Глава 9. Сестрёнка

18 июля 2007 года.

Сан-Франциско, Калифорния

— Иисусе, Элли... — он широко распахивает дверь, одетый лишь в белую футболку и линялые джинсы.

Его светлые волосы убраны в хвостик. Ноги босые и кажутся причудливо белыми в тусклом свете прихожей. Увидев его, стоящего передо мной, и взглянув ему в лицо, я тут же с трудом сдерживаю слёзы.

Он ничего не говорит, вообще не тратит времени впустую, а подходит прямиком ко мне, преодолевая расстояние за два шага и обнимая своими сильными руками, закалёнными кунг-фу. Эти руки всё ещё удивляют меня, даже когда я просто вижу их под футболками и майками.

В своём сознании я до сих пор вижу его таким, каким он мне помнится из детства.

Может, какая-то часть меня никогда не отпустит ранние образы моего брата из тех времён, когда мы каждый день проводили вместе, когда я, мои родители и большинство друзей-соседей всё ещё называли его «Жуком».

Тогда Джон носил толстые очки и рваные кеды, на которых он одержимо рисовал маркерами. У него были руки, которые папа любя окрестил «паучьими лапками», а его ладони и ступни всегда казались слишком крупными по сравнению с остальным телом.

Он был тем ребёнком, который большую часть времени проводит, уткнувшись носом в книжку — по крайней мере, пока не возится с микроскопом. В выходные он часами таскал меня за собой, и я помогала ему собирать образцы, чтобы потом разглядывать их через увеличительное стекло. Большая часть этих образцов бралась из парка Золотые Ворота, но некоторые находились на клумбах вдоль тротуаров, в кампусе Калифорнийского университета, на Оушн-бич и даже на Аламо-сквер.

Мы разглядывали жуков, траву, улиток, птичьи крылышки, перья, цветы, воду из пруда и океана.

Но теперь Джон другой.

Он как-то изменился, в какой-то момент, пока я не видела.

— Ты один? — я стискиваю ребра руками.

— Элли... что случилось? Иисусе, ты выглядишь так, будто вот-вот замёрзнешь насмерть.

— Байк, — произношу я, дрожа. — Ты один? — упрямо повторяю я, зная, как ужасно я, должно быть, выгляжу; что дождь, ветер и грязь сделали с моим дерьмовым типа-винтажным платьем из Мишн-дистрикта, не говоря уж о макияже, который мама столько времени наносила на мои глаза и щёки, и который до сих пор ошмётками держится на лице и волосах.

Подумав о маме, я крепче стискиваю свои рёбра, чувствуя себя так, что хочется сдохнуть.

Неудивительно, что Джейден не хотел присутствия наших семей и друзей. Неудивительно, что он хотел поехать туда только вдвоём. Неудивительно, что он решил поехать туда на своём мотоцикле вместо того, чтобы раскошелиться и купить билет на самолёт, как это сделала я.

Как же удачно совпало, что на протяжении всей поездки обратно через Северную Калифорнию шёл дождь.

Я могу думать лишь о том, что сейчас я никак не могу посмотреть в глаза маме, после всех её пожеланий добра и предостережений, всех её деликатных попыток заставить меня пересмотреть, что я делаю.

Как я всё это объясню? Я никак не смогу сделать это, не вызвав то выражение печали и жалости в её глазах, а также, наверное, злости на Джейдена, может, даже ненависти к Джейдену, предубеждения против него, с которым она может никогда не справиться.

Конечно, Джон тоже никогда не простит Джейдена.

— Он не пришёл, — Джон решительно заводит меня в свою квартиру и закрывает за мной дверь. Теперь я уже неконтролируемо дрожу, и он, должно быть, видит это, потому что кричит через плечо: — Трей! Можешь принести мне одеяло? Или нет, подожди. Одно из больших полотенец. Голубое.

Я чувствую, как моё сердце съёживается.

— Чёрт. У тебя гости.

— Через минуту никого не будет, — твёрдо говорит Джон.

Он продолжает растирать мои руки и плечи голыми ладонями и следит взглядом своих ореховых глаз за другим мужчиной, пока тот идёт по коридору из соседней комнаты и несёт огромное, до абсурда пушистое небесно-голубое полотенце.

— Что происходит? — спрашивает Трей, нервно косясь на меня. Затем одаривает меня робкой улыбкой. — Как дела, роскошная? Ты сейчас выглядишь так... совсем как Эльвира².

Тон Джона становится жёстче.

— Ты же сказал, что тебе пора. Верно, Трей?

Другой мужчина моргает, его глаза резко пустеют. Но спустя мгновение он кивает, похоже, прочитав выражение на лице Джона.

— Да. Да, конечно же, — оправившись, он улыбается мне, но в этот раз улыбка натянутая. — Конечно. Элли, дорогая, очень рад видеть тебя.

Наклонившись, он целует меня в щёку.

Я невесело фыркаю.

— Ага. Конечно.

Подмигнув, Трей одаряет меня очередной дьявольской улыбкой.

Он привлекательный парень, отличающийся от Джона тем, что он сам об этом знает — тёмно-синие глаза, пшенично-блондинистые волосы, точёное лицо и тело. Он один из тех привлекательных людей из Кастро, которые теперь ходят за Джоном как щеночки, хотя сам Джон, похоже, до сих пор не знает, что делать с этой толпой, и тем более как справиться со всем вниманием, которое он получает.

