Шумов остроумно «обыграл» последние две строки. Он сообщил читателям «Всемирной иллюстрации», будто редакция получила несколько партий, игранных между героями пушкинского романа, причем: «Партии писаны рукою Ольги. Везде делается мат Ленскому». После этого Шумов напечатал сочиненную им мифическую партию Ленский – Ольга, доведя ее до позиции, где влюбленный поэт «в рассеянье» берет пешкой свою же ладью, замечает ошибку, хочет поставить фигуры на место, но кокетливая Ольга не позволяет ему переменить ход и объявляет Ленскому мат в пять ходов.

В другой позиции, якобы создавшейся в партии между теми же партнерами, на одну из клеток доски села муха. Ольга подумала и сказала жениху со смехом: «Я сейчас из мухи сделаю слона». Ставит на место улетевшей мухи слона и объявляет жениху в создавшейся позиции мат в четыре хода.

Такие шахматные, или, вернее, околошахматные произведения Шумова доставили ему широкую известность не только в России, но и за рубежом, поскольку он «обыгрывал» и актуальные политические события. Например, одна задача называлась «Война Англии с зулусами». В ее ходах и в стихотворном комментарии высмеивалось поражение английских войск (белые), нанесенное им черными – зулусами.

Другая задача была посвящена поражению Наполеона III во франко-прусской войне.

В описываемое нами время Шумов заслуженно считался (Петрова и Яниша уже не было в живых) сильнейшим шахматистом Петербурга, если не всей России. Но его славу уже начинал затмевать двадцатитрехлетний Шифферс, и Шумов не подозревал, что второй, еще более опасный «могильщик» ее, стоял сейчас перед ним.

– Может быть, соблаговолите испытать молодого любителя, ваше превосходительство? – спросил Федя, дергая за рукав друга и заискивающе заглядывая в глаза Шумову.

Тот важно покачал головой.

– Времени нет, должен доклад министру готовить. Да и неохота грабить неопытных новичков. Есть у нас такие, я – не из них. Да вот Шифферс, кажись, прикончил очередную жертву. Сыграйте с ним, если есть охота и… но не прогадайте: скажите, что вы «турист»!

– Я здешний, не приезжий, я не турист, – начал было Михаил, но Федя, засмеявшись, толкнул его в бок и что-то зашептал.

Шумов подозвал официанта, бросил ему рублевку и, кивнув друзьям, направился к выходу. Молодые люди подошли к столику, где, окруженный толпой поклонников, восседал Шифферс. Это был симпатичный молодой гигант с зачесанной назад копной белокурых волос, с густой бородой и умными серыми глазами. Он приветливо помахал рукой Феде.

– Федор Федорович! Мое почтение! Зачем пожаловали? Верно, реванш за прошлую среду хотите взять?

– Нет, почтеннейший Эммануил Степанович, кишка тонка! Вот хочу вас познакомить с приятелем. Тоже шахматист, но начинающий.

– Очень приятно, – привстав и протянув руку, обратился Шифферс к Михаилу и, тряхнув своей львиной гривой, добавил: – Нам молодые силы ой как нужны, а то что ж с одними стариками бороться. Желаете партийку?

Михаил замялся. Федор пришел к нему на выручку:

– А какую вы ему дадите фору для уравнения сил? Он даже теории не знает. Мат слоном и конем не даст.

– Фору? Гм! Ну, пожалуй, для почина, как «туристу», ладейку… По «франку» партию. Согласны?

– Эммануил Степанович предлагает тебе дать вперед ладью и играть на ставку, – перевел Федя другу жаргон «доминиканцев».

– Не понимаю, – пробормотал Михаил. – Я сам когда-то давал ладью вперед – это ужасно много. Вам трудно будет. И никаких франков у меня нет, только русские деньги.

Окружающие дружно рассмеялись.

– Теперь я вижу, что вы вправду новичок, – улыбнулся Шифферс. – «Франк» у нас, «доминиканцев», означает четвертак, двадцать пять копеек. А если вы сами давали ладью, значит действительно такая фора мне трудновата. Желаете лошадку вперед?

