– Моя приятельница сейчас в неважном состоянии, и я решил отвести ее на постоялый двор.

– Вот как?

Киман улыбнулся, словно они развлекались праздной беседой. Но посредник и еще один человек очень разбойничьей наружности молча подошли ближе.

– Как удачно, что мы на вас наткнулись.

Лоуренс сдвинулся, чтобы заслонить Ив, и приближающаяся пара чуть изменила позу. Нападения разбойников – вещь нередкая. Будь то человек или зверь – всякий занимает определенную стойку перед тем, как напасть.

Что же делать? Давать Киману возможность решить, что он заодно с Ив, – не самый мудрый вариант; но, возможно, Киман пока что так не думал. Лоуренсу оставалось лишь положиться на этот шанс… но сработает ли он?

Сможет ли он сдать измотанную, всю в поту Ив, которая проделала весь этот путь лишь для того, чтобы сказать ему что-то? Сможет ли он бросить ее, вздрагивающую от слов Кимана?

– Нет… я…

– О, я вижу… у тебя письмо. Правильно ли я понимаю, что оно от Теда Рейнольдса?

Ив слабо покачала головой. Тон Кимана изменился; теперь это был не голос торговца, но нарочито мелодичный, шутливый голос, вполне подобающий аристократу. Однако Лоуренсу было некогда сосредотачиваться на подобных вещах. Его мысли скакали. Письмо от Рейнольдса?

– Мы наберемся терпения и удостоим тебя аудиенции… хотя у нас мало времени, чтобы слушать.

Киман взмахнул правой рукой, и двое его подручных взялись за Ив, чтобы увести. Лоуренс не думая протянул руку, пытаясь ее защитить; но рука замерла, как только коротышка приставил к его животу кинжал.

– Эта волчица пыталась поймать нас, из-за нее мы топтались на месте и ничего не могли сделать.

Иногда улыбка может показывать гнев. Когда Киман, торговец, проводящий колоссальные торговые сделки, так улыбается, какая судьба ждет тех, кого уводят его подручные? Провожая взглядом Ив, он произнес таким тоном, словно восхвалял достойного противника:

– Я предчувствовал нечто подобное, но не ожидал, что это будет именно так.

– Ты ошибаешься, я не собиралась продать нарвала Рейнольдсу…

У тех, кто промышляет похищением людей, говорят, сильные руки. Ив тщетно старалась вырваться, но сторонние наблюдатели могли видеть лишь картину, как кто-то поддерживает пьянчугу. Рот ее был прикрыт, но глаза над шарфом лихорадочно метались по сторонам.

– Господин Лоуренс.

Двое мужчин уволокли Ив. Еще до того, как они исчезли в толпе, Киман повернулся к Лоуренсу.

– Если ты посмеешь хоть кому-то об этом рассказать, ты сильно пожалеешь.

Киман, должно быть, шутил; однако от его следующих слов страх забрался в сердце Лоуренса.

– Я тоже готов уже на все.

И Киман исчез, словно гонясь за уже растворившейся в толпе Ив. Когда Лоуренс пришел наконец в себя, кинжал у его живота давно исчез. Осталось лишь его собственное одеревенелое тело и разум, вновь и вновь прокручивающий последние слова Кимана.

Из мерзкой, шевелящейся, похожей на монстра толпы к нему отчаянно потянулась рука, моля о помощи, – и он не сумел ухватиться за эту руку.

Даже сотня монет утонет в море в один миг. Если Киман и Ив шагнули в водоворот высочайших ставок вокруг нарвала, утонут ли они? Священник бы от этого вопроса побледнел. Ив уже утонула. Она всегда ходила опасными тропами, и вот в конце концов ее нога соскользнула. Слова Кимана эхом отозвались у Лоуренса в голове. «Если ты посмеешь хоть кому-то об этом рассказать, ты сильно пожалеешь. Я тоже готов уже на все».

Где-то на полпути их планы полностью развалились. Теперь участвовал еще и Тед Рейнольдс, и, несмотря на заявление Ив, что она не собиралась продавать ему нарвала, один лишь Лоуренс оставался в стороне от урагана. Было ли это из-за того, что, по мнению Кимана, ему нечего было привнести? Или Киман считал, что Лоуренс полностью во власти Ив? Похоже, он думал о Лоуренсе как не более чем о посреднике.

