— Стой здесь, — велел Шнуропет, а сам пошёл в глубь административного коридора.

Ждать пришлось недолго.

Вместе с Адидасом в коридоре появилась пронзительно красивая женщина лет двадцати пяти, на высоких каблуках, в строгой белой блузке с длинным рукавом и классической чёрной мини-юбке. На груди у красавицы висел бэйдж, табличка с надписью «Администратор». «Это для совсем тупых, наверное», — подумал Демьян, потому как то, что эта женщина именно администратор, видно и понятно было даже последнему идиоту.

— Слушаю вас, — вежливо-церемонно проговорила администраторша.

— Мне к Эдуарду Аркадьевичу, — как можно твёрже, почти басом ответил Демьян Пятак.

— Я за Эдуарда Аркадьевича, — холодно отозвалась красавица.

— Поль, — вставил слово Адидас, — я же тебе говорил, что это наш пацан.

Но та даже ухом не повела.

— Мне, вообще-то, к самому, — пробубнил Пятак.

— По какому вопросу?

Ну, что за дуру держат на такой должности?

— Я из Степногорска, от Лома ему малявочку притаранил…

Администраторша переглянулась с Адидасом и, удостоив Демьяна прикосновением холёной своей ручки, сказала:

— Стойте здесь и ждите, я сейчас вернусь.

Шнуропет дружески подмигнул Дёме: мол, всё будет нормально, братишка!

А, чтобы не скучать, рассказал Петруха анекдот про двух курей:

— Прикинь, Пятак, лежат две курицы в магазине. Одна пухленькая такая розовая, а другая, задохлик сизый, тонгоногий, одна кожа да кости. Первая и говорит:

— Гляди, какая я красивая. Прикид у меня целлофановый яркий, и сама я родом с Аргентины, всю жизнь за границей прожила. А ты — деревня недощипанная, скелет и кожа. И не ела толком, и жизни заграничной не видела.

А наша ей конкретно так отвечает:

— Об чём базар, яичница! Я, зато, своей смертью, от старости померла, а тебя цыплёнком забили…»

Пятак не успел посмеяться над шуткой, как их окликнули:

— Петя, пусть этот новенький пройдёт, — крикнула откуда-то из глубины администраторша Поля.

— Иди, не тушуйся, — приободрил его Шнуропет и подтолкнул Дёму вперёд.

В комнате, предназначенной, видимо, не только для административной работы, но и для иных целей, о чём говорили большой мягкий диван и бар, заставленный хрусталём и красивыми бутылками, сидел приятный седой мужчина в очках с золотой оправой. На пальце у мужчины благородным светом переливался огромный бриллиант.

«Папа!» — определился Демьян…

— Ну, что у тебя? — спросил мужчина, строго посмотрев на Пятака сквозь стекла очков.

— Я от Лома Барнаулова, Папы степногорского, Демьян Круглов, по кличке Пятак, — сказал Демьян, протягивая Папе сложенный в несколько раз тетрадный листок…

Эдуард Аркадьевич взял бумажку, развернул и принялся читать…

Губы его сперва безмолвно шевелились, но в процессе чтения лицо оживилось, и он принялся бормотать:

— Да уж!.. Да уж… Мы с Ломтём, бывало…

Дочитав, Папа чиркнул зажигалкой и сжёг послание в хрустальной пепельнице.

— Мы с Ломом Барнауловым дали стране угля, — мечтательно протянул Папа и вдруг, махнув все той же красивой администраторше, что маячила в проёме дверей, проговорил:

— А накрой-ка нам с парнишкой столик, Поленька…

— Шашлык будешь? — уже совсем по-свойски спросил Демьяна Эдуард Аркадьевич. — У нас в ресторане отличный шашлык из осетринки делают…

Демьян хотел есть, как сто китайцев, а если бы и не хотел, то понимал, что от такого приглашения отказываться просто неприлично. И он с достоинством кивнул, незаметно сглатывая слюну.

Они перешли в общий зал. Посетителей почти не было. Так, две парочки на заднем плане. Время такое, — ни обед, ни ужин, — час дня!

Посидели, помолчали.

— А ты хоть знаешь, кто такой полковник Сушёный? — усмехнувшись, спросил, наконец, Папа.

— Нет, — беззаботно ответил Демьян.

