Узкая тропинка вилась меж одетых золотистым лишайником камней и выгоревшей на солнце травы. Асмик шла впереди, и Вардан мог любоваться гибкой спиной девушки, ее изящной походкой, неповторимой посадкой головы.

«Если Бог позволит мне жениться на ней, я никогда и ни о чем его не попрошу, потому что чаша моей жизни будет до краев наполнена счастьем», — подумал юноша.

Когда они остановились на краю обрыва, Вардан промолвил:

— Возможно, я безумен и дерзок. Наверное, мне нет прощения за мои мечты, но я… я… — И не решился закончить.

Асмик повернулась к нему и посмотрела в глаза.

— Кто же может осуждать и наказывать людей за мечты?

— Если б вы знали, о чем я мечтаю!

— О чем же?

— О вас.

— Обо мне?

Вардану почудилось, что девушка удивилась, и он решился сказать ей правду, решился внезапно, с таким чувством, словно собирался прыгнуть в пропасть.

— Я мечтаю, чтобы вы стали моей женой, мечтаю любить вас всю жизнь, сделать вас счастливой!

Улыбка Асмик была бесхитростной и светлой, и юноша почувствовал, как его душа наполняется радостью. Она не возмутилась и не растерялась, она приняла его признание без насмешки, высокомерия или испуга.

— И… что вы намерены делать?

Вардан решил, что она произнесла это слишком спокойно, скорее, с любопытством, чем с волнением.

— Просить у госпожи Сусанны вашей руки.

— Мама не согласится, — промолвила Асмик.

— Почему?

Асмик прикусила губу. Ей не хотелось говорить правду.

— Мне кажется, она страшится разлуки со мной. Я — единственное, что у нее осталось.

Сердце Вардана тревожно забилось. В душе юноши зрела безумная надежда. Если Сусанна увидит, как сильно он любит ее дочь, она поймет, насколько он честен, и, возможно, передумает.

Он выпрямился и расправил плечи.

— Сегодня я приду в ваш дом и поговорю с вашей матерью.

Асмик опустила ресницы; тонкие пальцы девушки теребили богато украшенный пояс.

— Мама откажет, — повторила она и добавила: — А я никогда не пойду против ее воли.

— Я должен попытаться ее уговорить, — твердо произнес юноша.

К несчастью, он не осмелился спросить, нравится ли он самой девушке и как она относится к мысли об их браке.

Собираясь к Сусанне, Вардан надел вышитую красными нитками рубашку, кожаный жилет, шаровары с обмотками, из-под которых были видны узорчатые носки, украшенный серебром пояс, когда-то купленный в городе отцом юноши за большие деньги, и войлочную шляпу.

Мать смотрела на сына с тайной жалостью, но она ничего не сказала и лишь перекрестила его, когда он выходил за порог. Каринэ вовсе не желала заполучить в невестки изнеженную горожанку; женщина мечтала о простой, здоровой и работящей девушке, а не о загадочной красавице и неисправимой белоручке. Но она молчала, потому что боялась потерять доверие сына.

Сусанна сидела в кресле с таким видом, будто находилась не в бедном, полуразрушенном доме, а в столичном особняке. Ее лицо выражало не гнев, боль или гордость, а нечто более сильное, пугающее своей властью. Юноше чудилось, будто эта женщина способна пригвоздить человека к месту одним лишь небрежно брошенным взглядом. Она не желала признавать свое поражение перед кем бы то ни было, тем более перед тем, кто в ее глазах оставался простолюдином.

— Чего ты хочешь, юноша? — спросила она, хотя ей было известно его имя.

Вардан оробел настолько, что едва сумел вымолвить:

— Я… я хочу жениться на Асмик.

Женщина не удивилась, она всего лишь спросила:

— Знаешь ли ты, какая преграда стоит между вами?

— Мне кажется, — собравшись с силами, заметил Вардан, — любовь не знает преград, как их не знают огонь, вода или ветер.

— Что твоя любовь может дать моей дочери?

— Защиту, верность, заботу! — Голос Вардана срывался от волнения. — Поверьте, я способен прокормить семью. Я готов перечислить все, чем владею, — это не так уж мало! Не беспокойтесь, я не заставлю Асмик работать, ее руки останутся такими же белыми, как сейчас!

Сусанна видела, что юноша искренен и прост, но… Женщина вспомнила горделивую грацию Тиграна, его глубокий, красивый голос, вспомнила, как билось ее сердце, когда он смотрел на нее. Их жизнь была полна лихорадочного жара, жара страсти, недаром она родила мужу шестерых красавцев сыновей и дочь, прекрасную, как сама любовь.

Сусанна не видела в глазах девушки огня, а всего лишь растерянность, тоску и робкую надежду. Асмик не любила этого человека, она просто хотела обрести надежный, благополучный мир, неважно, какой ценой.

— Жизнь не обязана давать нам то, чего мы ждем, но мы должны соответствовать тому, для чего предназначены, — загадочно промолвила она и прибавила: — Я не могу согласиться на этот брак.

— Вы не думаете, что это жестоко по отношению к Асмик? — Вардан почувствовал, как теряет почву под ногами, как из сердца уходит надежда, и осмелел. — А если в вашем теперешнем положении вы не найдете для нее подходящего жениха и ваша дочь останется одна?

— Значит, такова ее судьба, — сурово ответила женщина и поднялась, давая понять, что разговор закончен, но юноша не отступал. Он стоял перед Сусанной отчаявшийся, но гордый, похожий на плененного, но не сломленного воина.

— Что у нее останется?

— Гордость ее рода, сознание того, что она ничего не нарушила, ни через что не переступила, осталась такой, какой ей повелел оставаться Господь.

— Что ж, воля ваша. — Голос Вардана охрип от пережитого унижения. — Мне остается пожелать, чтобы судьба Асмик сложилась счастливо.

Он ушел с тайной надеждой на то, что девушка его догонит, и они вместе придумают какой-нибудь выход.

Она не догнала. Во время разговора Асмик стояла в соседней комнате и кусала пальцы. Ей было невыносимо жалко Вардана и немного жалко себя, но она понимала, что мать права. Девушка видела в юноше хорошего, честного, надежного человека, защитника, опору, но не возлюбленного. Сусанна обладала жизненным опытом, она была умна и смогла уберечь дочь от нежданного порыва, от неверного шага. Так говорила себе Асмик, не зная, что в человеческой жизни возможны такие повороты и такие порывы, от которых ничто не спасет.

Вардан понял, что девушка согласна с решением матери. Придя домой, он пролежал трое суток, отвернувшись к стене, не разговаривая и не принимая пищи. На четвертый день юноша поднялся и занялся привычными делами; не потому, что поддался на уговоры Каринэ, а из-за того, что земля, растения и животные требовали неустанной заботы.

Когда пора уборки урожая осталась позади, Вардан стал уходить в лес. Он блуждал в стороне, противоположной той, в которой обитали Сусанна и ее дочь. Забирался далеко в горы и охотился или просто любовался природой.

Юноша надеялся, что край яркого солнца и глубоких теней излечит его душу.

Здесь слышалось лишь гудение насекомых, щебетание птиц да похожий на вздох или шепот шорох в верхушках деревьев. Однажды Вардан обнаружил в дупле дерева пчелиное гнездо и обрадовался: это была ценная находка! Он сделал на стволе дерева две метки, которые означали, что у пчел уже есть хозяин и никто другой не может завладеть медом. Увлеченный своим занятием, юноша не заметил, как к нему приблизился человек, и почти испугался, когда внезапно увидел, что из-за ветвей на него внимательно смотрят два черных глаза.

— Что тебе… — начал он и тут же расслабился, узнав Гаянэ.

— Я не хотела подкрадываться, так получилось, прости, — сказала девушка.

— Что ты здесь делаешь?

— Собираю целебные травы.

Хотя Гаянэ и впрямь держала в руке корзинку с травами, Вардан заподозрил, что девушка нарочно следила за ним.

— Я и не знал, что ты тоже бродишь по лесу!

— Я делаю это изредка, когда у меня немного работы или когда Манушак чувствует себя получше.

— Как ее здоровье?

— Она сильно сдала. Не знаю, удастся ли ей пережить зиму.

— Если с ней… что-то случится, ты останешься жить в ее доме?

Гаянэ печально улыбнулась и кивнула. Юноша вспомнил, что это был за дом: маленькая глинобитная хижина с соломенной крышей, приют беспросветной бедности. Вардан слышал от матери, что зимой Гаянэ и Манушак варят похлебку из сушеной травы, в которой нет ни капли жира. Чтобы сохранить скудное тепло, они закрывают дыру в потолке хижины и задыхаются от дыма.