Лоуренс вздохнул и попытался сдержать подступающую к горлу тошноту. Он поспешно вбежал в тот самый проулок, до которого он так и не успел добраться с Ив, и его вырвало. Не то чтобы он чувствовал себя совершенно никчемным – он просто не мог выдержать такого колоссального презрения к самому себе. Он испытывал облегчение… такое облегчение… что Киман не забрал и его.

Он по-прежнему считал, что может показать себя Хоро с сильной стороны, если победит Кимана. Он был уверен, что способен спасти положение даже после этого происшествия и разговора с Ив. И вот в каком жалком состоянии он в итоге оказался. Если бы он был всего лишь ошеломлен чувством собственной бесполезности, то он мог бы еще прийти в себя…

Торговец должен всегда идти вперед, гнаться за тем, чего у него нет. Лоуренс содрогался всем телом, пока его желудок не исторг все, что там было; потом сплюнул. Он смог спасти Хоро, он смог избежать многих опасностей. Для него самого было бы лучше, если бы он был просто самоуверен без причины… сейчас, если его тонкую кожу надорвать, обнажившиеся внутренности окажутся гнилыми.

В глазах у Лоуренса стоял туман, и не только потому, что его только что вырвало. Действия Ив казались какими-то беспорядочными. Ее план рухнул из-за письма Рейнольдса. И все же, не обращая внимания на грозящую ей опасность, Ив бросилась на юг, чтобы рассказать обо всем Лоуренсу… чтобы его оградить.

Все-таки для нее он не был просто пешкой. Когда она спросила, не хочет ли он предать всех вместе с ней, она, возможно, преследовала и другую цель, не только нарвала. Было и еще что-то. И вот теперь он стоит и чувствует такое облегчение от того, что забрали лишь ее одну… да, далеко ему по храбрости до главного героя.

– Проклятье!

Он стукнул кулаком по стене дома, к которой прислонялся. Если бы речь шла о потере денег, он мог бы с этим смириться… но не тогда, когда он терял человека. Странствовать на своей повозке в одиночестве было грустно, но в каком-то смысле это давало свободу: ему приходилось заботиться лишь о себе.

Бродячие торговцы могут с легкостью устроиться в каком-нибудь городе, если хотят. Но не Лоуренс. Он не мог заставить себя это сделать. Он знал, что он трус, что его доброта не идет ему на пользу. Жизнь бродячего торговца – сплошная череда встреч и расставаний, ибо как можно быть довольным товарами здесь, если за следующим холмом они могут быть лучше?

Да, у него вправду были такие мысли. Но правдой было и то, что он вложил свои деньги в дорогостоящее создание по имени Хоро, – нельзя отрицать. Но это совершенно не значило, что, пока Хоро в безопасности, все хорошо. «Проклятие бродячего торговца» – не пустое оправдание. У человеческих отношений нет продажной цены.

Если бы деньги решали все, Лоуренс не колебался бы, выбирая между Ив и Киманом, ведь по сравнению с теми деньжищами, которые крутились вокруг нарвала, все его состояние было просто ничем. Так что, думая, что отношения важнее денег и что цветы, расположенные дальше длины вытянутой руки, заполучить труднее, чем деньги, он просто пытался отсрочить принятие решения.

Но вместимость повозки не беспредельна, и то же относится к сердцу Лоуренса. Он знал, сколько может влезть в его повозку. Упершись кулаком о стену, Лоуренс выпрямился и, подняв взгляд к фиолетовому небу, вытер глаза. Все проблемы решаются настолько проще, когда с ним Хоро… сколько бы она ни смеялась над ним за то, что он так думает.

Но новые вещи постоянно стремятся залезть в повозку и скинуть оттуда другие ценные грузы. Это банальное оправдание для любопытных созданий, именуемых торговцами, но нормальные люди, лишенные целеустремленности монахов, справиться с подобным не в силах.

И все же странствия Лоуренса стали настолько более радостными, когда ему пришлось заботиться о том, чтобы никакой ценный груз не свалился с его повозки… по крайней мере ему не приходилось тосковать от одиночества. Да… его странствия стали более радостными. Куда более радостными. Его жизнь перестала быть цепью поездок, когда перед его глазами был лишь лошадиный круп.