элен и Аньес двинулись за мной. Одна на ходу достала из шкафа вешалки, другая — обувные колодки.

— Думаю, все же лучше приготовить бабушкину комнату, — решила Элен. — Что подумает Жулия о нашем гостеприимстве, если мы позволим ей остаться в гостинице?.. Нет, Бернар, даже не возражайте. Она никого не стеснит.

Минута бежала за минутой. Если сейчас появится Жулия… Меня снова охватило безумное волнение. Единственный мой шанс, моя последняя карта — признаться Жулии во всем. Я почему-то был уверен, что она непременно поймет меня. Ведь, судя по тому немногому, что говорил мне о ней Бернар, сама Жулия не отличалась особой щепетильностью. Если я расскажу ей о своей жизни и объясню, почему был вынужден остаться у Элен, она, вероятно, поймет меня, будет молчать, а может, даже — чем черт не шутит? — и согласится помочь мне. Я уже решил, что безоговорочно приму любые ее условия. Ведь, в конце концов, я был другом ее брата, а она, должно быть, любила его, если вот так, бросив все, примчалась сюда, как только узнала, что он жив… Да, Жулия могла спасти меня… но при условии, что мы встретимся с нею наедине. В противном случае произойдет ужасная сцена: увидев меня, она скажет: «Здравствуйте, мсье…» От одной этой мысли я смертельно побледнел.

Элен деловито распаковывала чемодан, а Аньес, стоя за ее спиной, молча смотрела на меня. Приезд Жулии, который она мне предсказала, казалось, забавлял ее, и совсем не исключено, что она догадывалась о причине моего замешательства и была не прочь утвердить свою власть надо мной. Словно желая еще больше напугать меня, она вдруг сказала:

— А вы знаете, Бернар, ваша сестра совершенно не похожа на вас. У нее овернский тип лица выражен гораздо ярче, чем у вас.

— Да, я знаю, — ответил я. — Вот уже пятнадцать лет, как все вокруг твердят одно и то же.

— Оставь Бернара в покое, — сказала Элен. — Твои замечания совершенно неуместны.

И она принялась доставать вещи из чемодана. Аньес переносила одежду на кровать, а обувь аккуратно ставила в ряд. В чемодане оказались два абсолютно новых костюма довольно элегантного покроя, галстуки, белье, пуловер и несессер из свиной кожи…