В последующих главах я специально повторяю некоторые фрагменты и цитаты, приведенные в тексте этой вводной главы, что необходимо для обеспечения целостности и полноты раскрытия важных тем, затронутых в этой книге.
• Борис Пастернак у Ольги Ивинской в Измалкове, в избе Кузьмича. 1953 г.
• Окно из комнаты Ольги Ивинской в избе Кузьмича. Измалково, 2008 г.
• «Новомирский» экземпляр «Доктора Живаго» с дарственной надписью Ольги Ивинской. 31 октября 1988 г.
• Храм Преображения Господня в Переделкине. 2008 г.
• Титул книги с автографом Ольги Ивинской. 1992 г.
• Москва начала 1990-х. У Останкинского телецентра человек с плакатом требует «сказать правду о Сталине».
• Колокольня храма Преображения Господня в Переделкине. 2008 г.
• На пути к избе Кузьмича. Весна, 2008 г.
• Осенью 2006 г. неизвестные вандалы осквернили могилу Бориса Пастернака в Переделкине, повредили памятник, оставив черные отметины на лице поэта.
• Могила Ольги Ивинской на переделкинском кладбище. 2008 г.
• Справка об освобождении О. Ивинской из мордовского лагеря. Выдана 4 мая 1953 г.
• Ольга Ивинская на даче у «фадеевского шалмана». 1959 г.
• Борис Пастернак с Ириной, февраль 1960 г.
• Москва 1970-х. Смена караула у Мавзолея на Красной площади.
• Беверли Горде — представитель издательства «Даблдей» (США), подписавшая в 1975 г. в Москве контракт с О. Ивинской на издание ее книги «В плену времени».
• Титульный лист книги стихов Пастернака «Когда разгуляется» (на нем. яз.), «Фишер Верлаг», 1960 г., ФРГ.
Подарок Пастернака Ольге в феврале 1960 г.
Эта книга была подарена Митей 28 августа 2000 г. Б. Мансурову.
• О. В. Ивинская в день своего 80-летия с сыном Митей. 27 июня 1992 г.
Глава первая
Ольга — Лара — Маргарита
(Стихи и переводы Бориса пастернака, созданные после встречи с Ольгой Ивинской)
«Вы страшно славная» — такими словами начиналась самая первая записка поэта Бориса Пастернака, адресованная поклоннице его творчества Ольге Ивинской.
В своей книге «Годы с Борисом Пастернаком»[76] Ивинская рассказывает:
В октябре 1946 года, когда редакция «Нового мира» переехала за угол площади Пушкина в здание, где когда-то танцевал на балах молодой Пушкин, я заведовала отделом начинающих авторов. У моего стола присаживались Евтушенко, Тушнова, Ошанин, Межиров. Главный редактор Константин Симонов привлек к сотрудничеству с журналом живых классиков: Антокольского, Пастернака, Чуковского, Маршака. Лидия Чуковская работала в журнале лит-консультантом. Секретарь редакции Зинаида Николаевна Пиддубная (ее имя совпало с именем второй жены Пастернака) подарила билет на поэтический вечер Бориса Леонидовича. А через день в редакции журнала на ковровой дорожке появился бог в летнем белом плаще и улыбнулся мне уже персонально. Пиддубная сказала:
— Я, Борис Леонидович, сейчас познакомлю вас с одной из ваших горячих поклонниц.
Какое же счастье, ужас и сумятицу принес мне этот человек! <…>
На следующий день Пиддубная указала мне на сверток, оставленный Пастернаком:
— Здесь поклонник ваш приходил, посмотрите, что он вам принес.
Это были пять небольших книжечек со стихами и переводами. <…> А потом все начало развиваться страшно бурно. Борис Леонидович звонил мне почти каждый день. <…> К концу рабочего дня он сам появлялся в редакции, и часто мы шли пешком переулками, бульварами до Потаповского.
Ольга Ивинская получила записку, написанную знаменитым почерком Пастернака — летящими журавлями: «Вы страшно славная, мне хочется, чтобы Вам было хорошо».
В начале февраля 1947 года Борис Леонидович предложил Ивинской поехать к знаменитой пианистке Марии Юдиной:
— Она будет играть, а я обещал почитать там из новой прозы.
«Ехали на машине в лунном, снежном бездорожье, среди одинаковых домиков. Но заблудились и — адрес?! И вдруг мы увидели среди домов мигающий огонь свечи. Это оказалось окно, где нас ждали. Борис Леонидович был возбужден игрой Юдиной, глаза его блестели, и он выразительно читал из нового романа», — вспоминает в своей книге Ольга Ивинская[77].
По поводу этой встречи Пастернак обменялся с Марией Юдиной — знаменитой пианисткой, влюбленной в поэта, несколькими письмами[78].
Выдержки из книги Ольги Ивинской:
Чтение глав и стихов из романа всех ошеломило. Я не помнила себя от счастья. Рассветало, когда мы вышли на сверкающий снег. Когда садились в машину, Борис Леонидович сказал мне:
— Вот и родилось то стихотворение, которое отдам в подборку вашего журнала. Оно будет называться «Зимняя ночь».
Он принес мне в редакцию теперь уже известное всему миру «Мело, мело по всей земле…». <…> Константин Симонов не напечатал его в «Новом мире», но стал использовать образ «свеча горела» в своих стихах. Пастернак включил «Зимнюю ночь» в свой сборник 1947 года, тираж которого даже отпечатали. Но тут поступил окрик хозяина из Кремля, и тираж пустили под нож[79]. <…> В марте 1947-го стартовала кампания травли Пастернака. В «Культуре и жизни» вышла статья Суркова с обвинениями Пастернака в формализме и отрыве от советской действительности. Секретариат Союза писателей принял постановление, где было указано на то, что издание сборника стихов Пастернака было ошибкой[80].
Когда мы в редакции узнали об этом позорном постановлении Союза писателей, то Наташа Бианки[81] удивленно сказала:
— Но ведь Фадеев восхищен «Зимней ночью» и знает стих наизусть!
Ивинская в нашей беседе рассказала мне то, что не решилась написать в 1965 году в книге:
Как по иронии жизни, через 10 лет я услышала от самого Фадеева историю гонений на «Зимнюю ночь». Оказалось, что Сталин хорошо знал это стихотворение. В начале мая 1956-го, когда я шла из Измалкова на станцию, чтобы отправиться в Москву, на дороге затормозила машина, в которой ехал Фадеев. Он радостно мне предложил:
— Садитесь, Ольга Всеволодовна, подвезу[82].
Когда поехали, Фадеев произнес какие-то комплименты в мой адрес, а затем вдруг стал читать: «И жар соблазна / Вздымал, как ангел, два крыла крестообразно». Закончив читать, говорит мне:
— Колдовские стихи. Такое мог написать только Борис.
В ответ на мой удивленный взгляд стал рассказывать:
— Сталин знал это стихотворение, но тогда требовал прижать Бориса Леонидовича за антисоветский роман. Когда вас арестовали, я говорил Сталину о трагическом состоянии Бориса. Хозяин заметил: «Видимо, это судьбы скрещенье. Я не Бог, но ради женщины Пастернак может пойти на примирение с нами». Когда я Борису намекнул на это обстоятельство, он выругался и назвал хозяина садистом. В дни своего юбилея[83] хозяин спросил меня: «А для нас Пастернак ничего нового не написал?» Сталин тогда ждал от Пастернака письма или поздравительного стиха. Я ответил, что Пастернак болен. Сталин усмехнулся и сказал: «Мы не гордые — подождем». Сталин всегда хотел приручить Бориса.
76
Здесь и далее цит. по: Ивинсная О. Годы с Борисом Пастернаком: В плену времени. — М.: Либрис, 1992.
