— Вам бы не хотелось спросить, Николай Александрович… — начала моя помощница, принимая из моих рук очередную половинку помидора. — Что я чувствую, проведя с вами столько времени в этой кабине?

Консервного ножа под рукой у меня не нашлось, и я, протерев банки салфеткой (споласкивать было нечем), осторожно (в прошлом делал это неоднократно) открыл их всё тем же охотничьим ножом — благо, что ложки были под рукой, а то бы пришлось есть с помощью всё того же клинка подобно некоторым «крутым» литературным персонажам.

— Может быть, будет лучше, если это останется вашей девичьей тайной, Наташа? — с улыбкой отозвался я, протягивая собеседнице открытую банку. — Я догадываюсь, но отчего-то хочу умолчать об этом — бывают минуты, когда слова становятся не слишком уместны…

Подправив ход гусеничной машины — впереди наметился низкий пологий заснеженный холм, я, вновь вытерев руки влажной салфеткой, разломил пополам оставшуюся лепешку и опять подал половинку своей спутнице.

— Я никогда даже представить себе не могла, что рядом с мужчиной может быть так хорошо! — призналась девушка, совершенно забыв в эту минуту о еде, а потом быстро глянула на меня и вздохнула. — Николай Александрович… Такое в жизни может быть только однажды и я… боюсь!

Конечно, я понял девушку и совсем не потому, что сам испытывал немалую тревогу за наши дальнейшие отношения — многие из нас способны легко чувствовать настроение близкого человека, если только сами не мешают себе в этом, и здесь почти совсем не важны возраст, образование и интеллект…

— У нас с вами, Наташа, может быть ещё очень много прекрасных минут, почти без сомнения, дней и, возможно даже, лет, — просто сказал я, глянул на лежащий перед нами заснеженный путь, а потом улыбнулся собеседнице.

— И я сейчас совсем даже не о том, что вы могли подумать! Или, вернее, не только о том!

— Можете не сомневаться, Николай Александрович, что я в этот раз подумала именно о том, что вы имели в виду! — счастливо рассмеялась девчонка. — Как раз и о том, и о другом!

Протерев очередной бумажной салфеткой нож, а потом и банку со сгущённым молоком, я также вскрыл её и подал своей спутнице. В этот раз мы опять не стали придерживаться хороших манер (что в походных условиях вполне приемлемо), а просто окунали кусочки лепёшки в «сгущёнку», и в результате, конечно, что-то попало на пол, рычаги и педали кабины — сами старались беречься от плохо смываемого продукта. Потом моя помощница налила нам по кружке кофе, и я лишь успел взять свою, как вдруг наступила тишина, а трактор резко дёрнулся и остановился.

— Он сломался? — встревоженно глянула на меня девушка.

— Похоже, — вздохнул я, поставил кружку на приборную доску, наклонился и вытянул из-под сиденья спутницы коробку с шоколадом. — Составите компанию, моя милая помощница?

— Мне молочный с орехами! — как-то враз успокоившись, отозвалась Наташа.

— А вы опять — горький?

— Как всегда, — ответил я, подавая ей плитку молочного шоколада и распечатывая для себя другую. — А вот и наши подчинённые уже понабежали…

К трактору торопливо подошли Огнев и Василий, а за ними уже спешил доктор опять с кружкой чая в руках. Все трое выжидательно уставились на меня, и я (очень не хотелось выходить из пока тёплой кабины) сделал жест в сторону боковины капота, а Василий, правильно истолковав его, сразу принялся снимать панель. Вздохнув, я откусил кусочек от плитки десертного шоколада, помедлил немного, а потом распахнул дверцу, выбрался наружу (в свитере и без шапки — дул лишь лёгкий южный ветерок, а температура была что-то около двух-трёх градусов мороза) и сразу прикрыл её за собой.

— Чаёк-то, Олег Сергеевич с шоколадом попиваешь? — усмехнулся я, подобно врачу держа в правой руке кружку с горячим напитком. — Помогает от стресса?

— Ещё немного — и шоколада не хватит! — пробурчал Козырев, подозрительно глянув на меня. — Мы что, Николай Александрович, приехали?

Привычно оглянувшись по сторонам, я шагнул к открытому с правой стороны дизелю и сразу увидел капающую из лопнувшего топливопровода солярку — все шланги и так едва дышали, а этот наконец не выдержал.

— Так и загореться недолго! — пробасил Василий и оглянулся на меня. — Что с ним делать-то, Николай Александрович?

