Другие люди, страдая от одиночества, наверняка заскучали бы, если бы пришлось провести целый день наедине со своими мыслями на высоком берегу реки Нэр. Здесь можно было понаблюдать за громадными лягушками размером с кулак или, рисуя, погрузиться в размышления. Говард чувствовал, что его детство заканчивается и начинается взрослая жизнь.

Однажды отец Говарда Сэмюель в письме сообщил, что скоро приедет и для порядка поговорит с младшим сыном о будущем.

Дом Картеров стоял на Спорл-роуд, недалеко от Сваффхема и выглядел, как и тысячи других домов в этой местности. Уныло, скорее даже боязливо, как будто он прятался за зеленой изгородью, чтобы нельзя было заглянуть в окна без занавесок и узнать, чем занимаются домочадцы. Мать Говарда, Марта, урожденная Сэндс, дочь местного строителя, получила этот дом в приданое и здесь же родила одиннадцать детей, о чем Говард умалчивал. Он рассказывал всем, что он из Лондона, потому что первые годы своего детства Картер провел вместе с родителями именно там, в районе Бромптон – месте, где живут хорошие люди. Но там были глухие кварталы: маленькие домишки с приземистыми мастерскими и лавочками.

Фанни и Кейт, сестры отца, были похожи друг на друга как две капли воды. К его приезду они нарядились весьма празднично: длинные черные юбки и белые блузки с рюшами. Они сели по обе стороны камина и выглядели точно фарфоровые собачки из Челси или Стаффордшира, которых обычно ставили в холлах зажиточных домов. Ко всему прочему у них был очень серьезный вид, и Говард с трудом сдерживал смех, пока не увидел отца. Глядя на него, Говард поймал себя на мысли, что в душу закрадывается дурное предчувствие.

Его отец, бородатый мужчина с шевелящимися седыми волосами на голове, больше походил на преподавателя философии из Оксфордского университета, чем на вольного художника, рисующего портреты домашних любимцев. И конечно же, он был не настолько старым, насколько выглядел. Он встал перед Говардом, сцепив руки за спиной, словно хотел обрушить грозу на младшего отпрыска, но начал свою речь сдержанно:

– Мой дорогой сын Говард, неделю назад тебе исполнилось пятнадцать лет. Я использовал этот повод, чтобы поговорить о твоем будущем.

Фанни и Кейт, которые встретили своего брата с большим уважением, поддакивали, кивая, как две монашки на воскресной прогулке. Казалось, они заранее знали, о чем будет говорить Сэмюель Картер.

– В твоем возрасте, – продолжал отец, – еще не знаешь, какую дорогу нужно выбирать в будущем. Но факт остается фактом: я не смогу вечно содержать тебя. Наступили смутные времена. Наше правительство хочет отдать за бесценок остров Гельголанд немцам. Это распродажа Британской империи.

Сэмюель Картер словно сообщил нечто совсем ужасное, и Фанни с Кейт обреченно покачали головами.

После паузы он продолжил:

– Наверное, продать тем, у кого сейчас хорошо с деньгами. Я всех расспрашивал о подходящем месте для тебя, но все напрасно. Да, грубая рабочая сила нужна в Средней Англии: обрезчик внутренностей на лондонских скотобойнях за два шиллинга в неделю, грузчик в доках за один шиллинг и шесть пенсов. Но это все не для тебя, Говард! В конце концов я обратился с расспросами к родственникам. Гарольд, племянник твоей матери в Гарвиче, заведует таможенной конторой в порту. Он готов взять тебя посыльным за два шиллинга в неделю, с пропитанием и квартирой, конечно. Это, правда, немного, да и на первый взгляд для карьеры должность неподходящая, но Гарольд считает, что с годами ты сможешь дослужиться до заведующего конторой. Я пообещал, что после окончания учебного года ты приедешь к нему.

– Посыльным, – почти беззвучно повторил Говард. Эти слова будто парализовали его. Он не мог вскочить и запротестовать, хотя и был на это способен. Злость на властного отца достигла невероятных размеров. Посыльным за два шиллинга в неделю! В голове Говарда стучали слова: «Нет, нет, нет!»

– Я надеюсь, ты примешь мое решение, – добавил Сэмюель Картер. Эти слова прозвучали как извинение, потому что реакцию сына он не мог не заметить. – Ну, скажи что-нибудь!

