С тех пор как только возникает стрессовая ситуация – меняю работы. Десять мест поменяла. Больше полугода нигде не работаю».

Возвращаемся к актуальному. В скале нельзя дольше оставаться: это угрожает смертью. Пациентка думает, что делать, думаю и я. Может быть, ей стоит кого-то позвать на помощь?

– Кричали?

– Что кричать, если знаешь, что здесь люди не пройдут?

– Может быть, кто-то проходил, – продолжаем мы разговор в поисках более реального выхода.

– Голова над горной пропастью, река шумит, и я слышу то, что сзади… – уточняет Л.М.

– Может, двинуться в обратном направлении?

– Невозможно.

– Просто расслабиться, принять тяжесть? – предлагаю я (имея в виду умереть, чтобы возродиться, пережить свою смерть, чтобы жить).

– Это для меня неприемлемо.

Получается, надо в кого-то или во что-то превратиться (как в сказках), чтобы выбраться, – приходим мы к совместному заключению.

– Ручейком? Птицей? Змеей?

– Ручейком в горную реку, – решает Л.М. и тут же высказывает опасение: – по скале растекусь, до речки не доберусь…

Все-таки потекла. Делает выдох.

– Вы уже на просторе?

– Да, но душа там осталась. Желание взять нож и соскоблить. Это воздушный шар какой-то… Не соскабливается. То место, где было тело, представляется теперь пещерой. Душа в ней, наблюдает сверху. Я не вижу себя. Какой-то шар, который надо вытолкнуть, отодрать от этих стенок. Прозрачный. Там внизу – будто огненная река. Я раньше этого не замечала… Может быть, душа боится? Нет голубой прохлады, а есть огненные языки пламени, как лава.

– Может быть, пойти направо или налево, если поменять объем? – предлагаю я.

– Направо, потому что «наше дело правое».

– Кем же?

– Муравьем! – восклицает Л.М. и продолжает описание: – Выхожу из этой пещеры (для муравья это огромное пространство!), иду направо. Вижу трещины на почве, на камнях… Длинная дорога. Не вижу ни неба, ничего другого больше, – недоумевает пациентка.

– Вы же муравей, – догадываюсь я, – поэтому Вы и не видите дальше поверхности камешков и почвы!

– Маленький камешек уже покорен, – докладывает Л.М. и делает выдох, – а ведь он показался целой горой!

Л.М. не понимает, куда идти дальше.

– Назад?

– Нет. Внизу – река. Вправо! Все-таки вправо (дорога «правая»)… Вот я уже в своем обычном облике. Пытаюсь идти направо. Ни людей, никого, ничего. Но у меня есть предчувствие, что если я пойду туда, то должна куда-то прийти. Должна найти… Будем идти по этой дороге, – сама заключает сеанс и открывает глаза, которые блестят уже совершенно другим блеском.

Комментарий. Выявление «сказки», в которой живет человек, может быть продуктивным. Контакт с этой пациенткой прервался по внешним причинам после небольшого цикла встреч.

Для меня было очевидно, что невротический фасад скрывает (или открывает?) серьезные конституциональные проблемы: эмоциональную неустойчивость, чувствительность. Ведущим характерологическим радикалом был циклоидный, «прописанный» во внешности в округлой форме лица, пышности. Тонкая шея и повышенная способность обижаться коррелируют между собой. У Л.М. тонкая шея, что заставляло сомневаться в ее способности к успешной адаптации без поддерживающей работы.

Почти через четыре года я снова разговаривал с ней. Л.М. засвидетельствовала, что благодаря нашим занятиям она почувствовала себя способной во многих случаях прервать развитие переживаний вопросами: «Что ощущаю? Буду ли питать это или нет?» и т. д. И таким образом уберегла себя от многих нервных трат. Однако полного душевного комфорта все же нет. Более того, полгода назад лежала в больнице, лечилась амитриптилином, располнела.

Психотерапию после нашего расставания не проходила. Работала еще в двух местах. В одном случае уволилась из-за трудностей освоения новой работы, в другом – по причине расформирования фирмы. Испытывала обострение переживаний из-за трудностей приобретения дополнительных навыков и квалификации на новых местах работы и из-за проблем с близкими, в частности, с дочерью.