77
О чтении Пастернаком 6 февраля 1947 г. первых глав романа у Юдиной говорится в воспоминаниях Л. Чуковской. Е. Берковская воспоминает: «Начало февраля 1947 г. Борис Леонидович пригласил нас к Юдиной на чтение глав романа. Замерзшие, с мороза, с метели, которая мела по всей земле в тот вечер, мы вошли в теплую комнату. Борис Леонидович сел за стол и стал читать: „Шли и шли и пели вечную память…“».
78
Из письма Юдиной к Пастернаку от 4 февраля 1947 г., опубликованного в журнале «Новый мир», 1990 г., № 2 с подробными комментариями литературоведа А. М. Кузнецова: «Дорогой и замечательнейший Борис Леонидович! Как праздника я и мои друзья ждем четверга (6 февраля 47 г. — А. Кузнецов). <…> Я позвала Алпатовых, Анциферовых, Фаворского. <…> Кроме моей свекрови (речь шла о несостоявшейся свекрови Е. Салтыковой, урожденной Куракиной. — А. Кузнецов), у коей Вы были с Анной Андреевной, и моей сестры — это все и составляет вместе с Вашими друзьями и Журавлевыми (семья чтеца Д. Н. Журавлева. — А. Кузнецов) 17–19 человек. <…> Адрес: Беговая ул., 1-А, корпус 5, кв. 4. Трамваи 16, 31, 23. или от Белорусского вокзала автобус № 10 до остановки „Бензоколонка“». После этого вечера Юдина написала Пастернаку восторженное письмо 7 февраля 1947 г.: «Дорогой Борис Леонидович! Я постараюсь быть краткой, но это почти невозможно. Тень от исполинского роста Вашего заслонила не только всех нас, вчерашних слушателей (кроме Фаворского), но и все наши собственные мысли, работы, замыслы. <…> Как поклонялся бы Вам Кирилл (К. Салтыков, музыкант, жених Марии Юдиной, погибший в 1939 г. на Кавказе при восхождении на гору Бжедух. — А. Кузнецов), если бы он дожил до такого вечера. <…> О стихах и говорить нельзя. Не обиделись ли Вы на Рильке, т. е. на „сравнение“. Но Бетховен ведь не хуже оттого, что соседит с Моцартом. Если бы Вы ничего, кроме „Рождества“, не написали в жизни, этого было бы достаточно для Вашего бессмертия, на земле и на небе. <…> Будем ждать чтения второй части».
79
В 2006 г. я неожиданно получил удивительную весть от моего друга по «Цветаевским кострам», инженера Геннадия Михайловича Абольянина (1932–2007), создавшего в 1972 г. в Новосибирске уникальный музей Пастернака, Цветаевой, Ахматовой и Мандельштама. Ему в руки невероятными путями попал сборник стихов Пастернака 1947 г. Оказалось, что несколько экземпляров этой книжки удалось спрятать и сохранить от варваров, уничтоживших почти весь ее тираж.
80
26 марта 1947 г. в Лондоне на выступлении перед журналистами генсек СП А. Фадеев заявил: «Пастернак никогда не был популярен в СССР в силу исключительного индивидуализма и усложненной формы его стихов, которые трудно понимать». 6 апреля того же года в письме в ЦК ВКПб Фадеев докладывает: «Довожу до Вашего сведения, что секретариат СП не разрешил выпустить в свет уже отпечатанный сборник Б. Пастернака. К сожалению, сборник был отпечатан по нашей вине. <…> В сборнике преобладают формалистические стихи аполитичного характера. <…> К тому же сборник заканчивается пошлым стихом ахматовского толка „Свеча горела“. В современной литературной обстановке оно звучит как издевка».
81
Сотрудница журнала, подруга Ольги Ивинской.
82
13 мая 1956 г., в день, когда стало известно, что Фадеев застрелился, К. Чуковский сделал запись в своем дневнике: «Как рассказала Ольга Всеволодовна, жена Пастернака, третьего дня Фадеев в хорошем настроении на машине подвез ее до Москвы» (см.: Чуковский К. И. Дневник (1930–1969). — М.: Современный писатель, 1997).
83
21 декабря 1949 года Сталину исполнилось 70 лет.