- Да мы попали на след. Роллинг, видимо, уверен в игре, хотя акции не упали ни на пфенниг, а сегодня уже двадцатое… Вы понимаете, на что единственно он может рассчитывать?

- Стало быть, у них всё готово?

- Я думаю, что аппарат уже установлен.

- Где находятся заводы Анилиновой компании?

- На Рейне, около Н. Если Роллинг свалит анилин, он будет хозяином всей европейской промышленности. Мы не должны допустить до катастрофы. Наш долг спасти германский анилин. (Хлынов пожал плечом, но промолчал.) Я понимаю: чему быть-то будет. Мы с вами вдвоём не остановим натиска Америки. Но чёрт его знает, история иногда выкидывает неожиданные фокусы.

- Вроде революций?

- А хотя бы и так.

Хлынов взглянул на него с некоторым даже удивлением. Глаза у Вольфа были круглые, жёлтые, злые.

- Вольф, буржуа не станут спасать Европу.

- Знаю.

- Вот как?

- В эту поездку я насмотрелся… Буржуа - французы, немцы, англичане, итальянцы - преступно, слепо, цинично распродают старый мир. Вот чем кончилась культура - аукционом… С молотка!

Вольф побагровел:

- Я обращался к властям, намекал на опасность, просил помочь в розысках Гарина… Я говорил им страшные слова… Мне смеялись в лицо… К чёрту!.. Я не из тех, кто отступает.

- Вольф, что вы узнали на Рейне?

- Я узнал… Анилиновая компания получила от германского правительства крупные военные заказы. Процесс производства на заводах Анилиновой компании в наиболее сейчас опасной стадии. У них там чуть ли не пятьсот тонн тетрила в работе.

Хлынов быстро поднялся. Трость, на которую он опирался, согнулась. Он снова сел.

- В газетах проскользнула заметка о необходимости возможно отдалить рабочие городки от этих проклятых заводов. В Анилиновой компании занято свыше пятидесяти тысяч человек… Газета, поместившая заметку, была оштрафована… Рука Роллинга…

- Вольф, мы не можем терять ни одного дня.

- Я заказал билеты на одиннадцатичасовой, на сегодня.

- Мы едем в Н.?

- Думаю, что только там можно найти следы Гарина.

- Теперь посмотрите, что мне удалось достать. - Хлынов вынул из кармана газетные вырезки. - Третьего дня я был у Шельги… Он передал мне ход своих рассуждений: Роллинг и Гарин должны сноситься между собой…

- Разумеется. Ежедневно.

- Почтой? Телеграфно? Как вы думаете, Вольф?

Ни в коем случае. Никаких письменных следов.

- Тогда - радио?

- Чтобы орать на всю Европу… Нет…

- Через третье лицо?

- Нет… Я понял, - сказал Вольф, - ваш Шельга молодчина. Дайте вырезки…

Он разложил их на коленях и внимательно стал прочитывать подчёркнутое красным:

«Всё внимание сосредоточьте на анилине». «Приступаю». «Место найдено».

- «Место найдено», - прошептал Вольф, - это газета из К., городок близ Н… «Тревожусь, назначьте день», «Отсчитайте тридцать пять со дня подписания договора…» Это могут быть только они. Ночь подписания договора в Фонтенебло - двадцать третьего прошлого месяца. Прибавьте тридцать пять, - будет двадцать восемь, - срок продажи акций анилина…

- Дальше, дальше, Вольф… «Какие меры вами приняты?» - это из К., спрашивает Гарин. На другой день в парижской газете - ответ Роллинга: «Яхта наготове. Прибывает на третьи сутки. Будет сообщено по радио». А вот - четыре дня назад - спрашивает Роллинг: «Не будет ли виден свет?» Гарин отвечает: «Кругом пустынно. Расстояние пять километров».

- Иными словами, аппарат установлен в горах: ударить лучом за пять километров можно только с высокого места. Слушайте, Хлынов, у нас ужасно мало времени.

Если взять пять километров за радиус, - в центре заводы, - нам нужно обшарить местность не менее тридцати пяти километров в окружности. Есть ещё какие-нибудь указания?

- Нет. Я только что собирался позвонить Шельге. У него должны быть вырезки за вчерашний и сегодняшний день.

Вольф поднялся. Было видно, как под одеждой его вздулись мускулы.