Я попросил Л.М. рассказать также о теперешних «пейзажных» ощущениях. Она без труда продолжила описание:

– Высокий обрывистый берег. Внизу река. Впереди солнышко светит. За спиной густой лес – пройти тяжело. Есть куда уйти – вправо, влево. Состояние – глубокое раздумье.

Вспоминает, что долгое время осмысливала фразу: «Нельзя дважды войти в одну реку», пока не решилась поговорить мужем. Ей хочется войти в эту светлую реку, а обрыв такой высокий и крутой!

– Что символизирует для Вас река?

– Это символ будущего.

– Предположим, что Вы уже вошли в реку, что произошло?

– Если бы я вошла в реку, мне было бы, наверное, легче.

– В чем именно?

– Я почувствовала бы себя как спасенный от жажды, от жары.

– То есть в настоящее время Вы чувствуете жару?

– Страшный зной. Душа горит.

– Угли или открытое пламя?

– Пламя.

– Какое Ваше состояние оно выражает?

– Тревогу за близких.

– Сколько всего у Вас тревог?

– Пять: неудачное замужество дочери; то, что я не работаю, страх перед работой; отношения со свекровью; неописуемые переживания за мужа, за его здоровье; за младшую дочь.

– Сколько процентов сил на это уходит?

– Пятьдесят, не меньше. Постоянно думаю об этом. Когда с кем-то разговариваю и вспоминаю о проблемах, переживание разгорается. Когда хорошо поговорю (есть у меня соседка, умеющая успокаивать) – пламя утихает. Когда с дочкой разговариваю, – прямо полыхает.

Комментарий. Обратите внимание на то, что все переживания Л.М. актуальные и реальные . Ее дочь, например, по-настоящему несчастна в браке: она находится в положении рабыни при скупом муже, который значительно старше нее и к тому же шантажирует, угрожая отобрать ребенка.

Само по себе реагирование Л.М. – естественно. Но интенсивность переживания нерешенных вопросов явно вредит состоянию ее здоровья и самому решению проблем.

Диагноз циклотимии в данном случае не исключен, учитывая конституциональные особенности пациентки.

Мне как врачу было отрадно слышать, что она безвозвратно покинула «пещеру в гранитной скале». Ее нерешительность при вхождении в реку будущего представляет проблему. Работая «пейзажно», нужно было бы добиться сглаживания откоса, нивелировки перепада уровня, чтобы она опробовала себя в непосредственной близости от воды, либо в самой воде.

Хотя «пейзажная» работа может быть эффективной, она, на мой взгляд, не самая лучшая. Удобнее всего добиваться «сглаживания откоса, нивелирования перепада уровня» за счет выявления целесообразности таких трат на переживания, путем перенаправления ощущений тепла-тяжести внутри тела. С внутренним успокоением переменится и пейзаж.

Камень в водорослях

Работа с образами «ты кто?» и «где ты?» подобна работе с концентрическими кругами от камня, брошенного в воду. Если хочешь достать камень, закрывающий дно водоема, лучше нырять в центр. Водоросли, растущие вокруг, могут оказаться очень спутанными, а поиски под водой – весьма сложными.

Преимущество обращения к внутрителесным ощущениям заключается в том, что именно они передают информацию о главном – о состоянии того, кто видит все остальное непосредственно, а не опосредованно . По описанию пейзажа у Тургенева можно определить эмоциональное состояние героя, но все же состояние героя определяет пейзаж, а не наоборот – каждый оказывается в том «пейзаже», к которому он «готов».

Можно, конечно, воспринимать обстоятельства синхронистично, как равносмысленные состоянию. Дзэн-буддисты, как известно, ставят знак равенства между выражениями: «Жарко, поэтому я потею» и «Я потею, поэтому жарко» (Алан Уотс). И это абсолютно правильно, если исходить из убеждения, что от воли человека ничего не зависит. Однако если в европейском духе придерживаться «активной жизненной позиции» и выбирать то, что зависит от человека не опосредованно, а напрямую, то тезис «Начни с себя» все же возымеет смысл. Среди прочего возможен вопрос: «Буду ли я потеть или возьму зонтик?»