— Ясно. Будешь работать пока здесь, в ресторане гардеробщиком, — задумчиво сказал Эдуард Аркадьевич, вытирая губы белоснежной крахмальной салфеткой. — Тебе Поля все объяснит. С жильём поможем. А вот что касается Сушёного, эт-то человек серьёзный и злопамятный, он тебе яйца оторвёт, если найдёт, и кабы не Лом, кабы не тот срок, что мы с Папой твоим степногорским вместе мотали, я бы фиг согласился тебя принять, потому что уж больно Геракл мент невыносимый. Да… Лома благодари, что я тебя беру, понял?

На том аудиенция и закончилась. Демьян это без лишних объяснений понял…

Когда администратор Поля в сопровождении Путейкина проводила Папу до самого «Мерседеса», Пятак вдруг осознал, что вот так просто и незаметно здесь и началась его новая жизнь…

Демьяна долго водили по ресторану, и Поля все объяснила Пятаку: что работает он четыре дня и потом четыре дня выходной. Что отдых — это дело условное. Как дежурный боец, он всегда должен быть готов ко всему, и в дни, свободные от службы в ресторане, все равно находится как бы на работе, только подчиняется не Полине, а Путейкину-Простаку…

— Это большая честь — отобедать с Эдуардом Аркадьевичем, — многозначительно проговорила красивая Полина, неожиданно улыбнувшись… И улыбка эта вдруг вызвала у Дёмы неожиданные и неуместные здесь воспоминания о Люське-маникюрше…

«Отличную от других рекламную акцию проводит в дни празднования дня дней нашего города фирма „Дависьсимо“, — возопил вдруг где-то над головами у Демьяна и Полины голос диктора радиостанции „Азия-минус“. — Теперь любой житель города может купить то же самое количество йогурта в упаковке, которая на двадцать пять процентов больше прежней. При этом, новая цена выше старой всего лишь на десять процентов….»

Всё, что забыла объяснить Полина, в общих чертах объяснил уже Андрюха Путейкин. Демьянино дело простое — быть всегда готовым солдатом. Сидя в ресторане на воротах, он должен охранять ресторан, выполняя все команды администратора Полины Константиновны Родниной.

Кроме того, нужно было быть готовым к тому, что тебя вызовут на подмогу к таким же, как ты, браткам, если у тех будет проблема большего масштаба, или возникнет какой-нибудь массовый беспредел. В этом случае Дёме необходимо было на всех газах лететь братков выручать. В выходной самая работа для гардеробщиков и начиналась.

Во-первых, это обязательные для всех братков тренировки по рукопашному бою. Пропускать тренировки никак нельзя было, иначе штраф, потом наказание, а потом и ещё хуже. Демьян не стал уточнять, что ещё хуже, потому как система была в принципе такой же, что и в Степногорске.

В Степногорске пейджеров для связи не требовалось, городок маленький, по тревоге в случае чего пацанов громким свистом собирали. Областной центр — другое дело, потому выдал Андрюха Путейкин Демьяну пейджер. Штука нехитрая. Позвони, как на связной телефон, попке-оператору, так, мол, и так, — передай такому-то, чтоб то-то и то сделал. И попка-оператор сообщение пересылает, читай радиомаляву на экране пейджера.

— Ты только не посылай сообщений прямым текстом, типа того, что, мол, я в ресторане замочил одного лоха, надо приехать помочь прибраться. Так передавать не надо, — назидательно сказал Путейкин, — потому что милиция эфир контролирует, понял?

— Чего тут не понять? — ответил Демьян, — надо просто передавать, типа, приезжайте, есть дело.

— Молодец, хватаешь на лету. Но, вообще, охрана рестораций — это дело уже уходящее. Все в городе постепенно передают это занятие ментам, потому что дешевле и хлопот меньше. Ментам разрешили халтурить с волынами[3], пусть они теперь и стоят на воротах. Это же не работа, а сплошной геморрой. Но есть места, куда Папа ментов на ворота ставить не хочет, где им не надо стоять по той причине, что слишком много знать будут.

Демьян понятливо хохотнул.

В этот момент к ним подошёл браток из команды Адидаса, по кличке Шухер. Вежливо поздоровавшись с Андрюхой и Демьяном, он деловито осведомился:

— Новенький?.. Дёма?.. Понятно… Меня Костей зовут Шешулевым… Слушай, братва, какие всё-таки люди сволочи… Я тут у Петровича стошку баков на казино попросил одолжить. И что вы думаете, он их мне не дал… А ведь, я могу и выиграть тысячу…