— Вам помочь? — спросила она, привычно подставляя щёку для поцелуя. — За мной салат, если не возражаете…

В тесноте «каюты» нам было не повернуться, и мне пришлось свернуть свой спальный мешок с одеялами (воздух из надувного матраса я уже выпустил), чтобы моя помощница могла готовить салат прямо на топчане, поставив миску на доски и нарезая овощи (помидоры и огурцы) на весу. На сильном огне бензиновой печки оладьи испеклись в считанные минуты, и я поставил кофе, успев намолоть зёрна на ручной мельнице.

— Кажется, всё готово, — заметил я, расставляя тарелки. — Вы очень голодны, Наташа?

— Чуть-чуть, — отозвалась она, подкладывая себе на доски лежанки тёплое одеяло. — Вчерашние отбивные, которые вы не пожелали есть, оказались очень тяжёлые!

Мы помолчали несколько минут, занятые салатом, а я время от времени поглядывал на так близко сидевшую (наши колени соприкасались) от меня очаровательную девчонку и никак не мог представить её своей женой… Раскладывая кашу, моя помощница приподнялась, а потом устроилась на лежанке, положив нога на ногу — полы халата, не имевшего застёжек, и державшиеся лишь на поясе, разошлись, почти целиком открыв гладкое полное бедро. Поймав мой невольный взгляд, девушка заметно покраснела и без лишней суеты поправила халат.

— Я накинула его сразу после душа… — весьма откровенно сообщила она, а потом, после секундной паузы, спохватилась и смущённо добавила. — Просто очень спешила помочь вам. Вот и не стала надевать под него ничего…

— Вы это зачем сказали, Наташа? — с лёгкой улыбкой мягко спросил я. — Я и без того сразу отметил это обстоятельство, но промолчал из деликатности, решив, что вы уже имеете полное право чуть-чуть поиграть в замужнюю даму.

Каша на получившемся концентрированном молоке (я не пожалел порошка), щедро приправленная маслом, получилась неожиданно вкусной, а оладьи, к которым я открыл пару захваченных из лодки банок молочных консервов, вовсе не оставляли желать лучшего. К тому времени, как я разлил по кружкам кофе, мы молчали уже несколько минут — лишь иногда встречались глазами, и девушка всякий раз смущённо улыбалась, а лёгкий румянец так и не сходил с её нежных щёк.

— Николай Александрович, — наконец заговорила моя помощница. — Вы как-то сказали, что брак — лучшее средство от любви… Для вас действительно со свадьбой все хорошее заканчивается?

— Здесь нельзя дать однозначный ответ, — чуть улыбнулся я, думая о том, что надо срочно выбираться из-за стола — меня тянуло к девчонке словно магнитом. — Вполне может статься и так, что с браком начнётся другое — возможно даже, лучшее.

— Звучит уже более оптимистично, — заметила моя собеседница, подвигая мне свою кружку, и я тотчас долил в неё из котелка горячего напитка. — Наверное, нужно много стараться?

— Лучше всего, когда стараться вовсе не приходится, и всё хорошее получается само собой, — поднимаясь, отозвался я. — Допивайте кофе, Наташа, а я пока займусь посудой. Через полчаса отправляемся.

— Мне бы хотелось посидеть здесь с вами подольше, — негромко проговорила девушка. — Мы ещё не оставались наедине в такой обстановке.

— В нашем опустевшем «ковчеге»? — невольно улыбнулся я, переливая остаток кофе из котелка в стальной термос, и добавил. — А мне бы очень хотелось верить, что это ещё не последний наш с вами день!

— Я не из тех девушек, у которых семь пятниц на неделе, Николай Александрович, — очень серьёзно сказала моя собеседница. — Вам совсем не нужно так настороженно относиться ко мне.

— Мне много лет, Наташа, — задержавшись на пороге, ответил я. — И я очень хорошо знаю, что рано или поздно приходит время, когда ничего и никого нельзя удержать!

С котелком, наполненным посудой, в руках я спрыгнул с кормовой площадки «Дредноута», привычно глянул по сторонам и направился к реке. Следом выскочил Адмирал, потянул носом воздух, пошевелил мохнатыми ушами и побежал следом за мной. Тщательно промывая посуду, я думал о по-прежнему дремавшем в душе, так и не проходящем чувстве тревоги, но с чем оно было конкретно связано, разобраться сейчас пока было невозможно. Закончив эту несложную работу, я постоял несколько минут в задумчивости у воды, а потом, невольно вздохнув, сложил посуду в раскрытый носовой багажник мотолодки и направился к «Дредноуту».

