— Стол можно поставить вертикально, — предложил Джереми. — Потолок высокий, так что он особо не станет мешать. Заранее могу тебе сказать, что через дверь его не вынесешь, потому что за ней ещё одна дверь. Придётся снять окно.

Джеффри Чарльз пристально посмотрел на него.

— Кузен, я вовсе не собираюсь удерживать тебя от вступления в армию, если жить в Корнуолле тебе стало в тягость. Но поверь, это гадкая и опасная жизнь. Люди постоянно умирают или получают увечья. А ты постоянно убиваешь других или стремишься убить. Это одновременно и тягомотно, и опасно. Во время сражения при Виттории у нас появился один новичок; он вступил в 43-й полк. Звали его Томпсон. Прекрасно подготовленный, отлично смотрелся в форме, так и рвался в бой. Сын фермера, как оказалось. Набрался жеманных штучек, чтобы выглядеть поблагородней. Хотел поскорее перейти в кавалерию. Рассказывал мне о своих любовных похождениях в Портсмуте в ночь перед отплытием. На следующее утро он уехал, и вдруг откуда ни возьмись — какой-то случайный выстрел. Шальная пуля. И всё равно его убила.

— Я не питаю иллюзий, — спокойно ответил Джереми. — Не думаю, что у меня есть воинское призвание... А у тебя?

Джеффри Чарльз натянуто улыбнулся.

— Нет. Но я считал, что у меня были основания пойти в армию. Я так понимаю, ты создал новый насос для Уил-Лежер, ты человек достаточно широкого ума, чтобы извлечь пользу из паровых двигателей новой эпохи, и трудишься над самодвижущимся экипажем. Как я уже сказал, армия в этом тебе не помощник. Будет жаль всё это бросить.

Последовало долгое молчание. Послышался смех.

Джереми прервал тишину:

— Как замечательно, что Клоуэнс и Амадора прекрасно поладили друг с другом.

— Это точно.

— Какой оркестр ты пригласишь?

— Говорят, есть один в Труро; играет на балах. Но надо убедиться, что они играют не слишком степенную музыку. В армии я как-то привык к джигам и контрдансам.

Немного подумав, Джереми признался:

— Есть ещё одна причина, которая вынуждает меня пойти в армию.

— Могу я её узнать?

— Если найдем уединённое местечко. Эта комната слишком велика для признаний.

— Сад подойдет?

— Если поблизости нет садовников.

— Придут не раньше шести, когда покончат с другой работой.

Тогда они отправились в сад, и Джереми поведал свою тайну.

Они гуляли у пруда, и Джеффри Чарльз воскликнул:

— Боже мой! Не верю! Не могу в это поверить!

— Не можешь?

— Что ж... Не могу!

— Уверяю тебя, именно так всё и было.

— Всё, как ты рассказал?

— Всё в точности.

— Это ни в какие ворота не лезет!

— Вероятно.

— Тогда зачем? Какая на то была причина?

— Ну, понятно какая. Хотелось денег.

— И много ты получил?

— Да, прилично.

— И как ты ими распорядился?

— Пока ещё никак.

Джеффри Чарльз поглубже засунул руки в карманы сюртука.

— Ты меня не разыгрываешь?

— Зачем мне врать? Разве можно запросто признаваться в таком?

— Джереми, ты наверное спятил!

— Было немного, признаюсь.

— И другие тоже.

— Про них не знаю.

— Они тоже нуждались?

— Джеффри Чарльз, ответь мне, если, к примеру, ты любишь Амадору, как я люблю ту девушку, и вдруг узнаёшь, что она должна выйти замуж за другого только из-за денег, которых у тебя нет в таком количестве, то как ты поступишь? Скажи!

— Скажу лишь одно: если девушка такова, какой ты её описываешь, то грош ей цена в базарный день.

— Но разлюбил бы ты её из-за этого?

— Бог его знает! Это только Господу ведомо! Дорогой кузен, откуда одному знать о чувствах другого? Прошу прощения, что назвал тебя сумасшедшим. А ещё...

— Слегка не в себе, согласен. Ведь я заранее понимал, что, сколько ни укради, этого будет мало, чтобы вырвать девушку из рук того, с кем она обручена. В этом и заключается мое помешательство. Пусть мы и сорвали куш, ну и что с того, мне всё равно пришлось бы вновь вложить средства, возможно, положить их на кон, чтобы набрать нужную сумму. А вместо этого, когда всё завершилось, когда я достиг цели, мне всё опротивело. И я до сих пор никак не распорядился деньгами!