Мне не хватало смелости спросить его, наслаждается ли он тем количеством секса, который сам плывёт ему в руки в эти дни; я знаю, что он не смущается своей гомосексуальности, но в то же время не привык к такому успеху на личном фронте.

В старших классах дела у Джона обстояли совершенно иначе.

А сейчас Трей нависает над Джоном так, будто Джон — его новая любимая игрушка, и он боится, что другие дети её заметят и попытаются украсть, пока он не видит.

Кажется, он даже не в восторге от соперничества со мной.

Я смотрю на Джона, пока тот забирает полотенце из рук своего бойфренда, как будто даже не замечая его внимание, рывком расправляет его, а потом заворачивает меня в толстую ткань. Не отводя взгляда от моего лица, Джон снова начинает растирать мои плечи и руки через ткань.

— Не очень-то деликатно, бро, — бормочу я ему, когда Трей уходит в другую комнату, чтобы забрать свои вещи, в том числе и дизайнерскую куртку. — Тебе необязательно выпинывать его, знаешь ли. Всё хорошо. Я могу просто принять душ или типа того, подождать тебя.

Игнорируя мои слова, Джон заводит меня в свою гостиную, которая в три раза просторнее моей дерьмовой квартирки в Филморе. Подведя меня к дивану, Джон усаживает меня, плюхается рядом и бросает лишь беглый взгляд на Трея, который уже направляется к двери и на улицу.

Я вижу, как другой мужчина слегка хмурится, окидывая Джона взглядом и видя, как близко мы сидим на секционном замшевом диване Джона.

По правде говоря, в данный момент я не могу заставить себя переживать об этом, что бы я ни говорила Джону несколько секунд назад. Это не первый раз, когда мы с Джоном ставим потребности друг друга превыше желаний своего любовника. Это уже становится постоянной проблемой между мной и бойфрендами Джона — тот факт, что мы с Джоном ставим друг друга на первое место, превыше любого из них.

Джейдена это тоже бесит.

Возможно, Джейдена это бесит в особенности.

— Он не пришёл, — повторяет Джон, и его тон становится жёстче, когда дверь со щелчком закрывается за Треем.

Я качаю голову, чувствуя, как сжимается моя грудь.

— Он пришёл.

Джон ловит мою левую руку и поднимает пальцы повыше.

— У тебя нет кольца. То есть, либо он не пришёл, либо это был самый быстрый развод в истории, Эл.

— Ага. Ну. Мы решили повременить.

— Вы решили? — выразительно переспрашивает Джон.

Я выдыхаю, стараясь подумать, вспомнить, как именно развивался разговор с Джейденом перед той часовней в центре Портленда. Вспомнив выражение в его глазах, и как он вёл себя, когда приехал в тот зелёный парк возле самой часовни, я качаю головой.

— Я не знаю, — говорю я. — Я правда не знаю, Джон.

— То есть, он столько времени уговаривал тебя на это, — говорит Джон, и в его голосе звучат те резкие нотки. — Неделю за неделей. Даже месяцами. Добился, чтобы ты согласилась выйти за него. Уговорил тебя купить кольца, платье, билет на самолёт, снять номер в отеле и всё такое... послать к чёрту твою семью, не приглашать друзей. Он делает это всё лишь для того, чтобы в последнюю минуту пойти на попятную? Что, он закончил доказывать самому себе, что способен уговорить тебя на это? — в ореховых глазах Джона сверкает глубинная ярость. — Вы вообще доехали до той бл*дской церкви Элвиса, в которую он хотел тебя затащить, Эл?

Я киваю, чувствуя, как меня окутывает пелена чего-то, похожего на унижение.

— Снаружи побывали, во всяком случае, — мямлю я.

Внезапно задаваясь вопросом, зачем я сюда пришла, зачем основательно испортила Джону вечер, даже не позвонив предварительно и не предупредив, я дрожу в полотенце. Всё моё тело промёрзло насквозь от девятичасовой поездки сзади Джейдена на байке. Я никогда в жизни не замерзала настолько; кажется, что я уже никогда не согреюсь.

Джон, похоже, каким-то образом это чувствует.

Вместо очередной нотации он растирает мои руки и спину, сушит волосы полотенцем, чтобы впитать воду, которая всё ещё капает мне на плечи. Я расслабляюсь от этих движений, но на самом деле это не помогает.

Такое чувство, что после этого уже ничего не поможет.

Через какие бы взлёты и падения мы с Джейденом ни прошли за последние месяцы, почему-то это ощущается другим. Я даже не хочу возвращаться в жилье Джейдена на Фултон-стрит возле парка. Я не хочу видеть его и притворяться, что этого не было. Я не знаю, как собрать осколки нашей совместной жизни.

Почему-то это кажется поворотным моментом. А может, завершением такого момента.

Я просто не уверена, что сама приняла это решение.

— Ты замёрзла, — говорит Джон, растирая мои руки. — Давай я наберу тебе горячую ванну, Элли...

Джон подавил дрожь, крепче стискивая дверную ручку.

Сделав глубокий вдох, он бесшумно отворил дверь в её комнату.

Его сердце уже болезненно колотилось в груди.

Снаружи не стояло охранников, что удивило его, но Джон сильно подозревал, что эта комната очень чутко подключена к конструкции в целом, так что, может быть, в охранниках не было необходимости. В любом случае, очень скоро кто-нибудь узнает, что он сюда пришёл.