— Менять, Вася! Поищи в ящике с запчастями от снегоходов — там есть бензопроводы высокого давления примерно такого же диаметра, — отозвался я и оглянулся на своего заместителя. — Как там обстановка у тебя, Иван Ильич? Гусей на всех хватило?

— Остались даже, Николай Александрович? — широко улыбнулся Огнев, у которого сразу отлегло от сердца — вместо серьёзной аварии обнаружилась пустяковая поломка. — Поди уж недолго ехать-то осталось?

— Часа три-четыре, я думаю, не больше… — отозвался я, глянув на унылую физиономию врача. — Ты чего опять скис, Олег Сергеевич?

— Так я смотрю — тут чуть-чуть пожар не начался! — покачал головой Козырев, прихлёбывая чай. — Даже подумать страшно!

— Чуть-чуть у нас не в счёт, — ухмыльнулся мой заместитель и оглянулся на ближайшие сани. — Вася, ты что так долго копаешься?

— Да длинные все шланги-то, будь они неладны! — пробурчал тот, продолжая рыться в одном из ящиков.

— Тащи сюда, разберёмся! — распорядился я и опять обратился к опять излишне разволновавшемуся доктору. — У меня как-то, Олег Сергеевич, в машине сорвало топливопровод и залило весь выпускной коллектор — бензин так и шипел словно на раскалённой печке. Но до пожара дело всё же не дошло!

Шланг подрезали, и Василий, сняв остатки прежнего топливопровода, начал прилаживать его на освободившееся место. Ко мне подбежал Адмирал и ткнулся твёрдым носом в перчатку — я глянул в конец санного поезда и проследил глазами за разгуливающими на свободе двумя другими псами. Мои люди также вышли из саней и разбрелись по сторонам кто куда.

— Слабовато держится на штуцерах-то, Николай Александрович! — сообщил мне Василий, кое-как установив шланг.

— Хомуты как следует затяни! — посоветовал я, невольно вздохнув и посмотрел на своего заместителя. — У нас кто механиков нанимал, Иван Ильич?

— «Дед», должно быть, Николай Александрович, — несколько озадаченно отозвался Огнев. — Его обязанность-то…

— Николай Александрович! — окликнул меня Володя, который успел взобраться на небольшой холм метрах в двадцати от трактора. — Можно вас сюда с биноклем?

Приоткрыв дверцу кабины, я взял футляр с биноклем, висевший на спинке сиденья, кивнул своему заместителю, и мы вдвоём, пока Василий выискивал среди инструментов подходящую отвёртку для маленьких винтов, стягивающих хомуты, направились к нашему юнге. Через полминуты мы были уже там, я вынул из футляра бинокль и поднёс его к глазам, ориентируясь на едва заметную на слепящем белом фоне точку в юго-западном направлении. Опустив бинокль, я передал его заместителю, и он также внимательно всмотрелся в далёкий ещё объект.

— Наш склад на мысе? — сразу догадался Огнев. — Считай, Николай Александрович, прибыли?

— Даже ближе, чем я ожидал — ещё час-полтора и будем на месте, — ответил я, оглядывая горизонт. — Возьмём немного восточнее — бухта, где стоит «Странник», километрах в десяти от склада.

Минут через пять мы запустили дизель и с привычным грохотом и лязганьем тронулись с места. Ориентируясь по компасу, я взял новое направление, рассчитывая выйти к морскому берегу не далее, чем в одном-двух километрах от своей яхты.

Однако в действительности путь занял более двух часов — едва разглядев с очередной возвышенности, на которую я намеренно загнал санный поезд, глубокую морскую синеву (море было почти свободно ото льдов), я повернул на восток, хорошо помня из дневников золотоискателей, что нужная нам бухта имеет очень пологий спуск к самой воде. Потом прошло ещё минут сорок — достаточно томительных для меня, хотя я и готовился к тому, что больше не увижу свою яхту — почему и тащил с собой в качестве дополнительного плавсредства дюралевую моторку. Наконец обнаружился тот самый пологий спуск к воде и, едва повернув трактор, я тут же увидел глубокую просторную бухту и в самом центре её — «Странник», стоящий на носовом и кормовом якорях. Внешне красавица-яхта находилась в полном порядке, а бухта была почти свободна ото льда, и лишь ближе к берегу плавали небольшие льдины. Метрах в двадцати от воды, там, где наметилась более-менее ровная площадка, я остановил наш санный поезд и заглушил дизель, заметив чуть поодаль остов вмёрзшего в береговой лёд какого-то судна.