Сумев каким-то образом победить многочисленные соблазны, Лоуренс подошел к зданию, над главным входом которого висел зеленый флаг с изображением луны и щита, – это был один из постоялых дворов для торговцев из Альянса Рувика.

– Можешь не стучать.

Эти слова произнес, помахав Лоуренсу рукой, один из группки торговцев, оживленно беседующих о какой-то кузнечной лавке. Лоуренс улыбнулся и благодарно кивнул; остальные торговцы приподняли шапки и улыбнулись в ответ.

– Здесь и вправду рай для торговцев, – пробормотал Лоуренс себе под нос и, открыв дверь, громко спросил: – Прошу прощения, господин Пиаски здесь?

– Хмм… Пиаски? А, ты про Лаго. Он вон там, в глубине, пишет что-то.

– Благодарю.

На первом этаже всех постоялых дворов и иностранных отделений гильдий располагается зал для отдыха. Поблагодарив торговца, Лоуренс направился именно туда. В зале было десятка два столов; сидящие за ними люди занимались самыми разными делами – играли в карты, обсуждали какие-то схемы, взвешивали монеты.

Пиаски был абсолютно поглощен письмом; его рука с пером яростно летала над столом. Лоуренс не решался его побеспокоить; но Пиаски был опытным бродячим торговцем, обостренные чувства которого позволяли ему замечать засады наемников в двух холмах впереди. Он поднял голову и, увидев, что перед ним Лоуренс, слегка улыбнулся.

– Доброе утро, господин Лоуренс. Хорошо спалось ночью?

– Да, благодаря тебе. Желал бы я с уверенностью сказать то же и про следующую ночь.

– О Господи. Почему же так? – ответил Пиаски, подыграв Лоуренсу с его преувеличенно тревожной интонацией. Да, этот молодой человек впечатлял. Думая про себя, что у него есть чему поучиться, Лоуренс указал на глаза Пиаски.

– Никогда не видел бродячего торговца в очках. Теперь, думаю, от зависти всю ночь не буду спать.

– А, ты про это? Ха-ха-ха! Ну, здесь же монастырь, страна письма. Тут можно найти много пар, которые уже никому не нужны… эти не мои.

Создание стекла само по себе трудное дело, но изготовление линз требует поистине выдающегося мастерства. Очки – товар редкий и дорогой; но для монахов, которым постоянно приходилось переписывать фразы, записанные изощренными буквами с тонкими, вычурными линиями, они являлись предметом первой необходимости.

– Итак, какое важное дело привело тебя сюда? О, присаживайся, пожалуйста.

Лоуренс заметил на столе известняковую табличку, на которой было высечено множество названий товаров и чисел. Пиаски, судя по всему, составлял список того, что нужно купить и привезти сюда в следующий приезд.

– Торговцу-одиночке нужно запоминать лишь те товары, которые ему самому необходимо приобрести. Тот, кто входит в организацию, должен знать, что покупают все.

– Ну, не зря же есть поговорка «Писаное слово живет дольше, чем память». К тому же, если уж ты вступил в организацию, то, когда ты умрешь, тебя запишут в погребальной книге Церкви, и тогда тебя будут помнить не только твои спутники.

– Да уж. О, да защитит нас Господь.

Пиаски макнул перо в чернильницу и продолжил писать улыбаясь.

– Приношу извинения, что пишу во время разговора. Насколько я понимаю, ты пришел, чтобы узнать, каково у нас тут положение дел?

– …Тебе можно это так громко говорить?

– Ха-ха-ха! Все нормально. Здесь все друг друга знают, так что чужаки всегда на виду.

Лоуренс удержался от того, чтобы заоглядываться с дурацким видом, и остался сидеть с улыбкой на лице. Пиаски, тоже продолжая улыбаться, кинул на Лоуренса неожиданно острый взгляд.

– Ты купил проход сюда доверием господина Дойчмана, так что не волнуйся. Меня так и подмывает спросить, что же ты ему сказал, из-за чего он стал тебе доверять… но это, полагаю, торговый секрет, не так ли?

Его улыбка стала озорной. В свою очередь, Лоуренс продолжал улыбаться естественно, при этом напоминая себе не терять бдительности.

– Увы, так и есть.

