— Что он тут делает?

— Не знаю, друг. Он не сказал.

— Он этим на жизнь зарабатывает?

— Ага. Нажимает на кнопки.

— На кнопки?

— Такое выражение.

— На кнопки?

— Ну да, он так сказал. Он там на каких-то серьезных ребят работал.

— Ты уверен, что он не полицейский?

— Он не полицейский, Дат. Только не он.

— Ну не знаю.

— Слушай, парень согласен сделать это за безвозмездно. Разве можно отказаться?

— Не «за безвозмездно», Лен. Просто безвозмездно.

— Похеру. Слушай. Этот Рей говорит, что на востоке страны с кредитками не так все проворачивают. Винс гораздо больше денег зашибает, чем нам платит. Это неправильно. Да еще не хочет сказать, где берет карточки. Это совсем неправильно. Мы же партнеры, друг, а он нам недоплачивает.

— Просто… мне по сердцу Винс.

— И мне по сердцу. Винс всем по сердцу. К Винсу это вообще никакого отношения не имеет.

— Так что нам придется делать?

— Ничего.

— Ничего?

— Только показать ему, куда направить ствол.

Подойдите к любому зданию в Спокане, и вы поймете, как задумывался и строился город — медленный стопятидесятилетний поток домов, заполнивший сначала пойму реки, с запада на восток, потом забравшийся на террасы, склоны и холмы: наружу и вперед, на север, юг и восток и повсюду вверх. Центр города, семь на пятнадцать кирпичных зданий, занимает первую террасу, за ним, повыше, район викторианского, тюдоровского и крафтсмановского стилей, потом деко, коттеджи и бунгало, а дальше одноэтажки, загородные и разноуровневые дома, районы, которые начали выходить за дальние склоны видимых холмов.

В центре — перламутровые водопады, которые разросшийся город, как устрица жемчужину, заключил в свои объятья. Два новеньких десятиэтажных здания над водопадами принадлежат Федеральному суду. В кабинете на шестом этаже по обе стороны шахматной доски сидят Винс Камден и коренастый помощник маршала США по имени Дэвид Бест. Винс уже выдвинул пешку, а помощник маршала Бест держится за коня и подумывает, поставить ли пешку Винса под угрозу. Он окидывает взглядом доску, переводя глаза с фигуры на фигуру.

— Слушай, ты будешь ходить или коня гладить?

— Секундочку, — отвечает Дэвид. Ему пятьдесят, и он выглядит на свой возраст — избыточный вес, седина, красные щеки и нос, на макушке проплешина. На нем мятые слаксы, пиджак в елочку и толстый вязаный галстук, затянутый узлом, который задушил бы того самого коня, которым он никак не решится пойти. Наконец Дэвид двигает коня и ставит пешку Винса под угрозу.

Винс быстро выдвигает своего коня, чтобы защитить пешку. Шлепает по воображаемым шахматным часам.

— Может, Кристенсен?

— Винс Кристенсен?

— Карвер?

— Винс Карвер?

— Клэйпул?

Дэвид берется за пешку и снова оглядывает всю доску, смотрит под рукой направо и налево, обдумывая ход.

— Послушай, ну нельзя же менять имена каждые полгода. Это нехорошо.

— Будет лучше, если меня убьют?

— Да ладно тебе. Кто тебя убьет, Винс?

— Я тебе говорил. Камден — это город в Нью-Джерси. Так? Винс Камден? С тем же успехом ты мог назвать меня Винс Капоне. Тебе не кажется, что они догадаются?

Дэвид поднимает взгляд от доски.

— Кто?

— Что?

— Кто догадается? Ты приходишь сюда каждые полгода, думая, что кто-то хочет тебя убрать. В прошлый раз…

— Да, но теперь…

— В прошлый раз ты чуть не прикончил того беднягу из телефонной компании.

— Он торчал на столбе у моего дома сорок минут! Скажи, что можно делать на телефонном столбе сорок минут?

— Чинить провода?

— Я только пытаюсь сказать, что на этот раз…

— На этот раз! — Дэвид разводит руками. — Кто эти люди, которые хотят убрать тебя, Винс? Я просмотрел твое дело. Никто тебя не преследует.

Винс молча смотрит на него.

