21 апреля Неплюев был у визиря и объявил ему, что персидские бунтовщики побили в Шемахе русских купцов и разграбили их товары, за что император требует от шаха удовлетворения, а бунтовщики, как говорят, боясь мести со стороны России, обратились к Порте с просьбою о покровительстве. Визирь отвечал, что действительно были у них какие-то люди с устною просьбою о покровительстве, обещаясь быть в зависимости от Порты, подобно крымскому хану, но что Порта потребовала от них письменного заявления их желаний. «Мы знаем, – продолжал визирь, – что эти бунтовщики немалую сделали обиду русским купцам, потому если и письменно будут просить у нас покровительства, то мы их защищать не будем, пока ваш государь не получит полного удовлетворения». Французский посол говорил Неплюеву, что если русские ограничатся только прикаспийскими провинциями и не будут со стороны Армении и Грузии приближаться к турецким границам, то Порта останется равнодушною, а быть может, что-нибудь и себе возьмет со стороны Вавилона. Неплюев отвечал, что его император не желает разрушения Персидского государства и других к тому не допустит. Француз заметил на это: «Так всегда говорят вначале, а я говорю, как добрый друг, что ни вы туркам, ни турки вам воспрепятствовать не могут; но лучше к турецким границам не приближаться, а преследовать свою цель, и поскорее овладеть прикаспийскими областями. Донесите вышему государю, чтоб он письменно не заявлял Порте, что не хочет никаких завоеваний в Персии, да и сами вы на словах отходите, потому что нынче обяжетесь на письме, а завтра явятся такие обстоятельства, которые заставят совершенно иначе действовать».

Скоро Неплюев должен был сообщить тревожное известие: шах, стесненный Магометом Мирвеизом, прислал в Константинополь с просьбою о помощи; но в Диване решили, что нельзя подавать помощи шииту против суннита Магомета, а надобно объявить последнему, что Порта не будет препятствовать ему овладеть Персиею, если он признает зависимость свою от султана. С другой стороны, английский посол внушал визирю, что Россия хочет объявить войну Дании и сближается с венским двором, что русский император хочет женить своего внука великого князя Петра на племяннице цесаря, но если эти две сильные империи соединятся, то будет дурно и Англии, и Порте; кроме того, послы английский, венецианский и резидент австрийский разглашали, что русский государь вступил в Персию с 100000 войска, а когда возьмет провинции Ширванскую, Эриванскую и часть Грузии, тогда турецкие подданные – грузины и армяне – сами вступят под русское покровительство, а оттуда близко и к Трапезунту, отчего со временем может быть Турецкой империи крайнее разорение. Французский посол дал знать, что жители той области, где главный город Тифлис, просили помощи у турок, и эрзерумскому паше велено защищать их, занять под этим предлогом Тифлис, а с другой стороны – Эривань. Неплюев писал: «По моему мнению, весьма нужно для персидских дел посла французского наградить; а мне очень трудно от внушений других министров: внушают Порте, что русский государь умен и турок обманывает миром, теперь возьмет персидские провинции, и если султан не воспрепятствует ему в этом оружием, то он с той стороны нападет на Турцию». Когда внимание всех было поглощено персидскими делами, приехал польский интернунций с своим страхом перед разделом. «Король и республика прислали меня сюда, – говорил он визирю, – узнав, что между Россиею и Портою заключен тайный союз: обе державы согласились овладеть Польшею и разделить ее пополам, и я прислан к Порте уведомиться об этом». Визирь отвечал: «У нас намерения такого и договора с государем русским не бывало; напротив, в договоре нашем с Россиею утверждено охранять вольность республики и никому не вступать с войском в ее пределы, кроме тех случаев, если вы сами введете чужие войска в свою землю или пожелаете корону сделать наследственною».