– Тогда не буду больше беспокоить тебя по этому поводу. В любом случае, наш противник не собирается сдаваться, пусть даже их крепость на грани полного разрушения. От наших усилий им, похоже, становится больно, так что они взяли небольшую передышку.

– …Они по-прежнему держатся, хотя их атакуют со всех сторон?

– Мы предприняли множество попыток вести переговоры напрямую, но, похоже, безуспешно. Поэтому, я слышал, мы начали пытаться переманить на свою сторону их аббата, его помощника, прежнего аббата, настоятельницу женского отделения монастыря и даже летописца. В конце концов, здесь множество торговцев, и вполне возможно, кто-то из них – друг или хороший знакомый кого-то из здешних шишек. Но они упрямо отказываются от всех предложений, хотя их положение явно оставляет желать лучшего… невольно начинаешь испытывать уважение к таким людям.

Голос Пиаски звучал искренне, не насмешливо. То, что монастырь до сих пор выдерживал атаки, должно быть, со стороны Альянса выглядело настоящим чудом.

– Ладно… какие именно сведения тебе нужны от меня, господин Лоуренс?

На губах Пиаски играла честная улыбка, но Лоуренс не был простофилей – он ведь постоянно имел дело с Хоро, мастерицей словесных ухищрений и уверток. Внезапная атака Пиаски не поколебала его спокойствия, и он начал думать, что ответить.

В конечном итоге он решил не притворяться глупее, чем он есть, и отвел глаза. Попытки обхитрить собеседника едва ли закончатся чем-то хорошим. В конце концов, над этим постоялым двором висит флаг Альянса Рувика. Хитростью заставлять Пиаски плясать под свою дудку достойно нахального молокососа, а не выдающегося торговца.

– Честно говоря, предмет моих поисков слишком стыдно называть вслух, тем более здесь.

– Большинство тем, обсуждаемых в этих священных землях, стыдны для уха, так что, пожалуйста, не стесняйся.

Манеры Пиаски, когда он приглашал Лоуренса высказаться, напомнили ему священника на исповеди.

– Ты вправду так считаешь?

– Да. Кроме того, мне самому это очень интересно. Ты не похож на человека, пришедшего сюда, чтобы посмотреть на наше печальное положение дел. Я предположил, что тебе необходимо повидаться с кем-то, однако же ты пришел ко мне, а не к какому-нибудь монаху. Каким бы никчемным я ни был, я все же бродячий торговец и не могу подавлять свое безграничное любопытство. Если я вижу задернутую штору, мне всегда хочется узнать, что же за ней.

Лоуренс поймал себя на мысли, что торговать с Пиаски было бы истинным удовольствием. Немногие вызывали в нем такое ощущение. Лоуренсу захотелось продолжить их игру в перетягивание каната, но он знал, что пришло время дернуть изо всех сил и выиграть. Подавив тень сожаления, он нарочно надел на лицо застенчивую улыбку.

– Я хочу спросить: велики ли шансы, что таким, как мы, удастся увидеть здесь священные реликвии?

С лица Пиаски резко исчезло всякое выражение. Он начал поглаживать подбородок с видом человека, глядящего на катастрофу.

– Я… прошу прощения. Ха-ха! Похоже, мне есть еще чему поучиться. Вот уж какой причины я не ожидал от тебя услышать.

– Значит, она не кажется тебе подозрительной?

– Прошу, перестань дразнить меня. Здесь одно из отделений Великого монастыря Брондела. Меня проклянут небеса, если я выкажу еще большее удивление от того, что кто-то явился сюда смотреть на священные реликвии, а не в поисках прибыли.

Пиаски вновь рассмеялся, потом глянул на кончик своего пера и обнаружил, что чернила почти высохли. Он вновь макнул перо в чернильницу и продолжил писать.

– Я действительно думал, что у тебя другая цель…

– Другая цель?

– О, ничего-ничего. Но, выслушав тебя, я понял, что ты искренен. Тебе здесь определенно не стоит вести себя беспечно. Если ты оставил свои дела и явился сюда с рекомендацией господина Дойчмана, ты, несомненно, желаешь увидеть список наших возможных приобретений, не так ли?

Именно это Лоуренс сказал Хоро и Коулу, когда они сидели на постоялом дворе близ порта. Он был уверен, что, если Альянс Рувика пытается купить монастырскую собственность, они наверняка тщательно разузнали, чем именно владеет монастырь.