Относительно других княжеских линий встречаем известие о смерти Всеволода Давыдовича городенского в 1141 году; после него осталось двое сыновей: Борис и Глеб, да две дочери, из которых одну великий князь Всеволод отдал за двоюродного брата своего Владимира Давыдовича, а другую – за Юрия Ярославича. Здесь в первый раз упоминается этот Юрий, сын Ярослава Святополчича, следовательно, представитель Изяславовой линии; где он княжил, неизвестно. Полоцкие князья воспользовались смутами, ослабившими племя Мономахово, и возвратились из изгнания в свою волость. Мы видели, что при Ярополке княжил в Полоцке Василько Святославич; о возвращении двоих других князей полоцких из изгнания летописец упоминает под 1139 годом. Ярославичи обеих линий – Мономаховичи и Ольговичи теперь вместо вражды входили в родственные союзы с полоцкими: так, Всеволод женил сына своего Святослава на дочери Василька; а Изяслав Мстиславич отдал дочь свою за Рогволода Борисовича. В линии Ярослава Сзятославича муромского умер сын его Святослав в 1144 году; его место заступил брат его Ростислав, пославши сына своего Глеба княжить в Рязань.

Что касается до Новгорода, то легко предвидеть, что при усобицах между Мономаховичами и Ольговичами в нем не могло быть спокойно. По изгнании Вячеслава Всеволодом из Киева при торжестве Ольговичей новгородцы опять стали между двух огней, опять вовлекались в междоусобие; должны были поднять оружие против великого князя киевского, от которого обязаны были зависеть. Мы видели, что Юрий ростовский, собравшись на Всеволода, потребовал войска у новгородцев; граждане отказались поднять руки на великого князя, как прежде отказались идти против Юрия; отказ на требование отца послужил знаком к отъезду сына: Ростислав уехал в Смоленск, Новгород остался без князя; а между тем рассерженный Юрий взял Торжок. В такой крайности новгородцы обратились к Всеволоду, должны были принять снова Святослава Ольговича, прежде изгнанного, т. е. поднять опять у себя все потухшие было вражды. Новгородцы принуждены были дать клятву Святославу; в чем она состояла, неизвестно; но еще до приезда Святослава в Новгород летописец упоминает о мятеже, произведенном, без сомнения. врагами Святослава, приверженцами Мономаховича. Свято слав не забыл также врагов своих, бывших причиною его изгнания, вследствие чего новгородцы начали вставать на него на вечах за его злобу, по выражению летописца. Святославу самому скоро наскучило такое положение; он послал сказать Всеволоду: «Тяжко мне, брат, с этими людьми, не могу с ними жить; кого хочешь, того и пошли сюда». Всеволод решился отправить сына своего Святослава и послал сказать об этом новгородцам известного уже нам Ивана Войтишича; но, вероятно, для того, чтоб ослабить сторону Мономаховскую и приготовить сыну спокойное княжение, велел Войтишичу выпросить у новгородцев лучших мужей и прислать их в Киев, что и было исполнено: так, заточен был в Киев Константин Микулинич, который был посадником прежде при Святославе и потом бежал к Всеволоду Мстиславичу; вслед за Константином отосланы были в оковах в Киев еще шестеро граждан. Но эти меры, как видно, только усилили волнения. На вечах начали бить Святославовых приятелей за его насилия; кум его, тысяцкий, дал ему знать, что собираются схватить и его; тогда Святослав тихонько ночью убежал из Новгорода вместе с посадником Якуном; но Якуна схватили, привели в Новгород вместе с братом Прокопием. чуть не убили до смерти, раздели донага и сбросили с моста. Ему посчастливилось, однако, прибресть к берегу; тогда уже больше его не стали бить, но взяли с него 1000 гривен, да с брата его сто гривен и заточили обоих в Чудь, приковавши руки к шее; но после перевел их к себе Юрий ростовский и держал в милости. Между тем епископ новгородский: другими послами приехал в Киев и сказал Всеволоду: «Дай нам сына твоего, а Святослава, брата твоего, не хотим». Всеволод согласился и отправил к ним сына Святослава; но когда молодой князь был уже на дороге в Чернигов, новгородцы переменили мнение и объявили Всеволоду: «Не хотим ни сына твоего, ни брата и никого из вашего племени, хотим племени Владимирова; дай нам шурина твоего Мстиславича» Всеволод, услыхав это требование, воротил епископа с послами, и задержал их у себя. Не желая передать Новгорода Владимирову племени, Всеволод призвал к себе шурьев своих – Святополка и Владимира, дал им Брест и сказал: «О Новгороде не хлопочите, пусть их сидят одни, пусть берут себе князя, какого хотят». 9 месяцев сидели новгородцы без князя, чего они не могли терпеть, по выражению лето писца; притом же сделалась дороговизна, хлеб не шел им ниоткуда. При таких обстоятельствах, естественно, упали сторона, так сильно действовавшая против Святослава, и восторжествовала сторона противная; но эта сторона переменила теперь направление: мы видели, что Юрий ростовский принял к себе Якуна и держал его в милости; в Суздаль же бежали и другие приятели Святослава и Якуна – Судила, Нежата, Страшко; ясно, что Юрий милостивым приемом привлек их всех на свою сторону; теперь, когда сторона их усилилась и они были призваны в Новгород, а Судила был избран даже посадником, то легко понять, что они стали действовать в пользу своего благодетеля Юрия, тем более что теперь не оставалось другого средства, как обратиться к последнему, и вот новгородцы послали за Юрием; тот сам к ним не поехал, а отправил сына своего Ростислава. Тогда Всеволод увидал, что ошибся в своем расчете, сильно рассердился на Юрия, захватил его город, Городец на Остре, и другие, захватил коней, рогатый скот, овец, всякое добро. какое только было у Юрия на юге; а между тем Изяслав Мстиславич послал сказать сестре своей, жене Всеволодовой: «Выпроси у зятя Новгород Великий брату своему Святополку». Она стала просить мужа, и тот, наконец, согласился; разумеется, не одна просьба жены заставила его согласиться на это: ему выгоднее было видеть в Новгороде шурина своего Мстиславича, чем сына Юрьева; притом изгнание последнего в пользу первого усиливало еще больше вражду между Юрием и племянниками, что было очень выгодно для Всеволода. Когда в Новгороде узнали, что из Киева идет к ним Святополк Мстиславич с епископом и лучшими людьми, задержанными прежде Всеволодом, то сторона Мстиславичей поднялась опять, тем более, что теперь надобно было выбрать из двух одно: удержать сына Юриева и войти во вражду с великим князем и Мстиславичами или принять Святополка и враждовать с одним Юрием. Решились на последнее: Святополк был принят, Ростислав отправлен к отцу, и Новгород успокоился.

