— Вот его расписание выступлений, — сказал Джон, вытаскивая лист бумаги из моего принтера. — Он появится здесь, в городе, три раза в период с сегодняшнего дня по февраль.

— Не собираюсь здесь его кончать, — сказал я. И молча обругал себя за слово «кончать». Монахини ударили бы по губам за такое издевательство над языком. Я винил во всем влияние Джонатана. Смесь его «акцента жителя Среднего Запада и гнусавого протяжного говора южанина» сродни наркотической зависимости. — Думаю, будет лучше сделать все подальше отсюда. Все, что ни случается в Чикаго, обычно связывают с Ринальдо, а я не хочу ничего, что будет выглядеть подозрительным. Где еще он собирается появиться?

Мы прошлись по всем различным вариантам и, наконец, решили, что Атланта была тем самым местом. Он будет там в первую неделю января, тогда и умрет.

Джонатан уехал, а я накормил О́дина и ненадолго бросил ему резиновую кость. На самом деле он устал от игр еще раньше, и это напомнило мне, что он больше не был молодым щенком. Весной ему будет девять, и для такой большой собаки в нем вполне достаточно энергии.

Я потер глаза, было уже поздно, и я устал. Побросав бутылки из-под пива в мусорный бак и выпив белковый коктейль, я отправился спать. О́дин, слегка повизгивая, двинулся следом. Я потрепал его голову, но он продолжал смотреть на меня.

Я снял рубашку, стащил джинсы и бросил все это в корзину для белья рядом с комодом. Мои часы и ключи отправились в одну из тех маленьких керамических ваз для мелких вещей, которые заставляют их издавать резкий металлический звук, подобно собачьим биркам на цепочке, сворачивающимся на дне миски. Тяжело вздохнув, я лег в кровать и уставился в потолок, пока мои глаза уже не смогли больше оставаться открытыми.

Я на животе... не могу подтянуть колени к груди, чтобы попытаться встать. Что-то врезается в мои запястья – проволока или пластиковые наручники – точно не скажу. Здесь темно, и я даже не могу ничего услышать вокруг себя. Песок подо мной холодный, и я думаю, что нахожусь под землей.

Минуты. Часы. Дни.

Я уже не вижу разницы. Пытаюсь сглотнуть, но слюны не хватает даже для этого. Я умру от обезвоживания и не удивлюсь, потому что это будет благословением для меня.

Шаги. Громкие голоса, говорящие на арабском. Не могу разобрать достаточно слов, чтобы понять. Я услышал и почувствовал рядом с собой чье-то присутствие как раз перед тем, как меня схватили за шею и поставили на колени. На лицо льется вода, и рот открывается, чтобы поймать ее, прежде чем я захлебнусь…

Когда я в испуге проснулся, пот заливал мои глаза. Дыхание рвалось короткими, отрывистыми всхлипами, руки тряслись. О́дин, тихо поскуливая, стоял возле кровати. Мне нужно бы дотянуться до него, но я даже не могу двинуться.

Почему? Почему сейчас? Я практически не вспоминал об этом в течение года.

Вытерев со лба пот, я, еле волоча ноги, поплелся в ванную, чтобы вымыть лицо. Я посмотрел на себя в зеркало и мне не понравился тот, кто из него смотрел на меня. Я был так бледен, что мои темно-синие глаза выделялись на лице, как будто я был в шоке или что-то вроде этого.

Может, так и было.

Я поднял руку и помассировал затылок. Мои волосы, похоже, слишком отрасли, и я решил, что полночь – это такое же хорошее время для стрижки, как и любое другое. Машинка для стрижки волос лежала в бельевом шкафу, и через несколько минут у меня была прическа, которая заставила бы гордиться любого офицера морской пехоты. С боков у висков и на затылке волосы очень коротко стриженные, а сверху – чуть длиннее.

Из-за этого мои темно-русые волосы стали выглядеть намного светлее и это напомнило мне, какими они будут летом, когда выгорят на солнце и обесцветятся от хлора в общественном бассейне. Ну и пока я был в ванной, заодно решил побриться. Терпеть не могу, когда лицо зудит из-за щетины.

