— Ну это второй вопрос, надо сначала их заполучить, — уклонился от прямого ответа Седой. — Как считаешь, Проня, приемлемо то, что она предлагает? — спросил он своего помощника.

— Думаю, это именно то, что надо! Молодец, Настя! — решительно заявил «начальник штаба». — Давайте на этом и остановимся. А доставим девчонок в детдом к Воронцовой. Там и будет наш детский приемник, — деловым тоном предложил он. — Катерину впутывать не станем, а вот Софу, подругу Хирурга, заставим сыграть ментовскую воспитательницу.

— Тогда все! Считаем вопрос решенным, — властно заключил Седой и, подмигнув Проне, добавил: — Ты иди, продумай детали, а мы тут с Настеной займемся другой проблемой.

Бросив на своего начальника понимающий взгляд, Пронин вышел, плотно закрыв за собой дверь кабинета, и Седой с Настей остались наедине.

— Ну, теперь можем и пообщаться. Соскучился я по тебе, Настена, — встав со своего места, расплылся в улыбке Седой. — Все время дела да дела! С бабами повожжаться некогда. Ей-ей, говорю правду, — рассмеялся он, подходя к ней и заключая в свои медвежьи объятия. Он стиснул ее огромными ручищами так, что она, уже отвыкнув, чуть не задохнулась и, усадив, как всегда, на стол, нетерпеливо прохрипел: — Давай скидавай поскорей споднее, а то на ширинке молния разъедется!

«И что же мне могло в нем раньше нравиться? — тоскливо подумала Настя, как всегда, выполняя все, что он хотел, но на этот раз не испытывая привычного удовольствия. — Грубый красномордый мужик, потом воняет. Цыган — тот хоть красивый!» Такая необычная ее индифферентность не осталась незамеченной партнером.

— Да что с тобой, Настена? — недовольно проворчал он. — Тебя сегодня не узнать — ты словно неживая! Завела себе еще кого? — вперил в нее свой ледяной взор. — Тогда чего ко мне прискакала? Говори, живая останешься! — криво усмехнулся он.

«Так я тебе и сказала! За дуру меня принимаешь? — презрительно подумала Настя. — Ты не говоришь мне всей правды, не жди ее и от меня». Но вслух с деланной грустью сказала:

— Прости меня, Вася, за то, что у меня сегодня нет настроения! Я ведь не за этим к тебе пришла. И не потому, что завела себе другого, — она сделала паузу, не зная, как ловчее перейти к разговору по существу. — Мне сказал Цыган, что Костыль решил поубивать моих девчонок, и ты вроде на это согласен.

Седой ей не ответил, и Настя осторожно ему напомнила:

— А как же тогда, Васенька, твое обещание? Ты им жизнь обещал сохранить! Значит, передумал продать их богатым американцам?

— Что-то слишком много ты стала задавать вопросов, Настена, — грозно сдвинул брови Седой. — Лучше бы как следует делала свое бабье дело! Не суй свой нос, куда не следует!

— Вот ты, Васенька, как заговорил, стоило мне напомнить, что не держишь своего слова, — все еще контролируя себя, но постепенно закипая, упрекнула его Настя. — Почему же не указал мне на бабье место, когда вы с Проней не могли решить проблему, и понадобился мой совет?

— Ты что же испытывать мое терпение сюда пришла? — взорвался Коновалов. — Забыла, что ли, с кем говоришь? Вот, Костыль это забыл, и увидишь, скоро по нему справят отходняк!

— Значит, для тебя все одно — что Костыль, что я? — окончательно выйдя из себя, подбоченилась Настя. — Тогда не взыщи, Вася: кончилась, видно, наша с тобой любовь! Для тебя это не потеря — стоит свистнуть, и рядом будет другая. Но и с меня больше не требуй верности!

Такое от нее Седому слышать еще не приходилось! От ярости он покраснел как рак и показалось, что сейчас его хватит удар. Он хотел было придушить Настю на месте, но, вспомнив, что на ней завязана вся операция, вовремя одумался. «Нет, сейчас никак нельзя этого делать. Расправлюсь с ней после, — мстительно подумал он. — А сейчас лишь выдам аванс!»

Сдержав себя, Седой приблизился к ней вплотную и, кривя душой, хрипло произнес:

— Благодари Бога, что я к тебе так привязан, Настя. Только поэтому оставляю на первый раз твою наглость без серьезных последствий. Ведь сама знаешь, что никто не смеет так со мной говорить! — тяжело на нее взглянув, он неожиданно отвесил звонкую пощечину. — А это получай, чтобы впредь помнила свое место!

