— Дай-ка мне взглянуть.

Он осторожно держал ее ступню. Порез уже начал заживать, и, насколько он мог судить, дело обошлось без инфекции. Он смочил рану спиртом и перевязал бинтами. Слава Богу, все это время она держалась великолепно.

— Я считаю, на этот раз тебе крупно повезло, — проговорил он, возвращая ее ногу под одеяло. — С чего тебе вздумалось разгуливать босиком?

Она замялась на мгновение.

— Не знаю.

Он протянул ей жестяную кружку, над которой в прохладном воздухе пещеры вился пар.

— Это куриный бульон. Не ручаюсь за вкус: нет ни соли, ни перца. Осторожно, не обожгись.

Она взяла кружку и, попробовав есть одной, неповрежденной стороной рта, с наслаждением — маленькими глотками — выпила теплый бульон. Голова ее, наконец, прояснилась, и она попыталась восстановить пробелы в памяти. Казалось, со вчерашнего дня прошла целая вечность.

— Я наступила на скорпиона, — она осторожно выговаривала слова, все еще чувствуя боль.

— Я знаю, я нашел твой дневник.

Дневник? Она растерянно замолчала. Кстати, что все-таки приключилось с ее ртом? И вообще, здесь явно что-то не так. Что-то было решительно не так в том, как он смотрел на нее, в его голосе… Она чувствовала перемену в нем. Вдруг сам собой всплыл в памяти ее дневник.

— Я делала записи на случай, если… — она перебила себя. — А как насчет добавки?

Суп действительно был превосходен. Она протянула кружку, он зачерпнул в горшке немного бульона с куском цыпленка и вернул полную кружку обратно. Запах был восхитительный!

— Если хочешь, есть еще вареное яйцо.

— Я терпеть не могу вареные яйца.

Что-то, должно быть, случилось нынешней ночью, когда стемнело и… А почему он разбудил ее только сейчас? Ее мысли путались.

— Ладно, давай его сюда.

Она следила невидящим взглядом за тем, как он чистит яичную скорлупу. Вылавливая пальцами кусочки цыпленка из кружки, она мучительно искала объяснений, хоть какого-нибудь намека, зацепки. Все было не так, как прежде. Что произошло? Как она поранила рот?

Ему было больно наблюдать эту внутреннюю борьбу, и он, наконец, пришел ей на помощь.

— Хороша же ты была вчера вечером. Хотя навряд ли ты что-нибудь помнишь. Я выловил тебя из воды в пятидесяти футах от переправы.

Она взглянула на него с изумлением и растущим беспокойством.

— Что-о?

На миг Зекери почувствовал себя неуютно при воспоминании о пережитом, но тут же продолжал с легкомысленным видом.

— Ну и задала же ты задачу одной черной кошечке. Та все никак не могла решить: вытаскивать тебя или нет…

Она широко раскрыла глаза в кошмарном предчувствии, что он говорит сущую правду.

— Да, там был ягуар. Внизу у реки. У реки, на дереве. Совершенно черный, с желтыми глазами. Так ты его тоже видел?

— Дорогая, мы столкнулись нос к носу, вот так близко, и его пальцы отмерили полудюймовое расстояние.

Она поставила кружку на землю и поплотнее закуталась в одеяла. Узнавая все больше и больше о том, что с нею случилось вчера, она не находила в этих событиях никакого смысла.

— Так я была в воде?

На ней сейчас надета белая футболка. Ее же собственная — цвета хаки. Значит, та, что сейчас на ней, — не ее. Ее одежда исчезла! Как бы издалека она услышала его ответ.

— Ты пыталась переправиться через реку и тебе, похоже, это не удалось.

Да на ней же нет брюк! Он раздел ее! Сознание этого обожгло огнем! Он раздевал ее. А она ничего не помнит. У нее стучало в висках от множества роящихся в голове мыслей. Его руки прикасались к ней! Она задыхалась, ей не хватало воздуха. Она пристально смотрела на него взволнованная, с пересохшими губами. Что еще он делал с ней?! Боясь потерять сознание (только не сейчас!), она закрыла глаза и крепко — до боли — сжала кулаки, вонзив в кожу ногти. И, почувствовав его ладонь на своем плече, вздрогнула всем телом.

— Я раздел тебя, потому что ты промокла и озябла, — сказал он мягко. — Ты помнишь, какой вчера был холод?