В августе-месяце секретарь рейс-еффенди сообщил по секрету переводчику русского посольства Мальцеву, что если император не будет распространять своих завоеваний в Персии далее Шемахи, которую имеет право овладеть за причиненные здесь лезгинцами обиды русским купцам, то Порта этому не воспрепятствует, хотя и будет ей неприятно; но если русский государь по взятии Шемахи вознамерится взять под свою державу имеретинцев и грузин, то этого Порта никак позволить не может, ибо она хочет присоединить грузин, находящихся под персидским владычеством, к тем, которые уже находятся под ее властию, потому что если персидские грузины отойдут к России, то в случае разрыва ее с Портою и турецкие грузины отойдут к ней же. Порта будет дожидаться, что произойдет нынешним летом, ибо ей со всех сторон внушают, что русские войска будут иметь большие успехи в Персии и это со временем будет опасно для Турции. Через несколько времени «другой друг» сообщил в посольство, что Порте известно о пребывании русского войска в Дагестане и о построении новой крепости, известно и о том, что некоторые народы склоняются к России, а именно грузины и черкесы, что подаст явную причину к разрыву между Россиею и Турциею. Порта не препятствовала вступлению русских войск в персидские владения, думая, что государь русский хочет только принудить лезгинцев к уплате вознаграждения за убытки, а не намерен овладевать областями. Визирь пригласил к себе Неплюева, при нем вынул из мешка донесение крымского хана, азовского паши и лезгинцев и начал говорить: «Ваш государь, преследуя своих неприятелей, вступает в области, зависящие от Порты: это разве не нарушение вечного мира? Если бы мы начали войну с шведами и пошли их искать через ваши земли, то что бы вы сказали? И к лезгинцам по такому малому делу не следовало твоему государю собственною особою с великими войсками идти, мог бы удовлетворение получить и чрез наше посредство. Мы видим, что государь ваш сорок лет своего царствования проводит в постоянной войне; хотя бы на малое время успокоился и дал покой и друзьям своим; а если он желает нарушить с нами дружбу, то мог бы и явно объявить нам войну; мы, слава богу, в состоянии отпор сделать». «Не могу верить, – отвечал Неплюев, – чтоб государь мой вступил в пределы Оттоманской империи; что же касается лезгинцев, то государь мой заблаговременно дал знать султану о движении своих войск против них, потому что получить удовлетворение можно только оружием: шах доставить удовлетворение не в силах». Визирь увернулся в сторону, объявил, что большие обиды турецким подданным от козаков и от пограничного начальника Ивана Хромого и Порта имеет право требовать на это удовлетворения. Разговор, начавшийся жестокими словами, кончился очень дружелюбно. Неплюев уверял, что дружба между обеими высокими империями, как храмина, построенная на камне, который ветры не поколеблют; а визирь объявил, что Порта желает заключить с Россиею оборонительный и наступательный союз без всяких исключений. «Этим союзом, – говорил визирь, – будем страшны всему свету; цесарь римский с Польшею и Венециею в союзе, и об этом дали нам знать для показания силы своей стороны; и хотя мы, турки, с русскими разной веры, но это не препятствие, потому что вера относится к будущей жизни, а на этом свете союзы заключаются не по вере, а по государственному интересу».

Через несколько времени от Порты дано знать Неплюеву, что грузины, подданные персидские, имеющие столицею Тифлис, взбунтовались против персидского шаха и делают набеги на подданных Порты, поэтому решено в Диване, чтоб эрзерумский паша с 50000 войска вступил в персидскую Грузию и сдержал ее жителей; Порта делает это, охраняя себя и вместе шаха персидского, а не для того, чтоб овладеть Грузиею. «Видя здешние замешательства, – писал Неплюев, – я обещал визирскому кегае и рейс-еффенди по тысяче червонных, чтоб они постарались сохранить дружбу, пока Порта получит ответ вашего величества через своего посланного, к вам отправленного; турецкие дела и слова непостоянны: может произойти бунт, или визирь переменится, или к татарам склонится, или татары самовольно нападут на русские пределы, и от подобного случая может произойти ссора, поэтому соизвольте на границах Остерегаться и приготовляться к войне. Порта принимает в свое подданство Дауд-хана и хочет сначала овладеть персидскою Грузиею, а потом вытеснить русские войска из Дагестана. Рассуждают здесь как знатные люди, так и простой народ, чтоб им двинуться всею силою против России; беспрестанно посылается амуниция и артиллерия в Азов и Эрзерум. Видя все это, я письма, нужные, черные, сжег, а иные переписал в цифры, а сына моего поручил французскому послу, который отправил его в Голландию. Сам я готов варварские озлобления терпеть и последнюю каплю крови за имя вашего величества и за отечество пролить; но повели, государь, послать указ в Голландию князю Куракину, чтоб сына моего своею протекциею не оставил, повели определить сыну моему жалованье на содержание и учение и отдать его в академию для сциении учиться иностранным языкам, философии, географии, математике и прочих исторических книг чтения; умилостивься, государь, над десятилетним младенцем, который со временем может вашему величеству заслужить».