Говард смотрел в окно. Он молчал. Казалось, на востоке поднимается заря. Вечером на востоке? Говард поднялся и открыл окно.

– Пожар! – взволнованно закричал он. – Что-то горит в Спорле! – Он бросился прочь из дома.

Деревня была в одной миле, но уже издалека Говард заметил дым, который поднимался от ряда домов. Мальчик бежал, сам не понимая, почему его так привлек огонь.

Чем ближе Говард подходил к пожару, тем чаще он встречал людей, которые кричали:

– Пожар!

– Горит! Горит!

В Спорле загорелась канатная мастерская – небольшой побеленный домик с крышей, которая, казалось, вот-вот раздавит его. Из-под крыши вырывались желтые и голубоватые языки пламени.

Говард завороженно наблюдал за ужасным спектаклем, видел людей, которые бесцельно бегали вокруг, крича и разыскивая пожарный насос. В нестройную какофонию криков вмешались колокола церкви Святых Петра и Павла. Пламя поднималось все выше и выше. И пока Картер с опаской наблюдал за происходящим, в чердачном окне лопнуло стекло.

Сначала Говард думал, что оно разлетелось на осколки от жара, но потом заметил там руки с каким-то предметом и лицо. Да, в дыму он различил очертания девочки, хватавшей широко открытым ртом воздух. Говард огляделся, но никто, кроме него, казалось, не замечал ее.

Молодой Картер не отличался особым мужеством, но в этой неожиданной ситуации проявил невиданную отвагу. И после того, как все закончилось, сам себе удивлялся.

Пока пожарные в касках готовили насос и брандспойт, Говард выхватил у мужчины с повязкой на глазу ведро с водой, облил себя и стремглав бросился в горящий дом, так что даже никто не успел его остановить.

Прошло несколько бесконечных секунд, прежде чем Говард смог сориентироваться. Повинуясь инстинкту, он прикрыл рот и нос мокрым рукавом. В едком дыму юноша сумел нащупать узкую лестницу, которая была прямо у входа и вела наверх. Он видел только смутные очертания, но приблизительно представлял путь. Говард добрался до лестничной площадки и, ставя одну ногу за другой, осторожно двинулся вперед. Неожиданно он ударился головой о стену и вынужден был расставить обе руки, чтобы идти дальше. Где-то здесь должна была сидеть девчонка. Говард начал задыхаться от дыма, как вдруг среди шипения и треска услышал хриплый кашель.

– Эй! – закричал он, нагнувшись. – Эй, где ты там?

Ответа не последовало.

Картер заметил, что чем ниже он пригибался к полу, тем меньше было дыма. И он пополз на четвереньках в направлении, откуда доносился кашель. Говард пытался запомнить путь, ведь ему предстояло еще вернуться обратно. Внезапно он наткнулся на какое-то препятствие. Говард пошарил рукой и через секунду понял: перед ним на полу лежала девочка. Похоже, она была без сознания.

Каким-то образом ему удалось схватить ее обеими руками, и он, с трудом поднявшись, потащил обмякшее тело к лестнице. Это требовало больших усилий, Картер начал задыхаться. У него было такое ощущение, будто его легкие вот-вот лопнут.

К тому времени огонь уже охватил перила на лестнице. Они дымились, распространяя удушливый чад. Глаза Говарда слезились от дыма, он потерял ориентацию. Еще немного – и он упал бы с лестницы. Однако каким-то чудом юноша все-таки удержался на ногах.

Он шел спиной вперед и тащил девочку за собой. Когда Говард спустился на четыре-пять ступеней, он решил взвалитьее на плечо, но в этот момент девочка пришла в сознание. В смертельном страхе она вцепилась в мокрую одежду Говарда и не отпускала до тех пор, пока оба, кашляя и отплевываясь, не добрались до выхода.

Выбиваясь из последних сил, Говард взял девочку на руки и выскочил наружу, где уже боролись с огнем с полдюжины мужчин. Мощная струя воды лилась из брандспойта на крышу, которую уже почти полностью охватило пламя. Со всех сторон бежали люди и что-то громко кричали, так что никто и не заметил, как в проеме горящего дома появился Говард с девочкой на руках.