— Шайки, против которой ты давал показания, больше не существует. Бейли мертв. Крейпо мертв. А единственный парень, который был замешан… как его звали? Старик этот. Колетти? Он был никто — шестерка. Сто лет в обед. После оглашения приговора и года не отсидел. Теперь вовсе ушел от дел. Честно говоря, я поражен, что тебя включили в программу. Не понимаю, от чего тебя защищать по этой программе защиты свидетелей. — Дэвид смотри на Винса; его пальцы, похожие на толстых дождевых червей, лежат на пешке.

— Что ты по ней вверх-вниз пальцами возишь? Еще возбудится и превратится в слона, — замечает Винс.

Наконец Дэвид двигает пешку. Откидывается на спинку стула и поправляет очки на носу.

Винс ходит конем.

— Просто запиши в свою книжечку, что я приходил, — говорит он. — В этом случае, когда меня похоронят, сможешь объяснить своему боссу, почему бездействовал.

Это последняя капля для Дэвида. Его лицо багровеет. Он с несчастным видом смотрит на Винса. Через секунду отодвигает стул, с усилием поднимается, открывает ящик и возвращается с коричневой папкой. На ней написано: «ЗАЩСВИД».

— Винс, в этой программе три тысячи двести человек. Ты знаешь, скольких мы потеряли? Сколько свидетелей было убито, после того как их переселили?

Винс поднимает глаза к потолку.

— Ноль. Ни одного. — Дэвид открывает папку. — Ежемесячно мы получаем донесения от информаторов, а также о прослушке и переписке. Как только возникает угроза или на горизонте появляется киллер, мы это фиксируем. Как только упоминается один из наших свидетелей, делается соответствующая запись, которая заносится в каталог, а в периферийное отделение посылается отчет. Каждому свидетелю приписывается номер в соответствии с тем, какой опасности он подвергается на текущий момент. От одного до пяти. Знаешь, какой у тебя номер?

Винс пожимает плечами.

— Ноль. Никакой угрозы нет. Знаешь, сколько раз твое имя мелькало в отчетах, с тех пор как ты включен в программу?

Винс окидывает кабинет взглядом.

— Ноль. Ни разу. За четыре года — ничего. Ты не значился в отчетах прослушки. Даже в таких фразах, как «Ну уж этот парень сможет кружку с пивом удержать». Винс, никто не собирается тебя убивать, потому что все о тебе давно забыли. Всем плевать на тебя. Честно говоря, думаю, для них ты не стоишь того, чтобы тебя убить. У них и покрупнее рыба есть.

Дэвид садится на стул. Тот скрипит. Дэвид тяжело дышит.

В комнате тихо.

— Слушай, — начинает Дэвид. — Ты уж извини.

Винс опять пожимает плечами.

— Может, ты и прав. Просто… — Поднимает пешку, потом подносит ее к глазам и разглядывает. — Весь день такое чувство, что за мной следят, мною управляют. С тобой это бывает, Дэвид? — Он наклоняет голову к плечу. — Как будто им известно, что ты сделаешь, еще до того как ты это сделал.

— Нет. Со мной такого не бывает. Как и со всеми вменяемыми людьми, Винс. Вменяемые люди не берут новые фамилии только из-за того, что у них день не задался. — Дэвид изучающе смотрит на Винса, потом поправляет очки и подается вперед. — Может, опять сходишь к доктору Вельстрому? Поговорите там…

— Нет.

— Это похоже на то, что было раньше, Винс. Беспричинный страх, возбужденность…

— Дэвид…

— Приспосабливаться к новой жизни непросто…

— Нет.

— Особенно если все бросил. Образ жизни. Друзей. Любимую. Как ее звали? Тина? Актриса, кажется?

— Это обязательно? — Винс взмахивает рукой. — Может, ограничимся шахматами?

— Ладно, — кивает Дэвид. — Извини. — Он снова осматривает доску. — Как на работе дела?

— Нормально.

— Потому что порой тяжело распрощаться с более насыщенной жизнью ради… ну, ты понимаешь… пончиков. Соображаешь, к чему я клоню?

— Что ты играешь в шахматы не лучше моей бабушки?

Дэвид не может сдержать улыбку, берется за слона и снова начинает рассматривать доску.

— Может, тебе хобби обзавестись, Винс? Научись играть в гольф. И вообще, что ты делаешь в свободное время?

— В карты играю. Читаю немного.

— Что читаешь?

— Начала романов.

Дэвид поднимает на него взгляд.