- Хм…вы так считаете? Что ж, я слушаю вас, - довольно терпеливо, но очень властно сказал Виктор.

- Если вы не причините мне вреда, то я отпущу вас. О выкупе не идет речи.

- Это все ваши предложения? – улыбнулся Корецки.

- А, что вы хотите?!

Освободители присели, расположившись напротив нашего поработителя. Стас, не выпустил из рук оружия, а Виктор положил дубинку рядом.

- Во-первых, мы хотим привести себя в порядок, умыться, как-то успокоить наши раны. Во-вторых, мы желаем покинуть эти места, вдоволь насладившись вашим гостеприимством. В-третьих, нам не нужны проблемы в дальнейшем, ни с вами, ни с полицией.

Винченцо кивнул головой. Он совсем забыл о сигаре, торчащей у него изо рта. Она потухла, и он стал усердно ее раскуривать. У него ничего не получалось. Его усердие, видимо, очень раздражало Стаса, потому что он вынул сигару изо рта и бросил ее на пол.

- Это разумные требования, - дрожащим голосом произнес итальянец. – Это я и сам знаю. Что вы на это ответите? – теперь уже очень зло прошипел Виктор.

- Я все выполню! Вы можете покинуть мой дом и отправляться куда угодно. Я не буду больше вас держать!

- Винченцо! Вы принимаете нас за идиотов?! – вскричал Корецки.

- Нет! Нет! Что вы! – испугавшись тона русского, залепетал его собеседник.

- Мы хотим гарантий! Я должен быть уверен, что ты не пошлешь за нами своих головорезов, как только мы выйдем за забор! Кроме того, я не хочу прятаться от полиции и карабинеров, которые продались тебе и будут землю рыть в поисках твоих «обидчиков»!

- Я даю вам слово, что не предприму никаких действий против вас!

- О, комрад! Разве можно верить твоему слову?! Вот, что мы сделаем! Сейчас мы тебя свяжем, чтобы быть уверенными в твоем слове! – улыбнулся Виктор. - Сами приведем себя в порядок. А потом, оставив тебя здесь скучать, уедем. Кстати, где твоя машина?! Во дворе нет ни одного автомобиля!

- Он… уехал… приедет к двум часам после полудня.

Стас и Виктор переглянулись. Я поняла, что отсутствие автомобиля их огорчило. Потом они стали осматривать помещение в поисках веревок. Увы, в бараке ничего не нашлось.

- В том доме! – проронил Виктор. Потом он сказал Стасу что-то на русском. Стас кивнул.

- Тот сарай с рыжей черепичной крышей открыт? – спросил Корецки у Винченцо.

- Да, там постоянно дежурят охранники.

- Ага, - Виктор кивнул головой и вышел из женского барака.

Я наблюдала за своими друзьями, полулежа на кровати. Мои руки так и не слушались меня. За действиями русских следили только глаза и уши. Стас сидел напротив Винченцо, а дуло его пистолета постоянно было направлено в голову итальянца.

Через недолгий промежуток времени вернулся мой любимый освободитель. Он нес моток довольно толстой бечевки и серебристый скотч.

Первым делом русские заклеили Венченцо скотчем рот. Этот слизняк беспрекословно подчинялся победителям. Он дрожал от страха и старался никак не раздражать русских. Я смотрела на него, и меня мучило чувство брезгливости к такому существу. Потом Стас стволом пистолета приказал мафиози встать. Тот быстро и даже поспешно встал. Русские ловко стали связывать ему сзади за спиной руки, потом связали ноги и в завершение процедуры обмотали все его жирное тело остатком веревки. Винченцо уложили, довольно бесцеремонно, на пол.

- Все! Уходим! Времени осталось не так много, - скомандовал Корецки. А потом очень нежно посмотрел на меня. – Роберта, солнышко, ты можешь идти?

Я отрицательно повела глазами и чуть-чуть помотала головой.

- Почти нет… - лишь смогла прошептать я. Но и это свидетельствовало о прогрессе.

Виктор взял меня на руки, словно я была ребенком. Его израненные руки все равно оставались сильными. Настоящими мужскими руками. Со мной на руках он вышел из барака. Стас последовал за ним. Пистолет он засунул за пояс, а дубинку повесил на руку. Потом он достал из кармана связку ключей и нашел нужный, которым закрыл за нами дверь барака. Хозяин рабовладельческой плантации так и остался лежать на полу в женском бараке и трястись от страха и бессильной ярости.

Мои родные, любимые мужчины, мои бесстрашные рыцари, израненные, но не побежденные со мной на руках прошли к воротам огражденной территории. По пути я увидела двух валявшихся на асфальте охранников. Их тела не подавали никаких признаков жизни. Странно, но мне нисколечко жалко их не стало. Больше того! Я разочарованно вздохнула, когда не распознала в этих телах своего обидчика Эмилио. Стас, подойдя к полуоткрытым воротам нашей тюрьмы, что-то сказал. По певучести его речи я поняла, что он продекламировал какие-то стихи. Я просительно посмотрела на Виктора.

- «Темницы рухнут, и свобода вас примет радостно у входа, и братья меч вам отдадут!» Это стихи Пушкина, – объяснил мне Виктор.

Когда мы миновали створки ворот, Стас оглянулся и зло плюнул на землю. Виктор тоже оглянулся и произнес несколько слов по-русски. Мне он не стал переводить их смысл. Я и не просила, испытываемые нами чувства не требовали никакого перевода.

Солнце ярко светило. На небе я не увидела ни одного облачка. Воздух прогрелся, и ничего не говорило о том, что наступила глубокая осень. Тюрьма, видимо, находилась далеко от населенных пунктов. Потому что за час пути мы не встретили ни одного даже маленького городка, ни одной деревеньки. Плантаций и садов тоже не было видно. Мы шли по довольно безлюдной местности. Небольшие лесочки сменялись обширными пустошами, густо поросшими кустарниками. Вскоре перед нами появились и еще совеем зеленые горы. Хотя почему еще зеленые? Они вечнозеленые, так как скалы заросли соснами и кустарниками.

Я чувствовала себя маленькой девочкой, которую отец несет на руках. Иногда наши с Виктором взгляды встречались, тогда он мне ободряюще улыбался и подмигивал. Находясь у него на руках, я периодически пыталась двигать своими руками и ногами, чтобы понять, готова ли я идти самостоятельно. Но к моему глубокому разочарованию, мое тело меня слушалось все еще очень плохо, и самостоятельно идти я не смогла бы.

Виктор запыхался. Чувствовалось, что силы у него на исходе. Тогда свою ношу, свой крест он, словно эстафету, передал своему другу. И теперь уже Стас подхватил меня и понес, карабкаясь в гору. Когда и Стас уставал, я перебиралась опять к Виктору.

Мы прошли еще некоторое время. Солнце стало клониться к закату. Мужчины окончательно выбились из сил. Тогда они решили немного отдохнуть. Обнаружив прекрасное уединенное местечко между высокими и густыми кустами можжевельника, они решили сделать там остановку и немного передохнуть. Кусты, окружившие небольшое пространство со всех сторон, оставляя лишь узкий и незаметный проход, служили, и маскировкой, и защищали нас от порывов прохладного ветерка.

- Мы идем уже около четырех часов. Я думаю, что полчаса у нас есть для отдыха, - сказал Корецки. - С каждым часом мы все больше и больше будем терять силы. Скорость замедлится. А так, отдохнув и восстановив силы, мы сохраним нашу первоначальную скорость.

Мы все лежали на густой траве. Мужчины закрыли глаза и молчали. Я чувствовала себя страшной обузой, мне хотелось идти самой, не создавая трудностей своим друзьям, но пока я даже говорила с трудом.

- Сейчас отдохнем, и я попробую идти сама, - все еще с трудом выговорила я.

Виктор, не меняя положения, сказал:

- Конечно, но нам нужно идти очень быстро, а у тебя так не получится…

- Я постараюсь.

- Хорошо, попробуем…

- А почему мы не взяли машину у Винченцо? – спросила я.

- Он сказал, что машина приедет к двум часам. Нам бы пришлось ждать ее долго и неизвестно, что бы произошло потом. Мы не знаем, приехал ли только водитель или с ним приехали бы еще люди Винченцо. Тогда бы нам не осилить их было бы. Возможно, вернулись бы автобусы…короче, это был огромный риск! А так мы выиграли все-таки время. Скорее всего, мы удалились от них километров на пятнадцать и еще пройдем километров пять-десять, а то и все пятнадцать. Это уже приличное расстояние. Кроме того, пока они будут нас искать, пока определяться с направлением поисков, со своими людьми…это все время, которое мы будем тратить на увеличение расстояния между нами и погоней.