—     

Поедем смотреть доты.

Шофер Юняев, остервенело крутанув ручкой, завел остывший на холоду «ЗИС».

Работы по укреплению западных границ шли ши­роким фронтом. Одновременно со строительством укрепрайонов и аэродромов прокладывались новые доро­ги, но качество их оставляло желать лучшего.

Ехали по рокаде в сторону Полоцка через еловый лес. Вдоль обочин громоздились свежесрубленные деревья и горы грунта. За головной машиной следовала «эм­ка» командующего ВВС округа Локтионова. Над уку­танным в кожаный чехол радиатором курился легкий дымок. Из-за колдобин и скольжины шли на малой скорости.

—     

Путь не близкий,— пожаловался начальник политуправления Аронштам.— Размахали хозяй­ство.

—     

А то ты не знаешь почему. Мощь современной авиации такова, что нам не удастся защитить в военном отношении Минск и Смоленск,— Уборевич закончил писать и протянул листок инженеру.— Никаких зени­ток не хватит. Формирование войск должно прохо­дить глубоко в тылу. Перво-наперво бомбардировке подвергнутся железнодорожные узлы... Это вам, Геор­гий Тимофеевич,— он кивнул Горбачеву.— Центр тя­жести прошу перенести на строительство дзотов. Тут вы определенно запаздываете.

—     

Бетон — самое узкое место,— начал объяснять Горбачев, посмотрев краткие замечания: объемистых актов обследования командующий не признавал.— По­ка замесят, пока подвезут... Арматура ржавеет... И все тяп-ляп, лишь бы скорее отделаться. В войсках такое же положение.

—      

Что я могу сказать?.. Застарелые наши беды. Каждый призыв из деревни приносит в казармы трид­цать пять малограмотных на сотню. Но эти малогра­мотные, по сути дела, совершенно неграмотные. Еле-еле напишут фамилию и в час прочтут две страницы. Сплошь и рядом попадаются бойцы, которые не знают, кто такой Гитлер, кто такой Сталин, где Запад, где Вос­ток. И мы мучаемся, обучаем грамоте. Да что там крас­ноармейцы! У нас есть инженеры и техники, которые не знают дробей, потому что в средней школе не прохо­дили. Тут уж не до термодинамики. И так всюду. Отчего взрываются шахты, ломаются закупленные на валюту станки, сходят с рельсов поезда?.. Конечно, есть и вре­дительство, но главные наши враги — все-таки безгра­мотность и неумение. Между действительно инженером и инженером по должности ой какая дистанция, Геор­гий Тимофеевич... Воспитывать надо, растить людей. Ничего нового я вам не скажу.

На место прибыли под вечер. Над лесом скучно дот­левали прожилки зари. Рыхлые комья уродливо торча­ли из-под пелены снега. С разбивкой местности геоде­зисты управились в срок. Возле котлованов под огневые точки вкось и вкривь торчали вехи.

Уборевич вытащил из планшета карту и пошел пря­миком через вздыбленное поле. Поднявшись на промо­роженный отвал глины, огляделся по сторонам.

—      

Вон тот овраг попадает в зону обстрела? — он подозвал Горбачева.— Дот углубится метра на полтора. Амбразура окажется примерно тут... Получается мерт­вое пространство.

—     

Надо бы проверить.

—     

Проверьте.

Пришлось ползти по земле.

День рождения Нины Владимировны решили отме­тить в Гнездово, на даче — большом рубленом доме, единственным украшением которого были незатейли­вые наличники. Грубо сколоченные лавки и стол впол­не соответствовали струганым бревнам, все еще липким после олифы. От большой русской печи шел благодат­ный жар. Вкусно пахло горячими пирогами.

Почти весь паек Уборевич отдал шоферу. Как и все большие семьи, Юняевы едва сводили концы с концами.

—      

Сами-то с чем останемся? — попеняла домработ­ница.— Гостей же назвали. Чем угощать-то? Судаком у томате? Ох, мамочки, нету на вас управы. Хоть бы кол­баску забрали.

—      

Ничего, без еды не останемся. Мясо есть, картош­ки вдоволь, полкадки соленых огурцов.

—     

Много вы понимаете, Иероним Петрович! А гото­вить чего? Это ж день рождения! Не абы как... Готовить чего будем? Опять кислые щи да вареная свинина? Вы же командующий!