В глубине сознания она понимала: его слова — правда, и старалась убедить себя в этом, чтобы справиться в ужасом, царившим в душе. Дыхание давалось ей с трудом.

Тем временем он говорил о происшедшем, как о чем-то само собой разумеющимся.

— Я выбрал самый верный способ согреть тебя. Ты в моей футболке, потому что все остальное промокло.

Постепенно она убеждалась в правоте его слов, выстраивая их в логическую цепочку. Она начинала приходить в себя. Если она действительно упала в реку, то естественно — вымокла до нитки. Силы возвращались к ней, и она постаралась сосредоточить внимание на его рассказе.

— Ты долго пробыла в воде, и когда я нашел тебя, была без сознания. — Он решил опустить подробности об оплеухе, с помощью которой ему пришлось прекратить ее истерику. — Я оставлю тебя ненадолго. Твоя одежда уже высохла, и ты можешь переодеться. Правда, ботинки еще сырые, надень пока носки. Справишься сама?

Его голос был спокойным и убедительным. Она, наконец, почувствовала себя в состоянии открыть глаза, но взглянуть на него все еще не решалась.

— Хорошо, — выдавила она и проследила за тем, как он не спеша вышел из пещеры и растворился в утренней мгле.

Ее одежда, перепачканная грязью, мятая, но уже почти просохшая и аккуратно сложенная, лежала поверх одеяла. Она выползла из спального мешка, неловкими движениями натянула брюки и вдруг остановилась, заметив что ее футболка разорвана. Разорвана на спине.

Слезы набежали на глаза. Так. Значит, он знает. Она стащила с себя его футболку и надела свою, задом наперед, сколов уцелевшими булавками разорванные края. Поверх она натянула, застегнув на все пуговицы, легкую рубаху Джейка. Странным образом ею овладело чувство облегчения. Пусть же он скорее узнает причину ее страха и непредсказуемого поведения.

Зекери долго смотрел через тонкую сетку дождя на изобильную растительность раскинувшихся перед ним джунглей. Погода была отвратительная, но он едва ли замечал утренний холод. Сезон дождей в Центральной Америке по всем признакам уже миновал и потому вряд ли приходилось ждать настоящего ливня. Элисон одевалась бесконечно долго. Наконец, он услышал ее шаги за спиной и повернулся, чтобы справиться о ее самочувствии. Она, прихрамывая, продвигалась через кучу щебня, громоздящуюся у входа в пещеру. Здоровая нога была обута в ботинок, а на больную поверх носка натянут целофановый пакет. Зекери засмеялся ее изобретательности.

— Ты прекрасно упаковалась, Чикаго! — сострил он, чтобы проверить ее настроение.

Она не ответила на его шутливый комплимент.

— Глупо было с моей стороны снимать ботинки, — сказала она, подойдя поближе. — Прости.

Она протянула ему футболку.

— Холодно. Надень.

Он снял куртку и, благодарный ей, натянул через голову футболку, прикрывшую пистолет, засунутый за пояс на спине. Зекери сразу же почувствовал разницу, хотя трикотаж футболки был тонкий. Только теперь он понял, что совершенно окоченел от холода. Футболка сохраняла, казалось, ее запах. Но определить его он бы не смог. Его согревала теплота ее тела, все еще исходившая от тонкой материи.

Он надел куртку и тут, взглянув на Элисон, заметил английскую булавку, скалывающую высоко под горлом края футболки. Она поймала его взгляд и отвернулась.

— Прости, что я разорвал твою футболку, — сказал он на всякий случай, сознавая ее мучительное состояние.

Стена моросящего дождя на пороге пещеры приглушенно шелестела, но внутри среди высоких сводов стоял гул, как будто в глубине храпел спящий медведь. Зекери знал: ему предстояло решить жизненно важную проблему — как выбраться из этого гиблого места? Но глядя на ее тонкий профиль, в голову ему лезли совсем другие мысли. Мысли о насилии, которое пережила Элисон. Какой-то негодяй осквернил и изуродовал ее прекрасное тело, которое он, Зекери, сегодня ночью держал в своих объятиях.

В нем боролись противоречивые чувства, он хотел знать, как это все произошло, а, с другой стороны, ему было бы больно слышать подробности. Вопросы множились у него в голове. И Элисон видела это, ничего не говоря, она повернулась и двинулась вглубь пещеры. Зекери вскоре последовал за ней.