— У меня еще никогда не было такого соседа. — сказал старик и широко улыбнулся.

— Что ж, — протянул я, — молитесь мне, как Джордж Карлин.

— Алексей, — старик протянул мне руку, и я пожал ее.

— Называйте меня, как хотите, — ответил я, — Ирвин, точно! Называйте меня Ирвин.

— Договорились.

Тем временем, психопатка с помощью нескольких стюардесс вроде бы угомонилась. Теперь она сидела и громко всхлипывала, все еще проговаривая, что мы все умрем, разобьемся и будем корчиться от боли. В общем, рутинная скукота.

Остальные пассажиры успокоились вместе с ней.

Мой новый знакомый, Алексей, снова вставил наушники в уши и закрыл глаза. Симпатичная блондинка опять уставилась в свой айфон, вероятно, рассказывая кому-то о том, что приключилось в самолете. Другие тоже перестали пялиться на женщину и занялись своими делами. Люди читали журналы, слушали музыку, разговаривали друг с другом, вообще делали все, лишь бы время пролетело как можно быстрее. Ну, а я то и делал, что смотрел на часы, которые показывали половину четвертого. Вдруг самолет качнуло так сильно, что айфон выпал из рук блондинки и глухо ударился о ковер. Вопящая женщина снова начала орать, и к ней подключились еще несколько пассажиров. А у меня внутри появилось такое скудное чувство, словно ты — профессиональный футболист, тебе платят миллионы, а ты выходишь на поле и даже не знаешь, что такое мяч. «Ладно», — подумал я. Все равно не верю тебе, сука. Нет у тебя никакого загородного дома, нет никакого бассейна, детей тоже нет, а собаки не было и в помине. Мы не разобьемся. Лампочки замигали, словно протестуя против громкого крика пассажиров. Но спустя мгновенье все прекратилось, даже вопль. Я ждал, что сейчас, через пару секунд — как во всех фильмах про авиакатастрофы — все снова станет трястись, самолет взорвется или разломается посередине. Но ничего не произошло. Освещение снова стало ярким, и послышался ровный, спокойный голос пилота, утверждающий, что мы просто попали в небольшую воздушную яму. Все хорошо.

Однажды, когда отец взял меня с собой на охоту, со мной приключилась одна крайне неприятная штука. Ружье мне, конечно, не дали, ведь мне было всего-то 8 лет, но зато я нес сумку с едой. Было раннее утро, отовсюду слышались крики разных животных и пение птиц, да, было страшновато. Так случилось, что я совсем на мгновение отвлекся и остался позади, тем временем, как отец отошел метров на пять. И тут я увидел, как сбоку на меня бежит обезумевший дикий кабан с огромными клыками. Я даже не успел как следует закричать, а может и успел, только звук выстрела заглушил все другие звуки. Кабан упал набок, дергая лапами, а из пробитого черепа сочились далеко не мысли. А отец все так же стоял, целясь в кабана. И тут я просто уснул, нет, я не упал в обморок, просто задремал. А очнулся уже в машине, когда мы ехали домой. С тех пор у меня такая фигня – засыпать, как только станет хреново.

Самолет больше не трясло, он не собирался разбиваться. Но я уснул.

Проснулся я, когда мой сосед, старик в наушниках, убирал плеер в карман своей куртки.

— «Hugh Laurie», — сказал старик, повернув седую голову ко мне, — мы сегодня не разбились, потому что я слушал «Hugh Laurie».

— Ну, ясно.

— Нет, серьезно. Музыка – великая вещь, она влияет абсолютно на все. Жизнь кончается тогда, когда останавливается музыка. Вот посмотри на меня, я выгляжу здоровым?

В самом деле, Алексей — удивительно, что я вспомнил его имя — несмотря на преклонный возраст, выглядел довольно крепким. Я ответил:

— Ну, вы явно не собираетесь умирать сегодня или завтра.

Он расхохотался, откинув голову на спинку кресла.

— Все дело в музыке, — он поднялся, чтобы достать свой портфель из верхней полки. — Я ведь был одним из первых, кто приехал в Чернобыль в 86 году. Все диву давались, почему это я еще жив, но они не знают того, что знаю я.

Старик вытащил свой mp3-плеер и протянул его мне.

— Держи, музыка спасает жизни. Включи, когда будет совсем худо.

Такие разговоры не забываются никогда, они врезаются память так же сильно, как тот момент, когда тебе было 6 лет и мама, застегивая твои штаны, прищемила тебе член молнией. Или разбитое об асфальт лицо, или первый поцелуй. Это навсегда.

2

— Я тут передачу одну видел, про конец света, знаешь, правдоподобно звучит, майя эти, предсказания, в общем, всерьез подумываю над тем, чтобы на даче бункер построить какой-то. — У таксиста — несмотря на то, что нес он полную чушь — голос был очень приятным. Чистый, тонкий, словно все свободное время водитель проводит в хоре, занимаясь пением. И даже тот факт, что такой голос абсолютно никак не сочетался с недельной щетиной и с заросшими, седыми висками, слушать его было очень приятно, поэтому я старался не перебивать. Тем более, эту передачу я тоже видел, сейчас, наверняка, скажет что-нибудь про кристаллы.

— Правда, говорят, — продолжал таксист, — говорят, есть какие-то кристаллы, с помощью которых можно это все остановить. Но, по мне, это все чушь собачья, а про бункер я пошутил. У меня и дачи-то нет. — он повернул голову ко мне и улыбнулся.

В машине пахло мандаринами, а небольшой дед мороз, висевший возле зеркала заднего вида, и вовсе придавал машине настоящую новогоднюю атмосферу, несмотря на то, что сейчас лето. Забавный тип.

— Вы всегда такой веселый? — спросил я, рассматривая машины и здания, что мелькали за окном, — или только, когда говорите про конец света?

Он снова улыбнулся, немного прибавив скорости.

— Отец прилетает. Давно не виделись.

— Ну, поздравляю.

— Спасибо. Вообще, он здоровский тип! Ему уже почти под 80, но больше шестидесяти ему не дашь. Говорит, что откроет секрет молодости только тогда, когда я начну стареть.

— Забавно. Спросите у своего отца, может его секрет спасет мир от конца света?

— О, ну только если не забуду.

Впервые встречаю такого водителя. Обычно таксисты – это такие, обиженные жизнью люди, которые сели за баранку, лишь бы найти свободные уши. И как только ты садишься к нему в машину, ты попадаешь на шоу Савика Шустера. И, казалось бы, черт, чувак, ты действительно шаришь в политике, как жаль, что у тебя уже есть работа! Но этот мужик не такой. В другой жизни, я бы обязательно взял его телефон, может быть, даже и подружился с ним. Просто понимаете, есть такие люди, которых можно слушать вечно. Причем абсолютно неважно, о чем они болтают. У таких людей всегда есть темы для разговоров, и как только заканчивается одна, сразу появляется следующая. Такие люди расскажут тебе о своем детстве, о жизни, о планах на будущее, да и вообще – о чем угодно. Их слова берут своей искренностью, да так, что ты просто не можешь уйти, не дослушав историю до конца. Но машина уже повернула на узкую улицу, и в свете фар я увидел до боли знакомую пятиэтажку. Привет, родная.

— Знаете, — говорю я водителю, — сходите со своим стариком на какой-нибудь музыкальный спектакль. Вам обязательно понравится.

— Думаете?

— Он будет в восторге! — сказал я и протянул ему деньги.

— Спасибо за совет, дружище.

Я вышел из машины, и он собирался уже уезжать, как я крикнул:

— Стойте!

— Да? — таксист высунул голову из окошка и удивленно взглянул на меня, наверно, подумав, что я потребую сдачу, но я просто сказал:

— Ваш отец живет благодаря музыке.

II

1

Как приятно оказаться дома, и плевать, что твой дом – это маленькая, однокомнатная квартирка, где ничего ценного, кроме телевизора нет. Люди постоянно мечтают о замках с толстыми стенами, с сотней ванных комнат, с прихожей, в которой поместится целая армия, но зачем мне все это? Мне вполне уютно и так. Здесь есть холодильник, живущий своей жизнью, небольшой диван и старый музыкальный центр, покрытый толстым слоем пыли. Еще есть шкаф и допотопный ноутбук, который я однажды выменял на выпивку у одного алкаша.