Таковы были внутренние отношения во время старшинства Всеволода Ольговича; обратимся теперь ко внешним. Мы оставили Польшу под правлением Болеслава III Кривоустого; княжение Болеслава было одно из самых блистательных в польской истории по удачным войнам его с поморянами, чехами, немцами. Мы видели также постоянную борьбу его с братом Збигневом, против которого он пользовался русскою помощию. Очень важно было для Руси, что деятельность такого энергического князя отвлекалась преимущественно на запад, сдерживалась домашнею борьбою с братом и что современниками его на Руси были Мономах и сын его Мстислав, которые могли дать всегда сильный отпор Польше в случае вражды с ее князем; так кончилось ничем вмешательство Болеслава в дела волынские, когда он принял сторону Изяславовой линии, ему родственной. По смерти Мстислава Великого, когда начались смуты на Руси, герой польский уже устарел, да и постоянно отвлекался западными отношениями; а по смерти Болеслава усобицы между сыновьями его не только помешали им воспользоваться русскими усобицами, но даже заставили их дать место вмешательству русских князей в свои дела. Болеслав умер в 1139 году, оставив пятерых сыновей, между которыми начались те же самые родовые отношения, какие мы видели до сих пор между князьями русскими и чешскими. Старший из Болеславичей сидел на главном столе в Кракове; меньшие братья имели свои волости и находились к старшему только в родовых отношениях. Легко понять, какое следствие для Польши должны были иметь подобные отношения между князьями, когда значение вельмож успело уже так усилиться. Владислав II, старший между Болеславичами, был сам человек кроткий и миролюбивый; но не такова была жена его, Агнесса, дочь Леопольда, герцога австрийского. Немецкой принцессе казались дикими родовые отношения между князьями, ее гордость оскорблялась тем, что муж ее считался только старшим между братьями; она называла его полукнязем и полумужчиною за то, что он терпел подле себя столько равноправных князей. Владислав поддался увещаниям и насмешкам жены: он начал требовать дани с волостей, принадлежавших братьям, забирать города последних и обнаруживал намерение совершенно изгнать их из Польши. Но вельможи и прелаты встали за младших братьев, и Владислав принужден был бежать в Германию; старшинство принял второй после него брат, Болеслав IV, Кудрявый. В этих усобицах принимал участие Всеволод Ольгович, по родству с Владиславом, за старшим сыном которого, Болеславом, была дочь его Звенислава, или Велеслава. В 1142 году Всеволод посылал сына своего Святослава, двоюродного брата Изяслава Давыдовича и Владимирка галицкого на помощь Владиславу против меньших братьев; русские полки не спасли Владислава от изгнания; наш летописец сам признается, что они удовольствовались только опустошением страны, побравши в плен больше мирных, чем ратных людей. В походе на Владимирка Владислав был в войске Всеволодовом; в 1145 году на зов Владислава, не перестававшего хлопотать о возвращении стола то на Руси, то у немцев, отправился на меньших Болеславичей Игорь Ольгович с братьями: в средине земли Польской, говорит летописец, встретились они с Болеславом Кудрявым и братом его Мечиславом (Межко); польские князья не захотели биться, приехали к Игорю с поклоном и помирились на том, что уступили старшему брату Владиславу четыре города во владение, а Игорю с братьями дали город Визну, после чего русские князья возвратились домой и привели с собою большой полон; тем и кончились польские отношения. Шведскому князю, который в 1142 году приходил в 60 шнеках на заграничных купцов, шедших в трех лодьях, не удалось овладеть последними; купцы отбились от шведов, убивши у них полтораста человек. С финскими племенами продолжалась борьба по-прежнему: в 1142 году приходила емь из Финляндии и воевала область Новгородскую; но ни одного человека из них не возвратилось домой: ладожане истребили у них 400 человек; в следующем году упоминается о походе корелы на емь. О половецких нашествиях не встречаем известий в летописях: под 1139 годом читаем, что приходила вся Половецкая земля, все князья половецкие на мир; ходил к ним Всеволод из Киева и Андрей из Переяславля к Малотину и помирились; разумеется, мир этот можно было только купить у варваров. После видим, что половцы участвуют в походе Всеволода на Галич.