— А остальные распорядились?

— Остальные — да. С большой осмотрительностью. Они не собираются попадаться, как и я.

— Это главная опасность. Они из местных?

— Не могу тебе сказать.

Джеффри Чарльз хмыкнул.

— Но риск опознания...

— Мы все замаскировалась.

— Но как вам это удалось? Ты сказал, что всё прошло без всяких там «кошелёк или жизнь»?

— В экипаже только четыре места. Мы забронировали три места и одно для несуществующего человека, который, понятно, так и не объявился. Оказавшись внутри, мы задвинули шторки и продолбили заднюю часть кареты, чтобы добраться до сейфа под облучком. Всё прошло, почти как мы задумали.

— Почти?

— Видишь ли, возникла одна помеха, которая чуть всё не сгубила. Какой-то престарелый толстяк-адвокат по фамилии Роуз настоял на том, чтобы занять пустующее место от Лискерда до Добуолса. Как ни пытались мы от него отделаться, он всё равно сел в карету; так что мы на время затаились, скрыли следы проделанной работы, пока он не вышел.

— И как вам только удалось сохранить хладнокровие? Говоришь, вся идея принадлежала тебе?

— За несколько месяцев до этого мой... один из моих сообщников привез из Лондона газету, где говорилось об ограблении экипажа, следовавшего до Брайтона. Никто не представлял, как это можно провернуть. Я же придумал один неплохой способ.

— Ну и ну, Боже ж мой!.. — Джеффри Чарльз наконец выдохнул. — Просто невероятно! Никогда бы... А чьи деньги вы украли? Об этом известно?

— О да, об этом мы знали с самого начала. Все деньги принадлежали Банку Уорлеггана.

— Уор... — Джеффри Чарльз запнулся и уставился на кузена. — Всё принадлежало моему... отчиму?

— Да.

Оба замолчали на секунду, и вдруг Джеффри Чарльз залился хохотом. Испуганные птахи взлетели с другой стороны пруда.

— Ты ограбил отчима Джорджа? Плавильщика Джорджа? Как же это правильно, превосходно, как замечательно и страшно весело! По-твоему, это не смешно, Джереми?

Они замолчали и уставились друг на друга.

— Не смешно, — лицо Джереми окаменело. — Правильно — может быть.

Джеффри Чарльз вытащил платок, высморкался и вытер глаза.

— Извини. Мне не следовало смеяться. Это не повод для веселья. Боже упаси! Но должен признаться, я испытываю облегчение, что вдовы и сироты не пострадали!

Он взял Джереми под руку, и они продолжили прогулку.

— Вот сюда Дрейк каждую ночь высаживал лягушек, — показал Джеффри Чарльз, — просто чтобы позлить моего отчима. Тогда я веселился до упаду. Но Дрейку это чуть не стоило жизни. Пусть тут дело совершенно в другом, но в каком-то смысле я обрадовался по личным причинам. И это может стоить тебе жизни! Опасность ещё никуда не делась. — Он сжал руку Джереми сильнее. — Почему ты мне рассказал?

Джереми пожал плечами.

— Счёл это... необходимым.

— Как и ограбление?

— Нет. Думал, что так лучше.

— Признание пойдет на пользу...

— Может, и так. Понятно, я и не собирался кому бы то ни было рассказывать. Когда я сегодня приехал сюда, то даже не помышлял об этом!

— Ты больше никому не сказал?

— Ясное дело — нет.

— Что ж, настоятельно советую тебе принять обет молчания. Меня как-то смущает, что ты поделился со мной тайной. Разумеется, можешь быть спокоен, я никогда не злоупотреблю твоим доверием... А теперь ты считаешь, что должен сбежать? Это по личным причинам или просто боязнь разоблачения?

— По личным причинам, наверное. Но не боязнь разоблачения. Думаю, теперь нам нечего бояться.

— Бояться стоит ещё несколько лет, Джереми, во всяком случае, пока деньги не израсходуются до конца. Но уже то, что ты пока ни гроша не потратил, а теперь вдруг захотел, или подумываешь вступить в армию, наводит меня на мысль, будто ты хочешь искупить вину за преступление.