— Я не уютнее. Я слабее, — Дима вздохнул и щелкнул кнопкой чайника. — Мне тоже не нравится эта мысль. Но ты здорово облегчишь мне жизнь, если отнесешься к обучению серьезно. Сева, от твоих умений постоять за себя зависит мое дальнейшее существование. И гораздо больше, чем от того, насколько успешно я выполню это дело. Хотя бы потому что ТВОЮ жизнь я не могу контролировать.

— Ничего себе слабее… — Севка зажмурился, понимая, что уже почти понятный и почти родной Дима может оставить его на попечение Киры. Совершенно чужой, отрешенно-холодной особы, которой на него плевать с высоты Останкинской телебашни. Может к брату она и относилась иначе. Может с Димкой она и была нежной любящей сестрой. Не исключено что он сам просто ведет себя как ребенок. — Ты извини, но оставь свою сестричку себе, Дим. Может, конечно, наша Галя и балованная, но я не хочу, не могу быть ЕЕ. Потому что так уж получилось, что я ТВОЙ камень на шее или спасательный круг — тебе решать. Я могу быть мега-серьезен. Более того, я буду. Только и ты будь, пожалуйста.

Дима выругался про себя. Вот же упрямая бестолочь.

— Да ты пойми… Тебе СЕЙЧАС помощь нужна. Но я тебе ее оказать не могу. А она — может. Севка, времени просто нет выбирать. Ты поможешь мне, если я буду знать, что ты под надежной защитой. Так, по крайней мере, я дергаться не буду.

Ястребов пожал плечами, откинулся на спинку стула, вытянул под столом ноги и скрестил на груди руки, почти бесстрастно взирая на Диму.

— Да без проблем. Значит, посижу, подожду, пока ты вернешься. И можешь не дергаться. Из дома выходить не буду.

— Почему? — Дима нахмурился и потянулся за чистой чашкой. — Почему ты настолько сильно не хочешь общаться с Кирой? Она нормальная. Действительно нормальная, пока не затрагивают то, что она считает своим долгом защищать.

Взгляд голубых глаз точно подернулся корочкой льда.

— Не люблю когда меня… — унижают. Этого он не сказал. Просто оборвал себя на полуслове. — Не важно. Вот и пусть остается нормальной с тобой.

— Ты похож на ребенка, Сева. Наивного ребенка, который еще верит в чудо, — грустно выдохнул Дима. — Чтобы она ни сказала тебе или не сделала — это такая чушь на самом деле по сравнению с тем, что Я сделал ради нее. Я убил этих людей в клубе, Севка. Ради нее. Я сделал тебя таким. Но ты почему-то дуешься не на меня.

— Она твоя сестра, — тихо ответил тот. — И это для тебя она многое значит. Для меня она никто. Просто человек, приказавший мне пойти с ним. Ради тебя.

— А если бы на моем месте был бы ТВОЙ брат, а на месте Киры — ты, чтобы ты сделал тогда?

— Я уже сделал, Дима, — Сева прикрыл глаза. — Я ушел от самого дорогого человека. Просто потому, что если он узнает, что я стал «картой», он перероет город, но найдет того, кто это сделал. Тебя. А твоя сестра не позволит ничему дурному приключиться с тобой. Кто-то очень сильно постарался, чтобы это случилось. И потому я — «карта», инициированная именно тобой. Мой брат «ищейка», Дима. Ну, ты знаешь, да? Он особист здесь, в Москве. И я не хочу, чтобы ему пришлось выбирать.

— Надеюсь, что ты ошибаешься, — тихо, очень тихо произнес Дима, отвернувшись от него. — И все это — всего лишь совпадение, — он потер лицо ладонями, а потом резко выдохнул. — Ладно, это все пока полный бред. Я так понимаю, ты к Кире не пойдешь?

— Мы с тобой почти в равных условиях, Дима, только на мне пока что много меньше крови. Но все может измениться, — Сева взъерошил и без того лохматую свою шевелюру. — И нет. Я не пойду к Кире. Под расстрелом не пойду. И плевать, что она лучшая.

Дима криво улыбнулся. Он так и знал, что есть подвох.

— Надеюсь, Кира не решит увести тебя силой, — выдохнул он, и в замке заскрежетал ключ. — Только скажешь ей об этом сам. Я… не хочу с ней разговаривать.

— Всенепременно. Так и скажу. Кира, нафиг — это туда! — Сева вздохнул и выпрямился на стуле. Встречать мучительницу он намеревался прямо и гордо.

