Но Шельга с величайшим удивлением глядел уже не на мальчика, а мимо его плеча - на дверные стёкла.

- Давайте, - сердито повторил Иван, - чего смеётесь? - не маленькие.

- Ну и чудак! - Шельга громко рассмеялся. - Повернись-ка спиной. (Мальчик, точно от толчка, ударился затылком в стекло.) Повернись, всё равно вижу, что у тебя на спине написано.

Тарашкин вскочил. Мальчик лёгким комочком перелетел через веранду, перекатился через перила. Тарашкин на лету едва успел схватить его. Острыми зубами Иван впился ему в руку.

- Вот дурной. Брось кусаться!

Тарашкин крепко прижал его к себе. Гладил по сизой обритой голове:

- Дикий совсем мальчишка. Как мышь, дрожит. Будет тебе, не обидим.

Мальчик затих в руках у него, только сердце билось. Вдруг он прошептал ему в ухо:

- Не велите ему, нельзя у меня на спине читать. Никому не велено. Убьют меня за это.

- Да не будем читать, нам не интересно, - повторял Тарашкин, плача от смеха. Шельга всё это время стоял в другом конце террасы, - кусал ногти, щурился, как человек, отгадывающий загадку. Вдруг он подскочил и, несмотря на сопротивление Тарашкина, повернул мальчика к себе спиной. Изумление, почти ужас изобразились на его лице. Чернильным карандашом ниже лопаток на худой спине у мальчишки было написано расплывшимися от пота полустёртыми буквами:

«…Петру Гар… Резуль…ы самые утешит… глубину оливина предполагаю на пяти киломе…ах, продолж… изыскания, необх… помощь… Голод… торопись экспедиц…»

- Гарин, это - Гарин! - закричал Шельга. В это время на двор клуба, треща и стреляя, влетел мотоциклет уголовного розыска, и голос агента крикнул снизу:

- Товарищ Шельга, вам - срочная…

Это была телеграмма Гарина из Парижа.

Золотой карандашик коснулся блокнота:

- Ваша фамилия, сударь?

- Пьянков-Питкевич.

- Цель вашего посещения?..

- Передайте мистеру Роллингу, - сказал Гарин, - что мне поручено вести переговоры об известном ему аппарате инженера Гарина.

Секретарь мгновенно исчез. Через минуту Гарин входил через ореховую дверь в кабинет химического короля. Роллинг писал. Не поднимая глаз, предложил сесть. Затем - не поднимая глаз:

- Мелкие денежные операции проходят через моего секретаря, - слабой рукой он схватил пресс-папье и стукнул по написанному, - тем не менее я готов слушать вас. Даю две минуты. Что нового об инженере Гарине?

Положив ногу на ногу, сильно вытянутые руки - на колено, Гарин сказал:

- Инженер Гарин хочет знать, известно ли вам в точности назначение его аппарата?

- Да, - ответил Роллинг, - для промышленных целей, насколько мне известно, аппарат представляет некоторый интерес. Я говорил кое с кем из членов правления нашего концерна, - они согласны приобрести патент.

- Аппарат не предназначен для промышленных целей, - резко ответил Гарин, - это аппарат для разрушения. Он с успехом, правда, может служить для металлургической и горной промышленности. Но в настоящее время у инженера Гарина замыслы иного порядка.

- Политические?

- Э… Политика мало интересует инженера Гарина. Он надеется установить именно тот социальный строй, какой ему более всего придётся по вкусу. Политика - мелочь, функция.

- Где установить?

- Повсюду, разумеется, на всех пяти материках.

- Ого! - сказал Роллинг.

- Инженер Гарин не коммунист, успокойтесь. Но он и не совсем ваш. Повторяю - у него обширные замыслы. Аппарат инженера Гарина даёт ему возможность осуществить на деле самую горячечную фантазию. Аппарат уже построен, его можно демонстрировать хотя бы сегодня.

- Гм! - сказал Роллинг.

- Гарин следил за вашей деятельностью, мистер Роллинг, и находит, что у вас неплохой размах, но вам не хватает большой идеи. Ну - химический концерн. Ну - воздушно-химическая война. Ну - превращение Европы в американский рынок… Всё это мелко, нет центральной идеи. Инженер Гарин предлагает вам сотрудничество.

- Вы или он - сумасшедший? - спросил Роллинг.

Гарин рассмеялся, сильно потёр пальцем сбоку носа.

