Глава 4

Вид безмолвного Арамуса действительно доставлял огромное удовольствие, особенно его выпученные глаза и дёргающийся мускул на челюсти. Конечно, капитан миссии и король едких возражений не мог позволить кому-то вроде предполагаемого мертвого секс-бота, неожиданного ожившего и дразнящего, долго держать его в шоке.

— Какого хрена тут происходит?

— Эйнштейн поцеловал то, что считал неодушевленным дроидом, и силой своего супер-языка…

— Вообще-то, он использовал только губы, — вмешалась Бонни. — И даже не пытался проскользнуть внутрь.

— …прекрасного принца разбудил спящую красавицу, которая оказалась одной из пропавших и искомых нами женщин-киборгов, — подытожил Сет со слишком большим ликованием.

Арамус перевел взгляд с Бонни на Сета, потом на Эйнштейна, а затем снова на Бонни и хмыкнул.

— Чертовски неправдоподобно. Почему я все время оказываюсь на миссиях, в которых происходит всякая хрень? Почему никогда не могу насладиться мирной поездкой, где единственные задачи — это взрывы военных кораблей-разведчиков и набеги на склады снабжения?

Сет ударил Арамуса по спине.

— Если спросишь моего мнения, то, думаю, ученые, должно быть, засунули какую-то счастливую подкову в твою тугую задницу. Приключения с тобой никогда не бывают скучными.

— Если ты не заткнешься, то я засуну тебе что-нибудь в рот, — прорычал Арамус.

Видя, как Бонни качает головой, наблюдая за обменом репликами между двумя друзьями, Эйнштейн задумался, как это выглядело со стороны. Поняла ли девушка добродушные остроты друзей или приняла перепалку за жестокость, в которой часто обвиняли киборгов?

Используя беспроводную связь, Эйнштейн отправил мысленное сообщение:

«Эй, вы двое, не могли бы прекратить это? Она только что проснулась, а если вы ее напугаете, то Бонни может снова отключиться».

Сет сразу ответил:

«Но ведь он начал первым».

«Я прошу вас обоих прекратить перепалку».

«Или что?» — мысленно прорычал Арамус.

«Эй, а кто-нибудь обратил внимание, что у нее, как и у Хлои с Фионой, нет беспроводной связи?»

Три пары глаз повернулись в сторону Бонни, из-за чего девушка напряглась.

— Что? Почему вы так смотрите на меня? Неужели в моих зубах застрял кусок астероида?

— Ты что-нибудь слышала?

— О чем речь?

— Наш местный хакер пытается спросить, есть ли у тебя беспроводная связь?

— Нет. Ни одна из женщин-киборгов, которых я знала, не имела подобного. Генерал не раз говорил, что мы достаточно опасны и без того, чтобы давать нам возможность тихо переговариваться между собой.

— Наконец, я могу согласиться хоть с чем-то, что сказал человек, — ответил Арамус.

Эйнштейн толкнул его локтем раньше, чем это успел сделать Сет, из-за чего Арамус раздраженно буркнул:

— Что? Это чистая правда.

— Это не так, — отрезал Эйнштейн, вставая на защиту противоположного пола.

— Ха. Подожди немного, парень. Скоро ты придешь к выводу, что я был прав.

— И это сказал мужчина, никогда не общавшийся с женщиной, которая бы в этот момент не кричала и не плакала.

— А вот тут ты ошибаешься, потому что я вообще не утруждаю себя разговорами с ними, — заявил Арамус с самодовольной гордостью.

— Однажды… — пригрозил Сет.

— Однажды что?

— Однажды, я надеюсь, женщина заставит тебя проглотить свои слова.

— Этого никогда не произойдет.

— Ох, произойдет. Я загадываю это желание на каждую падающую звезду, которую вижу.

— Я изобью тебя до полусмерти.

— Я изобью вас обоих до полусмерти, — вмешался Эйнштейн, раздраженный постоянной перепалкой, да еще в присутствии нового гостя. — Извини за это, — обратился он к Бонни. — Мне бы хотелось сказать, что обычно они не ведут себя так, но я ненавижу лгать.

— Оу, не извиняйся за них. Каждый увидит, что они спорят, потому что втайне любят друг друга.

Сет поперхнулся. Арамус выпучил глаза. Оба наперебой начали отрицательную тираду, в то время как Бонни наблюдала за ними с жадным интересом и ухмылкой на губах. Эйнштейн потер лицо рукой.

Когда его тщательно организованный мир успел превратиться в хаос? На самом деле, Эйнштейн знал ответ — в тот момент, когда Бонни ожила и посмотрела на него прекрасными изумрудными глазами.

