Подведем краткие итоги изложенного в предыдущих главах. Мы установили, что врожденный инстинкт, подсказывающий нам идею Высшего Существа, не случаен — Оно обитает во Вселенной, Оно связано с нами и со всеми живыми созданиями во всех мирах, Оно использует наш мозг — или, возможно, мы используем крохотную Его частицу, данную каждому из нас на период плотской жизни и осознавшую себя в качестве неповторимой индивидуальности. Наша связь с Вседержителем-Абсолютом, с Высшим Существом, не прерывается ни на мгновение и служит источником наших предчувствий, интуиции, вещих снов, а у некоторых из нас — особых талантов, называемых паранормальными. Эта связь порождает различные идеи, которые приходят к нам тропой внечувственного и, в зависимости от их толкования, питают науку, искусство, религию и представление о Потустороннем Мире. Толкование может быть ошибочным, но даже в этом случае за фантастическими сюжетами угадываются контуры истины: Бог предстает как интуитивное ощущение Абсолюта, сказочные астральные существа — как результат контактов с Его индивидуальностями и нашими ментальными аналогами, а редкие таланты и способности — как специализация Его особых клеток.

Кроме того, мы можем утверждать, что жизнь — особенно жизнь разумная, осознающая себя — явление бесконечное; начавшись в плотском теле, она порождает душу, обогащенную опытом и воспоминаниями, и все эти сокровища не исчезают бесследно, а продолжают существовать в виде ментального отпечатка — т. е. пакета информации, хранимого в живых структурах Вседержителя. Мы можем также высказать гипотезу о некоторой автономности этих ментальных аналогов; весьма вероятно, они обладают свободой воли, сравнимой с нашей или превосходящей ее. Эта часть Великой Тайны Бытия, которую мы лишь начали постигать, пока что не раскрыта, но со временем мы доберемся до истины; порукой тому — богатый спектр «живых приборов», лиц с паранормальными талантами, особыми дарами Абсолюта. Конечно, мы не постигнем Его сущность до конца, но стоит ли печалиться? Как всякое явление природы, Он неисчерпаем; Он существует так же, как Вселенная, для объяснения которой мы изобретаем — с Его посильной помощью — все новые и более точные модели. Сказанное в моей книге — тоже модель, а не истина в последней инстанции; и я полагаю, что со временем ее детализируют, расширят и уточнят.

Но к этому я буду непричастен; я слишком стар и скоро узнаю правду из первых рук. Думая о скорой своей кончине, о предстоящем мне путешествии, я не испытываю страха, а только любопытство с некоторой долей смущения. Прав я или не прав? Что ожидает нас за гранью? Не обмануло ли меня предвидение?

Эти сомнения понятны — я не фанатик, не пророк, уверенный в своей непогрешимости. Сомнению всегда есть место, и лучше прочих это понимал мудрец Омар Хайям.

Моя занавеска уже подрагивает и трещит, так что давайте поспешим и обсудим еще пару животрепещущих вопросов.

Первый из них связан с влиянием Абсолюта на развитие земной цивилизации. Собственно, Он влияет на прогресс любых разумных существ и создаваемых ими культур, но перед нами только поле земного опыта плюс еще один факт: отрывочные сведения об энлонавтах, пришельцах с далеких звезд, обосновавшихся зачем-то в Солнечной системе. Немаловажное обстоятельство! Оно доказывает принципиальную возможность космических путешествий, подтверждая тезис: то, что не запрещено, разрешено. Значит, пространства космоса преодолимы, жизнь — суть галактическое явление, и ее экспансия в телесной составляющей не ограничена планетарными рамками.

Вторая проблема касается смысла жизни. Состоит ли он в бесконечном развитии, культурном и техническом прогрессе, познании природы и той же неудержимой экспансии, колонизации все новых и новых планет, или такая стратегия является чем-то необходимым, но побочным? Если прогресс — не самоцель, то что мы можем сказать о смысле нашего существования — с учетом того, что все мы — частицы Абсолюта? Есть ли этот смысл вообще? Не будет ли лучшим выходом коллективный суицид, дабы поскорей приобщиться к Вседержителю, сбросив груз надоевшей плоти?

Разобравшись с этими вопросами, мы неизбежно столкнемся с заключительным моментом — с практикой, порождаемой любой теорией. В самом деле, если Абсолют существует, если мы — ячейки Вселенского Разума, питаемые Его энергией, то какой нам от этого прок? Мысль о посмертной жизни носит философический характер и ею можно утешить больных и престарелых — а что предлагается остальным? Тем, кого от путешествия за грань отделяют долгие десятилетия? В конце концов, их интересуют две главные проблемы: здоровье и процветание, и обе они упираются в сакраментальный вопрос: как не наделать ошибок?.. Куда двигаться, к чему стремиться, чтоб не испортить свою карму? Как оценить свои способности, добиться успеха и уберечься от бед? Кого избрать спутником жизни? Как сохранить здоровье? Как отличить достойных доверия от недоброжелателей и пустозвонов?

Все это касается наших персональных отношений с Вседержителем, которые будут рассмотрены в последней главе. А сейчас давайте займемся глобальной проблемой: кто мы такие, откуда пришли и куда идем.

По утверждению биологов, в их науке есть три великие тайны, а все остальное, от линнеевской классификации[73] до расшифровки генов, относится к завитушкам и прибамбасам. Тайны эти суть следующие:

Как неживая материя породила первую живую клетку?

Как из одноклеточного организма развился многоклеточный?

Как и почему одна из многоклеточных тварей стала обладателем разума?

Вы будете удивлены, но современная наука не может ответить на эти вопросы. Считается, что первые живые клетки — прокариоты — были либо занесены из космоса (в виде спор), либо зародились в том питательном бульоне, который представлял собой древний архейский океан. Затем в дело включилась ее величество Эволюция, и процесс, как говорится, пошел: от прокариотов — к цианобактериям, затем — к эукариотам, амебам, медузам, моллюскам, ракообразным и так далее, вплоть до разумных двуногих. Согласно теории дарвинизма, органический мир эволюционировал в результате естественного отбора, борьбы за существование, случайных мутаций и наследования положительных признаков, которые закреплялись в потомстве. Иными словами, выживали и размножались более шустрые зайцы, более клыкастые волки и более умные обезьяны.

Во времена Дарвина все это выглядело разумным, но XX в. внес свои коррективы. Науки — в том числе, биологические — достигли невиданных высот, но доказать теорию на практике, синтезировав живое из неживого, по-прежнему не в состоянии. Равным образом объяснить, почему не эволюционируют пауки, как мыслят — и мыслят ли? — дельфины и где недостающее звено между человеком и праобезьяной, которого мы до сих пор не обнаружили. Более того, создается впечатление, что решающие перемены в органическом мире происходили не постепенно и плавно, а скачком, не за десятки миллионов, а за тысячи лет. Скачок — и появилась первая живая клетка; другой скачок — и возникает амеба, многоклеточный организм; скачок — и вымирают динозавры; еще скачок — и обезьяны, спустившись с деревьев, хватаются за палки и камни. Будто какой-то врожденный импульс заложен в живую материю: она накапливает изменения и вдруг разом, стремительно, преодолевает очередной барьер в своем развитии и усложняется, демонстрируя новое качество.