Успокоив таким образом свои нервы, Седой снова уселся за стол, а Настя, оглушенная его ударом, на подгибающихся ногах и плохо соображая, вышла из кабинета. Лишь очутившись на улице, она окончательно пришла в себя. «Все расскажу Сашке! — решила она вне себя от обиды и гнева. — Уж он-то за меня отомстит этому борову!» В этот миг она без всякой жалости начисто вычеркнула из памяти целых два года своих бурных любовных встреч с Василием Коноваловым — Седым.

— Так он, значит, над тобой снасильничал? — и без того смуглый, аж почернел лицом Цыган, когда Настя, беззастенчиво привирая для усиления эффекта, рассказала ему о том, как подло обошелся с ней Седой у себя в кабинете. — И это из-за него у тебя щека опухла?

— А я, Сашенька, зашла к нему только за тем, чтобы попытаться спасти своих девчонок. Он же мне это обещал! Ну что я плохого ему сделала? — жаловалась ему Настя на своего бывшего любовника, стараясь из мести возбудить к нему ненависть. — Вот как он мне за все отплатил! Неужели и ты способен со мной поступить так же?

Она всхлипнула, вытащила платок и сделала вид, что вытирает несуществующие слезы. «Я знаю Василия. Он затаил злобу, и не так еще расправится со мной, если Цыган меня от него не избавит, — страшась будущего, подумала она. — Только он не боится Седого, да еще Костыль. Но мокрушник не в счет».

Настя сидела рядом с Цыганом в его машине, припаркованной неподалеку от скверика на Патриарших прудах. Он примчался к ней, как только она ему сообщила, что произошло в кабинете Коновалова и, конечно, сразу же принял ее сторону в конфликте с их главарем.

— Вот уж не ожидал от него такого! Он же «законник», уважать себя должен. Зачем ему насильничать? К нему телки и так липнут, — недоумевал Цыган, не в силах поверить в подлость своего главаря. — Настя! Ты мне точно все рассказала? — строго вскинул он на нее свои шальные глаза. — Я ведь, если правда, этого ему не спущу!

— Да Бог тому свидетель! — перекрестилась Настя. — Ну сам посуди: зачем мне вас зазря ссорить? Я и не собиралась с ним иметь ничего… такого. Клянусь тебе чем хочешь, Сашенька! Ни к чему мне теперь это… после тебя, — добавила она, игриво скосив на него глаза.

— Ну ладно, убедила, — приняв трудное решение, наконец, произнес Цыган, мрачно сверкнув шальными глазами. — Я с ним напрямки разберусь! Скажу, что теперь ты моя и чтоб убрал от тебя лапы. А если не уберет, пусть тогда пеняет на себя!

Заметив, что Настя облегченно вздохнула, он хмуро добавил:

— Но ты не спеши радоваться! Сейчас мне свару с Седым затевать нельзя. Он запросто на меня братву натравит. Скажет, что не вовремя склоку затеял, да еще, чего доброго, свалит на меня всю вину в случае провала нашей операции.

— А пока ты собираешься, он со мной и расправится, — вновь пригорюнилась Настя. — Что же мне делать, Сашенька? Может, спрятаться пока где?

— Да нетрухай так, подруга! Не тронет Седой тебя до поры, — твердо заверил ее Цыган. — Во всяком случае, пока не умыкнем твоих девчонок. Ну а потом я от тебя не отойду ни на шаг!

Чтобы успокоить любовницу, он протянул длинную руку и, притянув к себе, впился ей в губы. Разгорячившись, дал волю рукам и овладел бы ею прямо в машине, если бы они находились в менее людном месте. Но Настя, которую ласки возбудили не менее его самого, заметив, что в окна машины заглядывают прохожие, быстро опомнилась.

— Будет тебе, Сашенька! Нельзя! Люди же смотрят, — решительно воспротивилась она. — Потерпи, милый, до вечера!

— Ладно, твоя взяла, — согласился он, тяжело дыша и с трудом успокаиваясь. — Мне-то наплевать на этих лохов, но раз тебе так неприятно… Что же делать, Настенька, если я на тебя спокойно смотреть не могу, а уж когда ты рядом… — добавил он, как бы оправдываясь, — голову теряю!