Наташа успела пройти в свою «каюту», и я, сунув в сумки остававшиеся на полки вещи, застегнул молнии и подхватил их, по пути взяв со стола термос с кофе и оставшуюся кружку своей помощницы. Через минуту, сложив всё в багажник, я вернулся и, повесив на плечо оба ружья, взял большой свёрток с постельными принадлежностями, а потом оглянулся на опустевшее помещение и невольно вздохнул: мне, как и моим людям был жаль бросать на произвол судьбы так хорошо послуживший нам плавучий дом. Уложив в багажник и этот груз, я вернулся вновь и тщательно задвинул ставни на окнах-бойницах, сначала в своём помещении, а потом и у Наташи, когда она позвала меня. Поставив сумки с её вещами на кормовую платформу и положив рядом свёрток с постельными принадлежностями, я тщательно прикрыл наружную дверь, потом спрыгнул на землю и помог спуститься девчонке, которая в этот раз была одета в голубой комплект и синий свитер. Пока я относил к лодке и эти вещи, моя помощница с цифровой камерой в руке обошла со всех сторон «Дредноут» и сделала несколько снимков — укладывая всё в багажник, я каждые несколько секунд поглядывал то на неё, то по сторонам, а оба ружья так и лежали наготове на носовой палубе. Через минуту девушка подошла ко мне — благо, что всё обошлось без неожиданных нападений и бешеной стрельбы.

— Жалко, правда? — спросила она, глядя на плот. — Вы, наверное, могли даже придумать, как взять его с собой. Вдруг мы не застанем на месте «Странник»…

— Забирайтесь в рубку, Наташа, — сказал я, захлопывая крышку носового багажника и укладывая ружья через открытое окно между двумя креслами (чтобы были под рукой), а потом, чуть усмехнувшись, добавил. — Надо отправляться, пока я по вашей просьбе не начал решать задачу доставки «Дредноута» к Ледовитому океану…

Моя помощница, придерживаясь за мою руку, прошла по борту, устроилась на своём сиденье и позвала Адмирала, который вскочил в лодку из воды, забрызгав кормовое сиденье. Оттолкнув судёнышко от берега (его сразу понесло течение), я вскочил на нос, прошёл по борту, опустил в воду двигатель, качнул «грушей» топливо и дёрнул за пусковой шнур. «Вихрь» на этот раз завёлся с первого рывка — сказалось хорошее топливо и недавнее обслуживание. Пробравшись на водительское сиденье мимо своего пса, расположившегося, как обычно, непосредственно в узком проходе, я дал передний ход, направил лодку по середине неширокого (восемь — десять метров) русла, где глубина достигала двух метров и стал плавно прибавлять обороты. Минут через пять спидометр (датчик замерял давление создаваемое встречным потоком воды) показал около сорока трёх километров в час, но реальная скорость относительно берегов была ниже километров на пять — шесть. Тем не менее, близкие берега стали быстро проноситься мимо, и требовалось всё мое внимание, чтобы удерживать лодку точно на стрежне. Мои люди к этому времени находились в пути уже шестнадцать часов, но, учитывая необходимые остановки и постепенное усиление течения, они должны были преодолеть что-то порядка семидесяти — восьмидесяти километров, и мы, в принципе, могли бы догнать их на исходе третьего часа пути, если всё пойдёт благополучно, разумеется… Через полчаса я сбросил обороты ниже средних, давая возможность двигателю немного остыть от напряжённой работы на полном ходу. Моя спутница тут же воспользовалась наступившей относительной тишиной и со смущённой улыбкой спросила:

— Николай Александрович, моё поведение сегодня не показалось вам излишне вызывающим?

— Ничуть, Наташа, — улыбнулся и я. — При наших с вами дружеских отношениях вы вполне можете просить меня помочь вам даже, скажем, в ванной комнате…

— При ваших золотых руках, Николай Александрович, можно не сомневаться, что вы отлично справитесь с такой задачей, как купание взрослой девушки! — заметно краснея, рассмеялась моя помощница. — Я подумаю над этим… Вот только, пожалуйста, не представляйте себе эту картину!