—      

Вот и отлично, Мария Федоровна... Ванилью-то как пахнет! Прямо слюнки текут. Кисель клюквенный будет?

—     

Вот те раз. Снова здорово. Праздник называется. Деликатесы-то где?

—     

А я их и сызмальства не едал. И так хорошо бу­дет. Вот только водки, боюсь, не хватит. Народ уж боль­но подобрался крепкий. Не то чтобы лют, но определен­но заинтересован.

—     

Да есть она у нас, есть. Нина Владимировна и вин­ца припасла — «Абрау-Дюрсо».

Первыми с большой коробкой шоколадного набора пришли Локтионовы. Потом оба заместителя — Апанасенко и Жильцов. Комкор Ковтюх преподнес хозяйке дома флакон «Красной Москвы» и огромный букет изысканных бледно-кремовых хризантем.

—     

И где вы только достаете! — Нина Владимировна счастливо порозовела.— Настоящий волшебник...

—     

Царице бала,— Ковтюх склонился к руке. Штабс- капитан русской армии, он в восемнадцатом стал ком­мунистом. Воевал за Царицын, Ставрополь, Тихорец­кую, Краснодар, командовал десантом против войск Улагая. Но грубоватый шик строевого офицера сохра­нил до седых волос. Он был старше Уборевича всего на пять лет.

Заговорили, конечно, о службе.

—      

Как там наш Смушкевич? — спросил Апанасенко.— Есть какие-нибудь известия?

—     

Летает,— многозначительно опустил веки Убо­ревич.— Наводит страх на фашистов.

—     

Генерал Дуглас!

—      

Дорого бы они дали за то, чтоб узнать его имя... Бывает, поймаешь Берлин, да и не только Берлин, а какой-нибудь Танжер, как обязательно услышишь про Дугласа... Звучит!

—      

С твоим аппаратом немудрено ловить, а у меня только вой и хрипы.

—      

Да, знатная штука, не могу нарадоваться,— сму­щенно улыбнулся Иероним Петрович. Подаренная ко­мандованием радиостанция доставила ему немало вол­нующих минут. Он не только был в курсе событий, но как бы и сам в них участвовал. Газеты и сводки для служебного пользования не шли ни в какое сравнение.

—      

Мои орлы завалили штаб рапортами,— как бы между прочим заметил Локтионов.— Прямо не знаю, что отвечать... Шугануть рука не поднимается — сам грешен...

—      

То-то и оно,— Уборевич не замедлил разрушить его надежды.— Если все улетим в Испанию, то кто будет защищать западные границы?

От Тухачевского он знал об остром разговоре в Кремле. «Мы не настолько богаты классными летчи­ками и танкистами, чтобы без ущерба оголять лучшие округа,— предостерег Михаил.— Наша армия в общей массе пока еще не такая, чтобы ее можно было показы­вать Западу».— «Так что же вы делали все эти годы, если не смогли поднять армию на нужный уровень?» — зло спросил Сталин. «Из трех лет, запланированных на реорганизацию, минимум полтора ушли на второ­степенные и даже третьестепенные дела не по вине ар­мии, и вам, товарищ Сталин, это известно больше, чем кому другому. Из-за непрерывного численного роста нам остро не хватает командного состава, особенно выс­шего и старшего. Почти половина старших команди­ров без среднего образования».

—     

А что, война будет, Иероним Петрович? — тихо спросила секретарша Смирнова, подняв на командую­щего опечаленные глаза.

—     

От нас не зависит. Но о войне будем думать завт­ра, а сейчас — все за стол! Враг только сильного боится.

Ужин прошел на удивление весело. С длинными тос­тами, розыгрышами. Когда кто-то предложил выпить за «нашего командарма», Уборевич требовательно засту­чал вилкой о графин.

—      

Никаких командармов! Подхалимажу — бой! Я еще не дошел до того, чтоб отнять у жены праздник. Давайте лучше споем.

Ковтюх затянул «Дивлюсь я на небо, тай думку га­даю...». Потом спели «Орленка» и громко, с подъемом — «Если завтра война, если завтра в поход...».

Едва кто-то начинал, тут же подхватывали: репер­туар был почти неизменным.