1 октября 1886 года Петербургское общество любителей шахматной игры официально открылось в квартире, о которой Чигорин рассказывал жене. Председателем общества единогласно был избран Чигорин, товарищем председателя – его свояк Дубравин.

21 октября тридцать два члена – основателя общества весело праздновали вторую годовщину фактического существования нового Чигоринского клуба. Как красочно описывалось в № 10–12 «Шахматного вестника»: «Один из членов поднял заздравный кубок за шахматную музу Каиссу, другой – за созвучное имя не менее важной „музы“ – кассы, потом были произнесены тосты за здравие Чигорина, Шифферса, Безкровного и многих других».

Началась повседневная деятельность общества. Неусыпные старания Михаила Ивановича приносили должные плоды, и пятилетие 1886–1890 годов было периодом процветания петербургского шахматного клуба.

Проводились квалификационные турниры, турниры-гандикапы, сеансы обычные и вслепую, консультационные партии, матчи, не говоря уже об обычной «легкой» игре на ставку. Два раза в месяц устраивались конкурсы по решению задач и этюдов.

Вот как описывает обычный шахматный вечер Г. А. Гельбак, бывший в то время секретарем общества:

«Около 8 часов вечера раздавались на парадном звонки за звонками, являлись любители – чистенькие, бритые, напомаженные, хорошо отоспавшиеся после обеда – все в крахмальном белье, с галстуками, булавками и брелоками. Большинство в рединготах покроя того времени, высоко застегивавшихся, длинных, многие – с бархатными воротниками. Сейчас же за доску; почти все играли „на интерес“, ставка – „франк“ (25 копеек) партия, редко – полтинник; если кто играл по рублю, то собирал усиленную „галерею“. А кто участвовал в турнирах, того усаживал сам Чигорин, наблюдая за порядком. Часов не было, кроме двух–трех экземпляров частного владения. Бланки для записи партий тоже не применялись. Однако турниры проводились с дисциплиной. После 12 часов ночи наполнялась столовая, где засиживались до 4 часов ночи. Формально разрешалось только до двух, но это была лишь „теория“. В два часа ночи сам Чигорин аккуратно гасил лампы в библиотеке, главном зале и бильярдной, ибо окна выходили на Мойку, и полиция обязана была следить, чтобы „шахматный клуб“ как называл нас околоточный надзиратель, время от времени заходивший в прихожую, – „обязательно“ закрывался в 2 часа ночи».

Чигорина того времени Гельбак описывает так: «Это был человек несколько ниже среднего роста, обладавший фигурой с намеком на коренастость и даже, можно сказать, на купеческий склад. Открытое лицо, лоб, обращающий внимание своей высотой, а под ним пара глаз, ровно и уверенно сверкающих. Глаза светятся умом и в то же время отражают сознание своего превосходства над окружающими, но без признаков презрительного отношения к тому, кто был меньше по таланту».

И такой человек, шахматист в расцвете сил и таланта, ютился в задней комнатушке клуба, как сторож, и выполнял сам свою организационно-техническую работу, рассматривая даже ее как свой общественный долг. Нельзя не признать, что Анастасия Дмитриевна была права: Чигорин умел постоять за себя на шахматной доске, но не в жизни!

В конце 1886 года чигоринское общество начало международное соревнование, которое еще больше прославило имя его основателя: матч по телеграфу Петербург – Лондон. Как мы уже знаем, столица Англии считалась тогда шахматным центром мира, и поэтому матч вызвал большой интерес повсюду.

Игрались две партии – одна белыми, другая черными, на ставку в 40 фунтов стерлингов (400 рублей). От Лондона вели игру маэстро Берд и четыре других ведущих английских шахматиста, от Петербурга выступал «комитет»: Чигорин, Шифферс, Безкровный, Полнер и Сабуров. Фактически же вел игру один Чигорин, так как на обдумывание хода давалось пять дней и далеко не всегда можно было собрать пятерку. У Шифферса было много своих дел. Крупный дипломат и «покровитель» общества, Сабуров играл слабо и был привлечен как влиятельный человек. Безкровный и Полнер явно уступали по силе Чигорину и Шифферсу.