Независимо от логики, простое прикосновение плоти к плоти не должно было разбудить девушку. Хоть Эйнштейн и почувствовал странный электрический импульс при контакте, он не сделал ничего, что могло бы объяснить ее внезапное пробуждение к жизни. Что же касалось сравнение Бонни их объятий со сказкой, то волшебства не существовало. Поцелуи не будили мертвых людей, даже киборгов. Впрочем, Бонни была ярким примером обратного. Потому что, несмотря на всю неправдоподобность, она стояла здесь, противостоя Арамусу сладкими улыбками и насмешками. Дразня Сета завуалированными намеками, которые действительно задевали обычно невозмутимого агента-киборга. Бонни начинала приобретать яркие живые цвета, тон ее кожи потерял свою серую бледность, сменившись розовым оттенком, а ее щечки и тело преобразились из-за всех минералов и жидкости, которые она впитала, делая ее менее похожей на робота в пользу человека. Женственная. Сексуальная. Дерзкая. Интригующая…

— Думаю, мне нужно присесть, — объявил Эйнштейн, ни к кому конкретно не обращаясь. Так он и поступил. Его разум словно замкнул, борясь за логику. Колени Эйнштейна ослабли, он плюхнулся на кровать и попытался осмыслить происходящее. Он потерпел неудачу в том, к чему привык, и это ему совсем не нравилось. Не в силах справиться с нелогичной чередой событий, Эйнштейн загнал все факты, которые отказывались выстраиваться в логические цепочки, в угол своего сознания для изучения, когда появиться больше времени. Теперь его разум был свободен, поэтому Эйнштейн сосредоточился на более важном. Бонни, и что с ней делать.

«Поцелуй ее еще раз во имя науки. И посмотри, что будет дальше. Ррррр!»

Неправильный ответ. Эйнштейн отбросил неуместную мысль и перебрал оставшиеся, самые неподходящие… и неожиданные. Они тоже были отодвинуты в теперь уже переполненный уголок сознания. Наконец, появилось одно предложение, которое имело наибольший смысл… и вызывало наименьшую тревогу.

— Кто-то должен сообщить Хлое, что ее сестра все-таки жива.

Тишина наступила так внезапно, что Эйнштейн быстро провел диагностику своих слуховых функций.

Бонни прочистила горло.

— Прошу прощения? Ты упомянул Хлою? Мою сестру Хлою? То есть моя сестра, Хлоя, все еще жива? — ее голос становился все громче, но это было не так пугающе, как тот факт, что она делала шаг к Эйнштейну с каждым вопросом, не спуская с него взгляда.

— Если я скажу «да», то ты причинишь мне боль? — казалось, Бонни была готова к насилию, а Эйнштейн сомневался, что сможет ее остановить. Не потому что ему не хватило бы сил или способностей, он просто не думал, что сумеет причинить ей боль даже во имя самозащиты.

Ее брови удивленно выгнулись, когда девушка остановилась.

— Причиню тебе боль? Только если ты не ответишь. Скажи правду. Моя сестра жива?

— Да.

На секунду Эйнштейн задумался, не отправил ли ее обратно в кататоническое состояние, настолько неподвижной стала Бонни. Она сделала глубокий, судорожный и совершенно бесполезный вдох. Никто не произнес ни слова, пока они ждали, что она ответит… или сойдет ли с ума.

Радость осветила ее лицо на краткий миг, прежде чем брови сошлись в яростной гримасе.

— Я убью этого гребаного ублюдка, — наконец, прошептала она. Подняв голову, Бонни пристально посмотрела на Эйнштейна. Несмотря на то, что ее глаза были бионическими, он все равно уловил там боль. Эйнштейну было неприятно осознавать, что он стал причиной такой агонии. — Он ведь заявил, что она умерла. Ушла. Что я больше никогда ее не увижу. А еще он смеялся. Издевался надо мной. Лживый мудак. Мне следовало бы не верить всему, что исходит из его грязного гребаного рта. Когда я доберусь до него, то скормлю ему его же яйца. Нет, это слишком милосердно. Я собираюсь вырвать из него внутренности и повесить на них. Влить кислоту в глотку. Содрать кожу живьем…

— Ты о ком? — осмелился спросить Эйнштейн.

— Конечно же, о генерале, который отвечал за программу киборгов, ну, во всяком случае, женщин-киборгов. Садистскому ублюдку никогда не стоило связываться со мной, — Бонни расхаживала по комнате, пока сыпала угрозами. Вот только эти угрозы звучали нелепо, так как девушка с взъерошенными волосами и босыми ногами была одета только в рубашку. Если бы Эйнштейн обладал чувством юмора, то, возможно, нашел бы ее образ забавным.

— Наконец, она заговорила на языке, который я могу понять, — воскликнул Арамус.

— У него есть имя? — перебил Сет.

— Или еще лучше, может, ты знаешь его местоположение? — спросил Арамус, ударив кулаком по ладони. — Мне бы не помешало немного снять стресс.

— Итак, лично мне нравилось называть его мудаком, но на самом деле его звали генерал Вон. Он был ублюдком, отвечающим за программу женщин-киборгов.

— Никогда о нем не слышал.

Эйнштейн нахмурился. В его банках данных тоже не оказалось ничего похожего.

— Ты можешь рассказать что-нибудь еще об этом генерале?

— Рассказать? Ну, он стар, наверное, где-то за шестьдесят, но в отличие от своих закадычных друзей он не позволил себе расслабиться. Этот мужчина холоднее любой машины, которую он или его приятели когда-либо создавали. Клянусь, понятия эмоций для него не существует. А еще он называл нас чудовищами.

— Он был приятелем генерала Боулдера?

— Возможно. Все военные засранцы в сговоре.

— Ты не в курсе, где он сейчас?

— Уже нет. Сомневаюсь, что он все еще находится на той базе, которую использовал ранее. Когда я отключилась, они были в процессе демонтажа локации. Финансирование было прервано. Видимо, они решили не прибегать к легальным правительственным программам и были пойманы на хищении средств. Они должны были закрыть проект, притом очень быстро. Я так и не узнала, где они решили расположиться. До меня дошли только слухи о том, что они уничтожили доказательства нашего существования и переместили ученых, которые работали над программой.