- Видите - хорошо уж и то, что вы слушаете меня не две, а девять с половиной минут.

- Я готов предложить инженеру Гарину пятьдесят тысяч франков за патент его изобретения, - сказал Роллинг, снова принимаясь писать.

- Предложение нужно понимать так: силой или хитростью вы намерены овладеть аппаратом, а с Гариным расправиться так же, как с его помощником на Крестовском острове?

Роллинг быстро положил перо, только два красных пятна на его скулах выдали волнение. Он взял с пепельницы курившуюся сигару, откинулся в кресло и посмотрел на Гарина ничего не выражающими, мутными глазами.

- Если предположить, что именно так я и намерен поступить с инженером Гариным, что из этого вытекает?

- Вытекает то, что Гарин, видимо, ошибся.

- В чём?

- Предполагая, что вы негодяй более крупного масштаба, - Гарин проговорил это раздельно, по слогам, глядя весело и дерзко на Роллинга. Тот только выпустил синий дымок и осторожно помахал сигарой у носа.

- Глупо делить с инженером Гариным барыши, когда я могу взять все сто процентов, - сказал он. - Итак, чтобы кончить, я предлагаю сто тысяч франков, и ни сантима больше.

- Право, мистер Роллинг, вы как-то всё сбиваетесь. Вы же ничем не рискуете. Ваши агенты Семёнов и Тыклинский проследили, где живёт Гарин. Донесите полиции, и его арестуют как большевистского шпиона. Аппарат и чертежи украдут те же Тыклинский и Семёнов. Всё это будет стоить вам не свыше пяти тысяч. А Гарина, чтобы он не пытался в дальнейшем восстановить чертежи, - всегда можно отправить по этапу в Россию через Польшу, где его прихлопнут на границе. Просто и дёшево. Зачем же сто тысяч франков?

Роллинг поднялся, покосился на Гарина и стал ходить, утопая лакированными туфлями в серебристом ковре. Вдруг он вытащил руку из кармана и щёлкнул пальцами.

- Дешёвая игра, - сказал он, - вы врёте. Я продумал вперёд на пять ходов всевозможные комбинации. Опасности никакой. Вы просто дешёвый шарлатан. Игра Гарина - мат. Он это знает и прислал вас торговаться. Я не дам и двух луидоров за его патент. Гарин выслежен и попался. (Он живо взглянул на часы, живо сунул их в жилетный карман.) Убирайтесь к чёрту!

Гарин в это время тоже поднялся и стоял у стола, опустив голову. Когда Роллинг послал его к чёрту, он провёл рукой по волосам и проговорил упавшим голосом, будто человек, неожиданно попавший в ловушку:

- Хорошо, мистер Роллинг, я согласен на все ваши условия. Вы говорите о ста тысячах…

- Ни сантима! - крикнул Роллинг. - Убирайтесь, или вас вышвырнут!

Гарин запустил пальцы за воротник, глаза его начали закатываться. Он пошатнулся. Роллинг заревел:

- Без фокусов! Вон!

Гарин захрипел и повалился боком на стол. Правая рука его ударилась в исписанные листы бумаги и судорожно стиснула их. Роллинг подскочил к электрическому звонку. Мгновенно появился секретарь…

- Вышвырните этого субъекта…

Секретарь присел, как барс, изящные усики ощетинились, под тонким пиджаком налились стальные мускулы… Но Гарин уже отходил от стола - бочком, бочком, кланяясь Роллингу. Бегом спустился по мраморной лестнице на бульвар Мальзерб, вскочил в наёмную машину с поднятым верхом, крикнул адрес, поднял оба окошка, - спустил зелёные шторы и коротко, резко рассмеялся.

Из кармана пиджака он вынул скомканную бумагу и осторожно расправил её на коленях. На хрустящем листе (вырванном из большого блокнота) крупным почерком Роллинга были набросаны деловые заметки на сегодняшний день. Видимо, в ту минуту, когда в кабинет вошёл Гарин, рука насторожившегося Роллинга стала писать машинально, выдавая тайные мысли. Три раза, одно под другим было написано: «Улица Гобеленов, шестьдесят три, инженер Гарин». (Это был новый адрес Виктора Ленуара, только что сообщённый по телефону Семёновым.) Затем: «Пять тысяч франков - Семёнову…»

- Удача! Чёрт! Вот удача! - шептал Гарин, осторожно разглаживая листочки на коленях.