- Мне не приходило в голову, - для чего я лечу на Марс. Лечу, чтобы прилететь. Были времена, когда мечтатели-конквистадоры снаряжали корабль и плыли искать новые земли. Из-за моря показывался неведомый берег, корабль входил в устье реки, капитан снимал широкополую шляпу и называл землю своим именем: великолепная минута. Затем, он грабил берега. Да, вы, пожалуй, правы: приплыть к берегу ещё мало, - нужно нагрузить корабль сокровищами. Нам предстоит заглянуть в новый мир. Какие сокровища. Мудрость, мудрость, - вот что, Алексей Иванович, нужно вывезти на нашем корабле. А у вас всё время руки чешутся, - это не хорошо.

- Трудно нам будет с вами сговориться, Мстислав Сергеевич. Не лёгкий вы человек.

Лось засмеялся:

- Нет, я тяжёлый только для самого себя, - сговоримся, милый друг.

В дверь поскреблись. Слегка садясь на ноги от страха и почтения, появился управляющий и знаками попросил за собою следовать. Лось поспешно поднялся, провёл ладонью по белым волосам. Гусев решительно закрутил усы - торчком. Гости пошли по коридорам и лесенкам в дальнюю часть дома.

Управляющий постучал в низенькую дверь. За ней раздался торопливый, точно детский, голос. Лось и Гусев вошли в длинную, белую комнату. Лучи света с танцующей в них пылью, падали сквозь потолочные окна на мозаичный пол, в котором отражались ровные ряды книг, бронзовые статуи, стоящие между плоскими шкафами, столики на тоненьких, острых ножках, облачные зеркала экранов.

Недалеко от двери, прислонившись к книжным полкам, стояла пепельно-волосая, молодая женщина, в чёрном платье, закрытом от шеи до пола, до кистей рук. Над высоко поднятыми её волосами танцовали пылинки в луче, упавшем, как меч, в золочёные переплёты книг. Это была та, кого вчера на озере марсианин назвал Аэлита.

Лось низко поклонился ей. Аэлита, не шевелясь, глядела на него огромными зрачками пепельных глаз. Её бело-голубоватое, удлинённое лицо чуть-чуть всё дрожало. Слегка приподнятый нос, слегка неправильный рот были по-детски нежны. Точно от подъёма на крутизну дышала её грудь под чёрными и мягкими складками.

- Эллио утара гео, - лёгким, как музыка, нежным голосом, почти шопотом, проговорила она, и наклонила голову так низко, что стал виден её затылок.

В ответ Лось только хрустнул пальцами. Сделав усилие, сказал, непонятно почему, напыщенно:

- Пришельцы с земли приветствуют тебя, Аэлита.

Сказал и покраснел. Гусев проговорил с достоинством:

- Позвольте познакомиться, - полковник Гусев, инженер - Мстислав Сергеевич Лось. Пришли поблагодарить вас за хлеб, за соль.

Выслушав человеческую речь, Аэлита подняла голову, - её лицо стало спокойнее, зрачки - меньше. Она молча вытянула руку, обернула узенькую кисть руки ладонью кверху, и так держала её некоторое время. Лосю и Гусеву стало казаться, что на ладони её появился бледно-зелёный, беловатый шар. Аэлита быстро перевернула ладонь и пошла вдоль книжных полок в глубину библиотеки. Гости последовали за ней.

Теперь Лось рассмотрел, что Аэлита была ему по плечо, тонкая и лёгкая, как девочка. Подол её широкого платья летел по зеркальной мозаике. Оборачиваясь, она улыбалась, - но глаза оставались взволнованными, холодноватыми.

Она указала на кожаную скамью, стоявшую в полукруглом расширении комнаты. Лось и Гусев сели. Сейчас же Аэлита присела напротив них у читального столика, положила на него локти и стала мягко и пристально глядеть на гостей.

Так они молчали небольшое время. Понемногу Лось начал чувствовать покой и сладость, - сидеть вот так и созерцать эту чудесную, странную девушку. Гусев вздохнул, сказал в полголоса:

- Хорошая барышня, очень приятная барышня.

Тогда Аэлита заговорила, точно дотронулась до музыкального инструмента, - так чудесен был её голос. Строка за строкою повторяла она какие-то слова. Вздрагивала, поднималась у неё верхняя губа, смыкались пепельные ресницы. Лицо озарялось прелестью и радостью.