– Бери, бери! – торопил друга Федя. – Даровому коню в зубы не смотрят! Покажи, как люди с Пороховых играют! Или пороху не хватит?

Михаил смущенно сел против Шифферса. Тот быстро расставил фигуры, взяв себе белые и сняв у себя ферзевого коня. Окружающие сдвинулись ближе. Федя притаил дыхание.

Но, к его разочарованию, партия продолжалась лишь несколько минут. Шифферс – опытный игрок на дачу вперед, знаток теории и мастер атаки – предложил королевский гамбит и, выиграв вскоре ферзя за слона, принудил противника к сдаче.

– Не унывайте! – добродушно подбодрил победитель обескураженного новичка. – Если конька вам маловато, попробуем на ладью. Сравняем шансы.

Говоря так, Шифферс немного хитрил. Хотя лишняя ладья дает гораздо большее преимущество, нежели лишний конь, но оно сказывается только в середине или в конце партии. При игре же с начинающими опытный шахматист стремится добиться победы уже в дебюте. В начальной же стадии партии конь быстрее вводится в бой и легче создать немедленную атаку на короля, чем без коня, но при ладье.

Михаил побледнел от обиды и разочарования, но не протестовал и позволил Шифферсу в очередной партии снять с доски ферзевую ладью.

И эта партия длилась недолго. Шифферс закончил ее таким эффектным матом, что окружающие их любители игры зааплодировали. Федя же вздохнул.

«Черная пятница!» – подумал он, подразумевая, что его другу, как получающему большую фору, приходится все партии играть фигурами черного цвета.

– За вами два «франка», – ласково сказал Шифферс противнику. – Желаете еще?

– Конечно! – резко ответил Михаил, а в голове у него пронеслось: «Пять рублей, деленные на „франки“, – это двадцать партий. Но надо оставить хотя бы на стакан кофе и бутерброд. Пусть не считают за нищего, не смеются! И на конку сегодня и завтра. Стало быть, самое большее – еще четырнадцать партий. А главное – лучше играть. Целая ладья перевесу, а я проигрываю, как ребенок. Позор! Стыд! Но как он играет! Как играет!!»

Следующая партия снова принесла победу Шифферсу, но уже не так быстро. В четвертой партии Михаилу удалось дать вечный шах. Потом опять последовали три проигрыша. И наконец – первая победа новичка!

– Молодец! – похвалил партнера Шифферс. – Уже зубы показываете!

Михаил быстро подсчитал в уме: пять проигранных четвертаков равны одному рублю двадцати пяти копейкам минус отыгранный «франк». Итак, потерян пока только целковый. Вперед! В бой!

И он бодро расставил шахматы.

– Ресторан закрывается! – раздался у столика мягкий голос официанта. – Прикажете-с получить за кофе, за бутерброд, за пользование шахматами?

Михаил оглянулся. Кроме Феди, никого у столика уже не было. Ресторан опустел. В окно глядела глухая петербургская ночь. Михаил заплатил официанту, поднялся со стула и поглядел на партнера. Шифферс также встал, потянулся, разминая затекшие члены, и зевнул.

– Плюс пятнадцать, минус три, четыре ничьи, – лаконично сказал он. – Всего лучшего, господа. А у вас, знаете, – обратился он к Михаилу, – есть способности к игре. Годика через три будете на третью категорию играть. Главное – больше практики, ну и с теорией надо познакомиться. Вы, я вижу, – «натуршпилер», самоучка, а без теории далеко не уедешь… Ну, я пошел. Устал как собака. Утром в гимназии математику оболтусам преподавал, днем в Эрмитаже картину Брюллова копировал, вечером вас в члены ордена «доминиканцев» посвящал, ха, ха! Пора и на боковую.

Шифферс снова зевнул во весь рот, небрежно сунул в жилетный карман трехрублевку, полученную от Михаила, накинул крылатку и широкополую шляпу, обычный костюм художников того времени, взял стоявший в углу мольберт и ящик с красками и, вежливо поклонившись друзьям, удалился.