Кира вошла в кухню, окинула быстрым взглядом воцарившуюся почти идиллию, встретилась с глазами Севки и усмехнулась, ставя на стол пакеты с продуктами. Поколебавшись немного, выложила ключи, которыми открыла дверь, на стол. Поймала взгляд брата и, кинув короткое «ты знаешь, как меня найти», вышла из квартиры. Больно… Невероятно, невыносимо больно. И слезы сами собой наворачиваются. Больше она Димке не нужна. Он действительно вырос. И теперь она поняла это окончательно. Значит, пора его отпустить…

Дима замер, глядя широко раскрытыми глазами на тускло сияющие ключи, а потом рванулся следом, ведомый желанием остановить, вернуть. Дотронулся до дверной ручки и замер снова. Сердце выло, но холодный разум шептал свое. Все правильно. То, чего он хотел. Самостоятельность. Свобода. Жизнь, в которой сестры уже не будет. Только вот что делать с тем, что он теперь — предатель? Она столько сделал для него…

Улыбка Киры больно полоснула по и без того раненной гордости. «Я знаю, я все знаю, можешь не утруждать себя». Так иногда улыбался Владька. Только его за такую улыбку хотелось опрокинуть на диван и щекотать, задыхаясь от хохота. А Кира… отвернуться и никогда не смотреть в пронзительно-острую сталь ее глаз. Никогда. Никогда больше.

Это что-то значило для них обоих. Эта звякнувшая о столешницу связка ключей. Слишком многое, чтобы пережить безболезненно. Может, потому вдруг скручивает на месте сплошным потоком чужой боли, с каждым вздохом все глубже вгрызающейся в душу.

— Димка… — Сева вышел следом, тронул чуть подрагивающей рукой напряженное его плечо.

Тот вздрогнул и сник. Обмяк, словно из него выпустили весь воздух. Опустил голову, кусая губы.

— Она — это все, что у меня есть, Севка. Вся жизнь. Но я не хотел этого. Хотел стать свободным от нее, отталкивал от себя, как мог, — он крепко зажмурился. — И добился своего. Все будет хорошо, — Дима распрямил плечи и развернулся к нему, пытаясь улыбнуться. — Не волнуйся. Больше она тебя не потревожит.

— Меня — нет, — Сева сдержанно кивнул и постарался улыбнуться как можно увереннее и спокойнее. — Но вот ты… Все равно она остается единственно важным и значимым человеком в твоей жизни. И скажи она тебе, чтоб ты выставил меня за дверь, ты бы так и сделал. Потому что только она важна для тебя.

Сева обеими руками постарался пригладить волосы и сильно потер лицо. Он устал. Но это сейчас не важно. Важно нечто другое.

— Поэтому ты собираешься вернуться и что-то там установить-разведать. Давай, идем. Надо придумать много чего. И меня поднатаскать. Блин, ну не могу я просто сидеть в сторонке, понимаешь? Пока ты там рисковать будешь. Научи меня хоть парочке «плюшек», чтоб я хоть в машине рядышком посидел.

— Если ты думаешь, что я возьму тебя с собой, то зря, — Дима покачал головой и вернулся на кухню. — Есть хочешь? Правда, готовлю я не очень, — он улыбнулся, точно извиняясь, пряча за ресницами глаза и принимаясь разбирать пакеты, принесенные Кирой.

Севка вздохнул.

— Да, есть хочу. Извини, просто это неожиданно… — он прошлепал за Димой и устроился на облюбованном ранее стуле, притянув колено к груди. — Я понимаю, ты сейчас можешь воспринимать меня как обузу. Но я не бесполезен. Хоть я и не полноценная «карта» пока. Ты можешь не верить мне, можешь отмахнуться, но черт его знает, какого лешего, но я за тебя волнуюсь. Не так как твоя сестра, правда… Тебе помочь?

— А ты умеешь? — Дима с подозрением покосился на него, поймал взгляд и потешно похлопал ресницами. — Не то, чтобы я заставлял тебя, я не рабовладелец и не господин, просто ничего серьезнее, чем бутерброд или сварить пельмени, я не умею. И ты точно останешься голодным, если готовить буду я. И я не думаю, что ты бесполезен. Просто воздействия этой «масти» — одни из самых сложных. Это работа не с инстинктами или эмоциями и чувствами. Иллюзии — это обман органов чувств. Я… слишком эмоциональный для этого.

— Умею, — кивнул Ястребов, спрыгивая со своего насеста и с энтузиазмом принимаясь рассовывать продукты по шкафчикам, и даже сунул свой не в меру любопытный нос в холодильник. Полуфабрикаты из серии «бросил на сковородку и готово» присутствовали, но в куда меньших количествах, чем можно было себе представить. Хотя покупала же все это девушка… Колбаса в вакуумной упаковке, хлеб, зелень для салатов. Нет, выбор есть. — И обычно дома готовлю я. А вот кофе варить не умею.