Стоящий позади меня О́дин чихнул, и обрезанные волосы взлетели в воздух. Я смахнул волоски с плеч, но все равно все чесалось. Убрав на полу устроенный мной беспорядок, я запрыгнул в душ, чтобы смыть с кожи остатки волос.

Потом я оказался на балконе, глядя мимо зданий в сторону озера Мичиган. Я окончательно проснулся, и понял, что не смогу больше заснуть. Было только начало второго ночи, и у меня не было никаких планов на раннее утро, кроме кое-каких дополнительных исследований и обычной пробежки с собакой. Я подумал заказать пиццу, но все лучшие места, которые занимались доставкой, были закрыты.

Тогда я решил, что мне не помешала бы компания.

Через несколько минут я был уже в «мазде», направляясь к известному перекрестку.

Сутенер Бриджет был на месте, но ее самой нигде не было видно. Я всю дорогу уговаривал себя, что еду за любой шлюхой, а не за определенной. Что не помешало мне начать искать ее взглядом сразу же, как только я подъехал.

— Мистер Арден! — окликнул меня сутенер в открытое окно. Целая коллекция нелепых золотых цепочек свисала с его шеи, и я немного напрягся. Если он поцарапает мою машину, я его убью. — Рад снова встретиться. Собираешься стать моим постоянным клиентом?

— Поживем – увидим, — сказал я уклончиво. — Где Бриджет?

— Отсасывает какому-то парню в переулке, — ответил он.

Я кивнул, игнорируя жуткое ощущение в голове и возникший перед глазами мысленный образ. Она была проституткой, черт возьми. Конечно, она отсасывала у парня в переулке.

— Хочешь подождать? — спросил сутенер. Он отошел на полшага назад от лакокрасочного покрытия моей машины, что помогло мне немного расслабиться. — Может быть, хочешь Кенди?

Еще одна тоненькая брюнетка неторопливо подошла, покачивая бедрами. Она широко мне улыбнулась и, наклонившись к машине, продемонстрировала свои сиськи, практически заползая на капот. Длинные ноги, хорошие формы, чертовски милая, но у нее была абсолютно плоская задница.

Определенно не в моем вкусе.

— Я могу подождать пару минут, — ответил я, пожимая плечами. Кенди, глядя на меня, надула губы, облизала их и снова вернулась на тротуар.

Примерно минуты через три из темной аллеи за винным магазином появилась Бриджет. Было чертовски холодно, но это не помешало ей и ее товаркам носить эти откровенные наряды. Холод заставил ее соски практически выпрыгивать прямо из-под майки.

— Бриджет! — закричал сутенер. — Живо тащи свою задницу сюда!

Она подошла к нему и протянула пачку денег. Он внимательно пересчитал, сжал пальцами ее подбородок и сказал что-то слишком тихим голосом, чтобы я не смог услышать. Она быстро покачала головой в ответ, а он сделал шаг назад и указал на мою машину.

Она залезла внутрь и устроилась в кожаном кресле.

— На всю ночь? — спросила она спокойно.

— Именно так, — ответил я.

Она подала сутенеру какой-то сигнал рукой, и я отъехал от обочины.

— Немного поздновато для хорошего пересыпа, — сказала она.

— Что ты имеешь в виду? — я развернулся и направился обратно к своей квартире.

— В прошлый раз ты меня даже не трахал, — напомнила она. — Мы просто спали.

— Ты мне отсосала.

— Ты мог бы получить это за гораздо меньшие деньги.

— Может быть, я сделаю это сегодня вечером, — я взглянул на нее и ухмыльнулся одним уголком рта.

Остальную часть пути до моих апартаментов мы практически не разговаривали. Все было закрыто, поэтому нам не пришлось ничего объезжать. Когда мы вошли, О́дин ждал у двери, и она протянула руку, коснувшись его носа.

О́дин чихнул, прежде чем пошел обратно к своей подстилке и плюхнулся на нее. Я хмыкнул, направляясь на кухню, и принес себе пиво. Предложил его и Бриджет, но она отказалась.

Мне вдруг пришло в голову, а достаточно ли она взрослая, чтобы пить.

Вскрыв бутылку, я сделал большой глоток. Бриджет посмотрела на меня, а я все старался понять ее выражение. Она выглядела смущенной, и это было не просто что-то новенькое для представительницы древнейшей профессии, а что-то большее.