Даже когда случайно удавалось собрать «комитет», то и тогда ходы, предлагавшиеся Чигориным, единогласно признавались сильнейшими. Михаил Иванович с энтузиазмом вел состязание, посвящая анализу позиций в обеих партиях все свободное время. К тому же Чигорин вообще был непревзойденным мастером анализа. Знаменитый Ласкер – сам замечательный аналитик – отмечал, что «когда в распоряжении Чигорина было достаточно времени для анализа, например в игре по переписке, он не имел равных».

В чем разница между игрой обычной, очной, в турнирах или матчах и игрой по переписке или по телеграфу? На первый взгляд очень незначительная: просто на обдумывание ходов даются не минуты и часы, а дни или недели.

Это неправильно! Существует и глубокая, принципиальная разница.

Игру по переписке (или по телеграфу) можно охарактеризовать как шахматы в химически чистом виде.

Отпадают все спортивные элементы в виде наличия живого противника против вас, нередко даже несимпатичного или раздражающего, нет неумолимого тиканья контрольных часов у локтя, мозг разгружен и занят только и исключительно шахматным содержанием развертывающейся борьбы. Отпадают все нервирующие привходящие обстоятельства, и борется только талант!

К тому же вы можете анализировать создавшееся положение с такой глубиной и подробностями, какие немыслимы в обычной партии с часами, где у вас на обдумывание хода считанные минуты и за спиной глухо рычит скованный пока зверь – цейтнот, который вот-вот освободится и прыгнет!

В игре по переписке побеждает тот, у кого наряду с теоретическими знаниями и практическим опытом сочетается широта стратегического замысла и безукоризненность тактической реализации его. Игра по переписке – это искусство игры, плюс эрудиция теоретика, плюс вдохновение новатора, минус все остальное, что создает трудности в обычной партии.

Не случайно, что в наше время наряду со Всемирной шахматной федерацией существует и обособленная Международная федерация игры в шахматы по переписке (ИКЧФ), созывающая свои ежегодные конгрессы, устраивающая индивидуальные и командные первенства мира и иные соревнования по переписке, имеющая своих гроссмейстеров и международных мастеров.

Чигорин в игре по переписке чувствовал себя как рыба в воде, как дельфин шахматного океана. В такой игре не могли сказаться ни его возраст, ни усталость, ни нервозность, ни спортивная непрактичность. Для него не было никаких препятствий, кроме фигур противника, а их он своими красивыми и точными замыслами неизменно приводил к капитуляции.

Хорошо была поставлена в чигоринском клубе информация о матче Петербург – Лондон. В помещении клуба были вывешены в рамке под стеклом подробные условия матча, а рядом красовались две огромные демонстрационные доски, точно отражавшие положение в обеих партиях на текущий день. На особых бланках, прикрепленных возле досок, записывались полученные и отправленные ходы с обозначением времени их отсылки и получения ответов. Вся картина игры, таким образом, была перед глазами зрителя. Чувствовалась забота о болельщиках, говоря по-современному, рачительного хозяина шахматного общества и вдохновителя соревнования – М. И. Чигорина.

По свидетельству современников, матчем горячо интересовались не только петербуржцы, приезжавшие узнать очередные ходы даже в мороз из отдаленных районов столицы, но и любители многих других крупных городов. Нередко приезжали болельщики из Москвы, Киева, Харькова, Нижнего Новгорода, чтобы лично услышать от Михаила Ивановича, как обстоят дела и каковы шансы на успех. В клуб на имя Чигорина приходили письма с запросами о течении матча, с пожеланиями успеха и всяческими советами. Внимательно следили за ходом борьбы также шахматисты Европы и Америки.

Матч продолжался с 8 ноября 1886 года по 1 октября 1887 года.

Чигорин играл великолепно. Когда обе партии были доведены им до выигрышных позиций, лондонский «комитет пяти» перестал присылать ходы и даже не отвечал на запросы Петербурга. Надо знать национальные традиции англичан, чтобы понять, до какого разочарования они дошли, если отказались по-спортивному корректно закончить международное соревнование!


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: