Меня породили цари, которые происходят
от царицы,
Увенчанные диадемой князья величайшей
храбрости;
Над ними царствовала шестьдесят лет
Билкис
С мужами, полными силы и большого
мужества.
И коронованных женщин, как Билкис
И Семе, и Лемис числю я своими
предками.
Ее трон с балдахином — сиденье
в шестьдесят локтей,
Она обрядила его драгоценностями
и украшениями,
Жемчугом оправила она его и сапфирами,
И рубинами в прекраснейшем орнаменте.
У нее было два сада, которые орошались
двумя родниками,
Что били ключом в построенной дамбе,
Ее не волновало, случится ли ливень Сухайл
или нет,
Так как к ней текла река из дальней дали.
Если было бы возможно людям жить
вечно,
Благодаря ли хитрости или силе или
числу,
Или царской власти, то мы бы не умерли,
Мы были бы из всех царей вечно
живущими…
Моя тетка соорудила мне
Тронный балдахин над прочным царским
креслом.
Там проводила она свои дни в сиянии
власти,
Пока ей не прислали удода.
Там она жила шестьдесят лет и
поработила
Ирак до пустыни Зайхед (Халдея).

Идет ли здесь речь в лице прославляемой царицы Билкис действительно о царице дома Тобба, ответить нельзя, пока не будут обнаружены оригинальные источники в Сабе. Однако фантазия легенд подчиняется другим законам, нежели историко-критическое сознание. В южноарабском сказании звучит и скорбь, вызванная крушением савейского царства, которая омрачает воспоминание о легендарной царице. «Химьяритская книга царей» говорит о великой тщетности любой жизни:

И Хадхад, отец ее, давно покинул мир,
И разрушены твердыни его обильно
орошаемого царства.
Или где Билкис, чей трон достославен,
Где ее дворец, превосходящий все дворцы?
Она посетила пророка Соломона
в Тадмуре;
Из Мариба прибыла она в набожности,
а не с брачными планами;
С тысячью воинов из своего народа,
А не с исхудавшими верблюдами
приближалась она.
Она пришла, чтобы исповедовать ислам,
Как только получила его послание.
Когда он приглашал ее, прислав
красноречивого удода.
Она склонилась до земли, почтила их
всемогущего Творца,
Хотя раньше она молилась солнцу».

И этот отрывок содержит элементы, которых нет в библейской истории. Царица приезжает к Соломону с войском, снова упоминается ибис, и она, что само собой разумеется для мусульман, признает Аллаха. Однако над всем этим витает стенание о бренности. И оно приводит нас к вопросу, почему распалась знаменитая савейская культура.

Пророк Мухаммед видел в прорыве Марибской плотины непосредственный повод для гибели этого процветающего государства. Несколько прорывов плотины имели место, но в 542 г. прорыв не рассматривался как зловещее предзнаменование. Мухаммед жил через несколько десятилетий после катастрофы, конец Сабы он описал в 34-й суре Корана:

«У Савеев в их жилище было знамение: два сада справа и слева. — Питайтесь уделом вашего Господа и благодарите его! Страна благая, и Господь милосердный!

Но они уклонились, и послали Мы на них разлив плотины и заменили им их сады двумя садами, обладающими плодами горькими, тамариском и немногими лотосами.

Этим воздали им за то, что они не веровали! Разве Мы воздали кому-нибудь, кроме неверных?

И устроили Мы между ними и теми селениями, которые благословили там, заметные для глаза селения. И направили там путь: «Идите там ночи и дни в безопасности!»

И сказали они: «Господи, увеличь расстояние между нашими путешествиями!» — И обидели самих себя. И обратили Мы их в повествование и разорвали на клочки. Поистине, в этом — знамение для всякого терпеливого, благодарного».

В нашем отрывке из Корана звучат воспоминания о плодородии орошаемой земли, о «благословенных» городах и нажитом на торговле богатстве жителей. Но, говорят, савеи, имея все это, были недовольны. Они так захватнически расширяли свои торговые отношения, что как божественное наказание последовал прорыв плотины. Это инспирированное религией толкование гибели савеев упрощает дело. Причины же конца царства были на самом деле гораздо сложнее.

Савеи когда-то создали свое царство против минеев на Севере, однако постоянно противостоять они должны были катабанам на Юге и жителям Хадрамаута на востоке Юго-Западной Аравии. Господство Сабы было отнюдь не бесспорным. Нет ничего удивительного, что римляне пытались использовать постоянные раздоры. В 25/24 до н. э. под командованием Элия Галла было послано римское войско, чтобы подчинить царство Сабу Римской империи. Однако Мариб был неприступен. Предположительно отсутствие воды, подложные дорожные знаки, предательство и болезни привели к неудаче похода.

С другой стороны, савеи принимали участие в походе египетской царицы Клеопатры против Цезаря. Но, невзирая на римское вторжение, внутренние раздоры не прекратились. Только химьяритский захват власти принес определенную консолидацию. Но теперь столицей был не Мариб, а Зафар. Город располагался дальше, к югу, ближе к Аденскому заливу. В 3 в. химьяритское царство, по-видимому, достигло своих наибольших размеров. В 275 г. был покорен Хадрамаут; и цари управляли царством Саба, Дху Райданом (Катабан), Хадрамаутом и Йеменом, территорией кочевников.

Чревато последствиями для савейской истории было другое развитие событий. Еще в 6 в. до н. э. савеи осели на севере Красного моря и основали в Эфиопии савейскую колонию. С тех пор еще сильнее укрепилось сознание идентичности обеих стран. Например, Библия использует названия «Саба» и «Шеба» и обозначает ими как Юго-Западную Аравию, так и Эфиопию. Для царицы Савской это означало в конечном итоге, что она считалась также и царицей Эфиопии.

Еврейский историк Иосиф Флавий первым сообщает об одной савейско-эфиопской царице. Он называет ее Никаулис и говорит, что она правила Египтом и Эфиопией. В Эфиопии это привело к монументальнейшей разработке савейской легенды.

Начиная со 2 в. эфиопы пытались занять части Сабы. Правда, их удалось временно оттеснить, но на длительное сопротивление им химьяриты были неспособны. С эфиопами в Юго-Западную Аравию проникло христианство. При деятельном участии эфиопского миссионера Фруменция архиепископу Теофилу удалось в период с 352 по 360 г. обратить в христианство всю страну.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: