В школьные же годы авторитет среди одноклассников Жданов завоевал не только блестящими способностями, но и, скажем так, активной общественной позицией и даже дерзостью в отстаивании своих интересов перед педагогами. Так, однажды у его класса возник конфликт со священником-преподавателем Закона Божия, который в отместку задал «реалистам» для подготовки к сочинению ещё десять глав «Деяний апостольских» в дополнение к уже ранее заданным. Ученики возмутились и направили делегацию к директору училища, а главой делегации выступал Андрей Жданов. Однако конфликт был разрешён не в пользу учащихся и вскоре в классах появилась карикатура на преподавателя Закона Божия со стихотворной эпиграммой:
Автором эпиграммы был конечно же герой нашей книги. Пожалуй, это первое из дошедших до нас свидетельств присущего ему сарказма — в дальнейшем объектами иногда безобидного, а часто весьма язвительного юмора товарища Жданова станут партийные начальники и советские министры, многие из которых будут бояться таких шуток не меньше прямого начальственного гнева.
Пока же отметим, что столкновение «реалиста» Жданова с преподавателем основ православия случилось одновременно с публикацией в «Богословском вестнике» цикла лекций его покойного отца по Ветхому Завету. Посмертное издание лекций Александра Алексеевича Жданова было весьма высоко оценено православными богословами. При этом фраза из школьной эпиграммы — «А святительские брюхи / К интересам правды глухи» — ведь тоже не только плод самостоятельных умозаключений подростка Андрея, но в том числе и следствие влияния отцовского мировоззрения…
Вспомним и фразу из некролога о «сильном критическом таланте» покойного статского советника Жданова, и слова из воспоминаний старшей сестры об отце — «его языка боялись». Несомненно, герой нашей книги унаследовал эти качества.
Но Андрей Жданов не стал бы тем, кем стал на самой заоблачной вершине власти в СССР, если бы помимо юмора и сарказма не обладал быстрым умом, замечательными способностями и недюжинным дипломатическим талантом: даже в школьные годы конфликты с учителями не помешали ему ни отлично учиться, ни даже числиться на хорошем счету у начальства училища.
Учился он и в самом деле очень добросовестно и результативно. Не случайно по постановлению педагогического совета его неизменно награждали: Полным собранием сочинений писателя Д.В. Григоровича, юбилейным (к трёхсотлетию династии в 1913 году) изданием «Бояре Романовы и воцарение Михаила Фёдоровича» и т. д.
Мальчик рано проявил и такие черты, как честолюбие и желание быть первым — самые незначительные неудачи в учёбе его серьёзно беспокоили. В ноябре 1914 года он, например, писал родственникам: «В прошлую четверть нежданно-негаданно из первого ученика переехал во 2-го. Причина — 3 по рисованию. Вся суть дела в том, что для 1-го ученика нельзя иметь тройки ни по одному предмету. У меня 11 пятёрок и 3 по рисованию, т. е. все пятёрки и одна тройка. У первого ученика 8 пятёрок и четыре четвёрки, т. е. баллы хуже моих. Я, понятно, лаялся с учителем рисования на чём свет стоит. Потом решил оставить его в покое, тем более что это мстительная и выжившая из ума руина (ему 92 года) может тройкой лишить меня готовальни…» {35}
Серебряная готовальня — набор инструментов для чертёжных работ и рисования — по традиции дарилась лучшему выпускнику училища. И одинокая «тройка» грозила оставить честолюбивого подростка без такого отличия. Адресатом письма об этих учебных переживаниях было семейство младшего брата отца — «дядя Ваня и тётя Лида», как называл дядю с женой Андрей Жданов. В семье Ивана Алексеевича воспитывалась старшая сестра Татьяна, и сам Андрей не раз проводил школьные каникулы в доме дяди в Переславле-Залесском, в Горицкой слободе на самом берегу прекрасного Плещеева озера.
Коллежский асессор Иван Алексеевич Жданов также окончил Московскую духовную академию и преподавал греческий и русский языки в Переславском духовном училище, ас 1914 года заведовал и созданной по его инициативе местной земской библиотекой. Дядя принадлежал к той же разночинной, народнической интеллигенции, что и покойный его брат. Не случайно в архивах переславской полиции была заведена отдельная папка с надписью «Дело Жданова И. А.».
Свою педагогическую деятельность дядя начинал в Харькове и вынес оттуда любовь к украинской, «малороссийской» песне. В Переславле-Залесском он местными силами ставил музыкальные пьесы «Запорожец за Дунаем» и «Наталка-Полтавка».
Вообще родственное сходство у Ждановых проявлялось очень сильно, круг симпатий и интересов у Ивана Алексеевича и покойного Александра Алексеевича был общим. По отзывам очевидцев, Иван «считал себя социалистом и в своей семье в этом духе воспитывал детей» {36} .
Андрею любящий дядя отчасти заменил отца. В 1930 — 1940-е годы Андрей Жданов, уже один из первых властителей СССР, будет не раз приезжать в Переславль-Залесский к двоюродным братьям и сестрам, помогая родственникам ремонтировать крышу дома, в котором он был когда-то, в детстве, счастлив…
После революции 1917 года И.А. Жданов станет начальником УОНО (Уездного отдела народного образования) и активистом общества «Пезанпроб» (Переславль-Залесского научно-просветительного общества). В 1920-е годы он будет с энтузиазмом изучать Переславский уезд, организовывать краеведческий музей и «естественно-научную» лабораторию при нём, оставит немало тетрадей по местным растениям и местному народному фольклору. Злые языки будут обвинять дядю в неуживчивости (вспомним характер его старшего брата) и злоупотреблении лишней рюмкой. Последнее, кстати, не раз будет звучать и в адрес главного героя нашей книги уже от его недоброжелателей. Не будем ханжами — похоже, мужчины в семье Ждановых действительно были не прочь хлопнуть рюмку, и Андрей Жданов впоследствии тоже мог залихватски гульнуть с песнями под гармошку. Но настоящие алкоголики и пьяницы не делают ни грандиозных государственных карьер, ни тем более не оставляют столь обширное, просто необъятное рабочее наследство. Чрезвычайная работоспособность, которая в 1920—1940-е годы отличала товарища Жданова, просто не совместима с подточенной алкоголем личностью. Так что эти слухи пусть останутся на совести злых языков.
Рассказывая о родственниках Ждановых в Переславле-Залесском, нельзя не упомянуть один весьма колоритный исторический казус. В 1923 году замечательная художница Ольга Людвиговна Делла-Воскардовская углём и мелом напишет портрет провинциального интеллигента, своего хорошего знакомого Ивана Алексеевича Жданова. Но куда больше она известна дореволюционными портретами Николая Гумилёва и Анны Ахматовой. А ведь политическая история России и история русской литературы в дальнейшем по-своему, но очень тесно свяжут имена поэтессы А.А. Ахматовой и политика А.А. Жданова.
К 11 августа 1914 года все великие державы Европы уже объявили друг другу войну. Бельгия уже трещит под натиском германского наступления, русская императорская армия только-только переходит границы Восточной Пруссии и австрийской части Галиции. Но в центральных губерниях России о войне пока напоминают только бодрые и насквозь пропитанные казённым патриотизмом строки газет. В этот день наслаждавшийся летними каникулами реалист Жданов из дома дяди пишет своей бабушке вполне милое и такое нарочито детское письмецо: