И что так мучить старика? Да еще в праздник! Лучше бы снять с него тиару, подвязать слюнявчик под опадающий подбородок. Лысый, розовенький, похрапывает. Я бы и сама давно пошла спать, если бы не фильм с Мэрилин Монро после рождественской мессы.

Баюшки-баю, Папа. О Господи, что за типы стоят у алтаря! Элегантные, в черном. Дипломаты. У этой такие длинные золотые серьги — кажется, что из ушей гной течет.

Нужно поменять дневник. Куплю новую тетрадку из веленевой бумаги, а вместо ручки — перо. Жизнь должна быть ручной работы, аутентичная — не фотокопия чужих мечтаний. Я пошлю его на конкурс (под названием) «Дневник красоты» в свой любимый журнал.

Мне бы надо было засушить цветы из свадебного букета, но я его не ловила. Элька цветами прикрывала живот, а белое платье и без того полнит. У меня время есть, мне двадцать четыре года. До климакса двадцать шесть лет. Я хорошо зарабатываю, работаю с интересными людьми; впрочем, в рекламе всегда интересно. К тому же два года, назад в Кельцах я стала Мисс региона. Но я умею быть скромной. Это заметил на свадьбе кузен Эльки — режиссер. Сказал: «Какая красивая и скромная! Это слишком прекрасно». Хотел договориться о встрече, якобы у него для меня есть роль. Ищет привлекательную любительницу.

— Любительницу чего? — спрашиваю, заподозрив, что секса. Известное дело, киношники. Профессионалки дороги. Парнишка растерялся, выглядит, как десятиклассник. Полянский тоже выглядел мальчишкой, даже после сорока. Хороший знак. Взял мой адрес, чтобы прислать сценарий. Элькина сестра напилась и ко всем приставала: «Кем были Рахиль и непорочные жены, с которых надо брать пример? (Ксендз говорил об этом во время венчания.) Как это делали святые жены? А вообще они это делали?»

На шее у нее морщина, как нарезка, опоясывающая горло. На эту смазанную жиром нарезку навинчена вертлявая голова со сверлящими глазками. Я рано вернулась домой. Лучше выспаться и выглядеть прилично, без синяков под глазами и помятой физиономии после свистопляски до утра.

Моя мать любила ночную жизнь. Ей еще нет шестидесяти, а она уже старушка. Конечно, болезнь старит. Она живет в хорошем интернате. На это уходит вся военная пенсия, оставшаяся после отца; брат что-то присылает из Германии. Когда я закончила лицей, он звал меня к себе в Берлин. Его бросила жена, и он со злости назвал свой гриль-бар ее именем: «Мариола». Я должна была быть там продавщицей. «Мы создадим семейную империю», — сулил он. Я предпочла окончить курсы секретарей, потом, может, поступлю в институт. Пока я раздумывала, он уже завел новую жену — кассиршу. Я тоже скидываюсь на маму, особенно сейчас, в праздники. Ездила к ней в Кельце с корзиной фруктов и сладостей. Корзины для персонала — вместе с 1000 злотых. Мама, отклеивая языком от зубов ириски, все спрашивала: «Так в этом году тоже будет Рождество? Надо же, вот неожиданность!»

В варшавском поезде вместо стука колес мне все время слышалось: «Надо же, вот неожиданность».

Хотела писать дневник для конкурса. Но он будет не о красоте — о сексе.

Смех прибавляет красоты. Лежа на Новый год со спящим голым Мишкой (копирайтер с моей работы), я поняла, что мужик — это самое простое обслуживающее устройство: всего один рычаг.

Мишка — это так, ничего серьезного. Он впадает в роман, как в спячку: что-то бормочет, обещает, утром просыпается и ничего не помнит. Сфотографировал меня и послал снимки в «Плейбой». Знакомый из рекламы, работающий в редакции, сказал, что фотки понравились. С фигурой порядок, а в лице что-то им не подходило. «Не во вкусе „Плейбоя“, слишком интеллигентное», — утешал меня Мишка. Если им понадобятся снимки, где я не совсем голая, почему бы и нет? Женское тело прекрасно. Я бы подработала: квартира с каждым кварталом все дороже. Я нашла удобную однокомнатную в центре, в Муранове. Хозяин является только за деньгами, ни во что не суется. На пороге берет конверт, пересчитывает и исчезает. Модели зарабатывают целое состояние.

