—Как ей удалось провернуть это? — спросил Стоттлмайер.

Мне тоже было интересно.

Дишер щелкнул пальцами: —Я понял! Астральная проекция.

—Ты говоришь, ее дух оставил тело и отравил его? — прищурился капитан.

Дишер кивнул. —Это единственное объяснение.

—Я очень надеюсь, что нет. Мне бы хотелось сохранить свой значок еще на несколько лет, — капитан снова посмотрел на Монка. —Скажи мне, что это не астральная проекция.

—Это так, — подтвердил Монк. — Вообще не существует такого понятия. Ее тело стало орудием убийства.

—Я не понимаю, — почесал макушку Дишер.

—Когда Стелла обнаружила необходимость в операции на сердце, она догадалась, что это отличная возможность совершить идеальное убийство, — Монк стрельнул глазами на Стеллу. — Я прав?

Она снова попыталась покачать головой.

—Вы обратились к эго доктора Дугласа, умоляя спасти Вашу жизнь, а затем уговорили его провести операцию здесь, в вашей больнице.

—А какая разница, где операция была сделана? — не понял Стоттлмайер.

—Потому что здесь она имела доступ к операционной, поставкам, а также к материалам и препаратам, и могла подменить их, — объяснял Монк. — Йод, которым доктор Дуглас смазал ее кожу прежде, чем нанести разрез, был с добавлением яда.

—Разве она сама не отравилась бы? — засомневался капитан.

—Она и отравилась, но заранее ввела противоядие через внутривенный катетер, — сказал Монк. — Посмотрите на ее диаграмму. Она показывает повышение уровня атропина.

Стоттлмайер взял медицинскую карту, висевшую на спинке постели, открыл и уставился в нее долгим взглядом, прежде чем снова закрыть.

—Кого я обманываю? — воскликнул он. — Я не умею читать медицинскую карту.

—Я тоже, — произнес Монк.

—Тогда откуда ты знаешь, что было, а чего не было в ее крови?

—Потому что она жива, — ответил он. — А доктор Дуглас — нет.

—А как насчет других врачей, помогавших ей? — задал вопрос Дишер. — Почему они не отравились?

—Потому что они носили не такие же перчатки, — ответил Монк. — Доктор Дуглас использовал только перчатки Конвей; от других марок у него выступала кожная сыпь. Перед операцией Стелла проколола крошечные дырочки, невидимые невооруженным глазом, во всех перчатках в его коробке, чтобы через них яд попал на кожу.

Стоттлмайер посмотрел на Дишера: —Свяжись с криминалистами, Рэнди, и убедись, что они сохранили коробку с перчатками доктора Дугласа. Попроси их исследовать перчатки на перфорацию.

Дишер кивнул и что-то записал в блокнот.

Я посмотрела на Стеллу. Она была такой бледной и слабой, что казалось, будто она тает в своей постели. Ее глаза наполнились слезами. Я вспомнила, что доктор Кларк кинулся к ней и спас жизнь, когда умер доктор Дуглас.

—Но, мистер Монк, —обратилась я. —Даже с внутривенным противоядием, для Стеллы было бы самоубийством травить своего хирурга, когда тот оперировал ее сердце.

—Это был риск, на который она была готова пойти, — ответил он. —Это поэтическое возмездие. Она использовала свое сердце, чтобы убить человека, разбившего его.

Стелла закрыла глаза, и слезы покатились по ее щекам. Не могу сказать, слезы печали или гнева. Скорее, и то и другое.

Стоттлмайер в изумлении покачал головой: —Мы бы никогда не поймали ее, Монк.

—Вы бы смогли, сэр, — лизнул задницу Дишер. — Возможно, потребовалось бы больше времени, только и всего.

—Нет, Рэнди, я бы не сумел, — Стоттлмайер посмотрел на Монка с искренней признательностью. — Как ты догадался?

—Это же очевидно.

—Давай, руби! — рассмеялся капитан. — Не позволяй моим оставшимся клочкам самоуважения остановить тебя.

—Никто из врачей или других медработников не мог отравить доктора Дугласа незаметно, — объяснил Монк. — Поэтому и остался всего один возможный подозреваемый.

Стоттлмайер нахмурился: —Это имеет смысл. Удивляюсь, почему я не заметил этого.

Капитан повернулся к Стелле, не заметив, как Монк изучает его как некую сложную живопись.

Дишер подошел к постели Стеллы: — Вы имеете право сохранять молчание...

—Рэнди, — прервал капитан. — У нее в горле дыхательная трубка. Она ничего не может сказать, даже если захочет.

—О, — произнес Дишер, затем махнул наручниками, зажатыми в руке. — Должен ли я приковать ее к постели?

—Не думаю, что это необходимо, — ответил Стоттлмайер.

—Капитан, — сказал Монк. — Зато я никогда не смог бы пить воду из фонтанчика.

—Правда? — Стоттлмайер выглядел немного запутанным нелогичным заключением.

—Если бы от него не зависела моя жизнь. А Вы, наверно, пили оттуда, не задумываясь.

Капитан долго смотрел на Монка. —Всегда.

Монк пожал плечами.

Стоттлмайер кивнул.

Я думаю, если что Монк и нашел в жизни, так это способ уравновеситься. Это играло огромную роль в его способности замечать больше, чем остальные.

Каждый вторник днем Монк ходит на сеанс к своему психиатру доктору Крогеру. Я знаю об этом уже более года, но все же как-то вылетело у меня из головы, что очередной сеанс приходится на последний день перед моим отъездом, и в последний момент пришлось впопыхах везти его в офис доктора Крогера.

Вот тогда я и придумала такую злую и совершенную схему, что удивилась, как она мне раньше в голову не пришла. Я решила рассказать Монку о своей поездке, когда мы пойдем в кабинет Крогера; таким образом, вся тяжесть кризиса Монка ляжет на плечи психиатра, в то время как я наслаждаюсь чашечкой кофе, листая свежий номер Эсквайра в зале ожидания.

Получилась настолько блестящая схема, что кто-нибудь, смотрящий на события в ретроспективе, особенно Монк, подумает, будто я с самого начала планировала поступить таким образом. Неважно, когда я это придумала. Важно, что придумала.

Я припарковала свой Чероки на Джексон-стрит в Пасифик Хайтс, и мы начали спускаться по крутому склону к офису доктора Крогера в новом двухэтажном здании из бетона и стекла, в аэродинамичном обтекаемом модерновом стиле, плохо гармонирующем с рядами величественных викторианских зданий.

Небо было безоблачным, ослепительно синим, прохладный ветерок дул с Тихого океана сквозь деревья Пресидио, неся запах морской соли и сосен. Впереди виднелся район Марина, мост Золотые Ворота и через залив лесистые холмы графства Марин.

Мы находились на полпути вниз по кварталу, когда я сказала Монку, что на следующий день на неделю уезжаю в Кауаи в качестве подружки невесты на свадьбу лучшей подруги.

Монк заморгал, но в остальном его выражение лица не изменилось

—Ты не можешь уехать, — сказал он. Я заметила, что он все еще ограничивает дыхание.

—Почему нет?

—Потому что у тебя не предусмотрен отпуск.

—Очень даже предусмотрен, — заявила я. — И я его до сих пор не использовала.

—Потому что его нет, — возразил Монк. — Я думал, ты в курсе, что у тебя полная занятость.

—Полная занятость вовсе не обозначает все время, — сказала я. — Все имеют право на отдых.

—Работа на меня и есть отдых.

—Не обижайтесь, мистер Монк, но это не так.

—Я же веселый парень, не так ли?

—Да, конечно, — подтвердила я. — Но у меня есть жизнь за пределами моей работы.

—Я думаю, нет, — ввернул Монк между вздохами. — Значит, мы пришли к согласию. Ты остаешься.

—Мистер Монк, я собираюсь на Гавайи, даже если Вы меня уволите, — твердо произнесла я. — Кэндис — моя лучшая подруга с детства. Она была со мной в день моей свадьбы. Она была рядом в день рождения Джули. И она была рядом, когда Митча убили в Косово. Я собираюсь присутствовать на свадьбе ради нее.

Монк несчастно взглянул на меня: —Но кто останется здесь со мной?

—Я связалась с агентством временных кадров, они пришлют человека.

Он испустил еще один глубокий скрипучий вздох, затем всосал полные легкие воздуха. Ситуация начинала действовать мне на нервы.