Она снова протянула перед собою руку, ладонью вверх. Почти тотчас же Лось и Гусев увидели в углублении её ладони бело-зеленоватый, туманный шарик, с большое яблоко величиной. Внутри своей сферы он весь двигался и переливался.

Теперь оба гостя и Аэлита внимательно глядели на это облачное, опаловое яблоко. Вдруг, струи в нём остановились, проступили тёмные пятна. Вглядевшись, Лось вскрикнул: на ладони Аэлиты лежал земной шар.

- Талцетл, - сказала она, указывая на него пальцем.

Шар медленно начал крутиться. Проплыли очертания Америки, Тихоокеанский берег Азии. Гусев заволновался:

- Это - мы, мы - русские, это - наше, - сказал он, тыча ногтем в Сибирь. Извилистой тенью проплыла гряда Урала, ниточка нижнего течения Волги. Очертились берега Белого моря.

- Здесь, - сказал Лось и указал на Финский залив. Аэлита удивлённо подняла на него глаза. Вращение шара остановилось. Лось сосредоточился, в памяти возник кусок географической карты, - и сейчас же, словно отпечаток его воображения, появились на поверхности туманного шара - чёрная клякса, расходящиеся от неё ниточки железных дорог, надпись на зеленоватом поле - «Петербург» и с боку - большая красная буква начала слова «Россия».

Аэлита всмотрелась и заслонила шар, - он теперь просвечивал сквозь её пальцы. Взглянув на Лося, она покачала головой:

- Оцео хо суа, - сказала она, и он понял: - «Сосредоточьтесь и вспоминайте».

Тогда он стал вспоминать очертание Петербурга, - гранитную набережную, студёные, синие волны Невы, ныряющую в них лодочку с каким-то чахоточным чиновником, повиснувшие в тумане длинные арки Николаевского моста, густые дымы заводов, дымы и тучи тусклого заката, мокрую улицу, вывеску мелочной лавочки - «чай, сахар, кофе», старенького извозчика на углу.

Аэлита, подперев подбородок, тихо глядела на шар. В нём проплывали воспоминания Лося, то отчётливые, то, словно, сдвинутые, стёртые. Выдвинулась колонада и тусклый купол Исаакиевского собора, и уже на месте его поступала гранитная лестница у воды, полукруг скамьи, печально сидящая какая-то барышня с зонтиком, а над нею - два сфинкса в тиарах. Поплыли колонки цифр, рисунок чертежа, появился пылающий горн, угрюмый Хохлов, раздувающий угли.

Долго глядела Аэлита на странную жизнь, проходящую перед ней в туманных струях шара. Но вот, изображения начали путаться: в них настойчиво вторгались какие-то, совсем иного очертания, картины, - полосы дыма, зарево, скачущие лошади, какие-то бегущие, падающие люди. Вот, заслоняя всё, выплыло бородатое, залитое кровью, страшное лицо. Гусев шумно вздохнул. Аэлита с тревогой обернулась к нему, и сейчас же перевернула ладонь. Шар исчез.

Аэлита сидела несколько минут, облокотившись, закрыв рукою глаза. Встала, взяла с полки один из цилиндров, вынула из него костяной валик и вложила в читальный, с экраном, столик. Затем, она потянула за шнур, и верхние окна в библиотеке задёрнулись синими шторами. Она придвинула столик к скамье и повернула включатель.

Зеркало экрана осветилось, сверху вниз поплыли по нему фигурки марсиан, животных, дома, деревья, утварь. Аэлита называла каждую фигурку именем. Когда фигурки двигались и совмещались - она называла глагол. Иногда изображения перемежались цветными, как в поющей книге, знаками и раздавалась, едва уловимая, музыкальная фраза, - Аэлита называла понятие.

Она говорила тихим голосом. Не спеша плыли изображения предметов этой странной азбуки. В тишине, в голубоватом сумраке библиотеки, глядели на Лося пепельные глаза, голос Аэлиты сильными и мягкими чарами проникал в сознание. Кружилась голова.

Лось чувствовал, - мозг его яснеет, будто поднимается туманная пелена, и новые слова и понятия отпечатлеваются в памяти. Так продолжалось долго. Аэлита провела рукой по лбу, вздохнула и погасила экран. Лось и Гусев сидели, как в тумане.

- Идите и лягте спать, - сказала Аэлита гостям на том языке, звуки которого были ещё странными, но смысл уже сквозил во мгле сознания.

Прошло семь дней.