Сегодня звонил режиссер с поздравлениями. Выслал сценарий и ждет моего ответа. Независимый, перспективный фильм о молодежи. Ему импонирует моя индивидуальность.

— Я разглядел твою натуру. Снаружи простота, очарование. Внутри кайф, темперамент торнадо.

Разглядел? Не знаю. Но что-то там увидел.

Ленч с копирайтерами. Они думают, я была целкой и Мишка меня сломал. Раньше я не замечала, что из этого кретина вытекает кретинизм. Мы сидели в новом, модном кабаке. Деревянные столы, нетесаный пол, пустота на стенах. Мне понравилось. Надо так обставить квартиру. Снять чертовы хозяйские картинки.

Мы хорошо смотрелись. Три красивых молодых человека. Волосы в геле, костюмы супер, галстуки. И я — высокая, хрупкая блондинка в мини от Deni Clair. Говорили о том, что такое настоящая любовь. Один копирайтер (женатый) сказал: «Брак». Для Мишки — мультиоргазм. А для меня? Наверное, сон в макияже. Мы просыпаемся ранним утром, начинаем заниматься любовью в мягком свете, а у меня ухоженное красивое лицо. Этого я не сказала. Отделалась от них, процитировав свой журнал: «Любви нет, есть только ее доказательства».

Все уже знают о «Плейбое» и пялятся на меня. Здорово было бы сняться и в фильме, и в «Плейбое». Они бы вспоминали, что когда-то я была секретаршей у них на фирме, каждый мог со мной поболтать, попросить чаю.

Тридцать до Альцгеймера и в любой момент — СПИД. Нужно уметь жить и знать, чего хочешь.

Ни на что нет времени. Возвращаюсь с работы в 21–22 и валюсь спать. Даже телевизор не смотрю. Включаю и засыпаю. Так спокойнее, как будто кто-то есть в комнате и меня стережет. Так у моей кровати сидел дедушка. Ждал, пока я засну.

Завал будет продолжаться еще месяц. Три кампании одновременно: соки, прокладки, автомобили. К тому же в такие сумасшедшие дни на фирму слетаются психи. Явился изобретатель «сухого корма для женщин». Целый час я в приемной убеждала его, чтобы шел себе. Лучше всего — в патентное бюро.

Ужас. Ужас. Полный облом. Меня тошнит от нервов. Я думала, что сыграю элегантную бизнесменку или модель. Это ведь психопатки. В каждой сцене — ругательства и свинство. Вершина всего — поездка героинь по Варшаве на краденой машине. Я должна была играть Анку — длинноволосую выпускницу, которая после несчастной любви уезжает учиться за границу.

Режиссеришка думал позабавиться за мой счет, потому что я «наивная секретарша». Но чтобы оказаться тут, я должна была быть умнее сотен девушек, мечтающих о карьере в Варшаве. Почему у меня нет подруги или парня? Можно было бы выплакаться, поделиться. Что с того, что я всем нравлюсь? Надо с кем-нибудь подружиться, не с мужиками с работы. Для них я «классная задница», после случая с Мишкой все хотят со мной встретиться — известно зачем. Мишка поехал в отпуск в Таиланд, якобы в одиночестве. Но в Варшаве люди друг друга знают: говорят, что поехал он с моделью, рекламирующей шоколад. Элька после свадьбы чокнулась, говорит только о доме и о родах.

От нервов у меня стала портиться кожа. Сыпь, прыщи. Была на чистке у косметички. Купила новый крем Estee Lauder на молоке и еще один, дико дорогой, из плаценты. Плацента — это детское место. Не знаю: животных? Людей? Немного помогло.

Нужно сходить к дерматологу. Самый лучший маскировочный make-up уже не помогает. Раз в неделю делала пилинг, два раза — увлажняющую маску, и все равно у меня сыпь. Прыщи, наверное, устроены, как кнопки: вдавливаю один — выскакивает другой.

Болит голова. Наверное, из-за кондиционера. Он закупоривает миллионы бактерий. Читала о минеральной воде, что надо ее пить минимум три литра в день. От нее у моделей по-детски нежная кожа. У моделей много свободного времени, и с подиума они могут бежать прямо в туалет. Недаром на показах они ходят быстрым шагом человека, спешащего в сортир. Я не могу каждые четверть часа бегать писать. Не могу и пить минеральную на уик-эндах: теперь мы работаем по полдня в субботу и воскресенье.