Хлынов предложил позвонить из ближайшего кафе на левом берегу. Вольф пошёл через мост так стремительно, что какой-то старичок с цыплячьей шеей в запачканном пиджачке, пропитанном, быть может, одинокими слезами по тем, кого унесла война, затряс головой и долго глядел из-под пыльной шляпы вслед бегущим иностранцам:

- О-о! Иностранцы… Когда деньги в кармане, то и толкаются и бегают, как будто бы они дома… О-о… дикари!..

- В кафе, стоя у цинкового прилавка, Вольф пил содовую. Ему была видна сквозь стекло телефонной будки спина разговаривающего Хлынова, - вот у него поднялись плечи, он весь налез на трубку; выпрямился, вышел из будки; лицо его было спокойно, но белое, как маска.

- Из больницы ответили, что сегодня ночью Шельга исчез. Приняты все меры к его разысканию… Думаю, что он убит.

Трещал хворост в очаге, прокопчённом за два столетия, с огромными ржавыми крючьями для колбас и окороков, с двумя каменными святыми по бокам, - на одном висела светлая шляпа Гарина, на другом засаленный офицерский картуз. У стола, освещённые только огнём очага, сидели четверо. Перед ними - оплетённая бутыль и полные стаканы вина.

- Двое мужчин были одеты по-городскому, - один скуластый - крепкий, с низким ёжиком волос, у другого - длинное, злое лицо. Третий, хозяин фермы, где на кухне сейчас происходило совещание, - генерал Субботин, - сидел в одной холщовой грязной рубашке с закатанными рукавами. Начисто обритая кожа на голове его двигалась, толстое лицо с взъерошенными усами побагровело от вина.

Четвёртый, Гарин, в туристском костюме, небрежно, водя пальцем по краю стакана, говорил:

- Всё это очень хорошо… Но я настаиваю, чтобы моему пленнику, хотя он и большевик, не было причинено ни малейшего ущерба. Еда - три раза в день, вино, овощи, фрукты… Через неделю я его забираю от вас… Бельгийская граница?..

- Три четверти часа на автомобиле, - торопливо подавшись вперёд, сказал человек с длинным лицом…

- Всё будет шито-крыто… Я понимаю, господин генерал и господа офицеры (Гарин усмехнулся), что вы, как дворяне, как беззаветно преданные памяти замученного императора, действуете сейчас исключительно из высших, чисто идейных соображений… Иначе бы я и не обратился к вам за помощью…

- Мы здесь все люди общества, - о чём говорить? - прохрипел генерал, двинув кожей на черепе.

- Условия, повторяю, таковы: за полный пансион пленника я вам плачу - тысячу франков в день. Согласны?

Генерал перекатил налитые глаза в сторону товарищей. Скуластый показал белые зубы, длиннолицый опустил глаза.

- Ах, вот что, - сказал Гарин, - виноват, господа, - задаточек…

Он вынул из револьверного кармана пачку тысячефранковых билетов и бросил её на стол в лужу вина.

- Пожалуйста…

Генерал крякнул, подвинул к себе пачку, осмотрел, вытер её о живот и стал считать, сопя волосатыми ноздрями. Товарищи его понемногу стали придвигаться, глаза их поблёскивали.

Гарин сказал, вставая:

- Введите пленника.

Глаза Шельги были завязаны платком. На плечах накинуто автомобильное кожаное пальто. Он почувствовал тепло, идущее от очага, - ноги его задрожали. Гарин подставил табурет, Шельга сейчас же сел, уронив на колени гипсовую руку.

Генерал и оба офицера глядели на него так, что, казалось, дай знак, мигни, - от человека рожки да ножки останутся. Но Гарин не подал знака. Потрепав Шельгу по колену, сказал весело.

- Здесь у вас ни в чём не будет недостатка. Вы у порядочных людей, - им хорошо заплачено. Через несколько дней я вас освобожу. Товарищ Шельга, дайте честное слово, что вы не будете пытаться бежать, скандалить, привлекать внимание полиции.

Шельга отрицательно мотнул опущенной головой. Гарин нагнулся к нему:

- Иначе трудно будет поручиться за удобство вашего пребывания… Ну, даёте?

Шельга проговорил медленно, негромко:

- Даю слово коммуниста… (Сейчас же у генерала бритая кожа на черепе поползла к ушам, офицеры быстро переглянулись, нехорошо усмехнулись.) Даю слово коммуниста, - убить вас при первой возможности, Гарин… Даю слово отнять у вас аппарат и привезти его в Москву… Даю слово, что двадцать восьмого…